«Жить Марина должна была по категории иностранки — в гостинице, но даже для нее это были бешеные деньги. И тогда мы решили снять дачу. Это был очень красивый старинный особняк XVIII века. На берегу моря. Приехали туда с Мариной утром, видим: внутри грязь чудовищная. И Марина, французская актриса, звезда, засучила рукава, повязала косыночку, взяла таз и практически одна все выдраила. Потом мы поехали с ней на рынок, накупили вкусного, она сама приготовила ужин, накрыла стол. И вечером на веранде идеально чистой дачи с накрытым столом ждала своего Володю.
Володя на выходные уезжал в Москву играть спектакли. Как-то я готовила завтрак, а Марина пошла на море. До моря недалеко, перейти шоссе, пройти две дюны. Вдруг минут через 15 прибегает обратно. Оказывается, к ней начал кадриться какой-то мужик с одесским нахальством. Ему даже в голову не могло прийти, что на пляже лежит французская кинозвезда Марина Влади. А у Марины бикини, фигура дивная. Красотка невероятная.
А как-то ехали в электричке с нашей дачи под Одессой. Вагон переполнен, сесть некуда. Вокруг горластые тетки-одесситки. Место освободилось, и мне удалось Марину посадить. У нее на шее платочек, простое ситцевое платье. И тоже никому в голову не приходит, что это Колдунья. Был у нас такой очень популярный фильм с ее участием…»
22 мая Высоцкий снова в Москве и выходит на сцену «Таганки» в спектакле-концерте «В поисках жанра». 25 мая у него «Гамлет», 26-го — «Пугачев» и «Антимиры».
27–30 мая Высоцкий гастролирует в Харькове. Концертная программа, в которой, помимо него, принимали участие еще несколько эстрадных артистов, называлась «Песня не знает границ». Концерты проходили на самой вместительной площадке города — во Дворце спорта. В день Высоцким давалось по три-четыре концерта: так, 27-го было четыре выступления, 28-го, 29-го и 30-го — по три.
В последний день гастролей в газете «Вечерний Харьков» появилась заметка В. Долганова, посвященная этим концертам. Отдавая должное песням Высоцкого, автор в то же время весьма нелестно отзывался о других участниках этих представлений. Цитирую:
«Каждое выступление В. Высоцкого — это своеобразный рассказ актера о песне и сама песня. Встреча со слушателями, как правило, начинается повествованием о работе в Театре на Таганке, о новых представлениях, коллегах, с которыми он работает. Неизменным успехом пользуется фрагмент из представления о молодых поэтах военного времени, чьи стихи звучат в зале вместе с песнями, написанными для него Высоцким.
— Меня часто спрашивают, — говорит актер, — почему многие из моих песен посвящены войне? Потому, что война коснулась каждого из нас, потому, что мне нравятся люди мужественные, характеры которых закалялись во времена тяжелых испытаний…
Многие из песенных монологов В. Высоцкого направлены против мещанства, потребительского отношения к жизни. Он также плодотворно работает над сатирическими произведениями и песнями для детей. Главным в своем песенном творчестве В. Высоцкий считает содержание.
К сожалению, большинство произведений, которые исполнялись в программе «Песня не знает границ», как будто специально опровергали мысль В. Высоцкого. То есть были, мягко говоря, бессодержательными. Вместо ожидаемого зрителем высококачественного эстрадного представления гости продемонстрировали каскад шлягеров, сомнительных «шуток» и «юмора» в исполнении вокально-инструментального ансамбля «Музыка», заслуженного артиста Северо-Осетинской АССР А. Махмудова и конферансье В. Маслова…»
Между тем в его отсутствие съемки «Места встречи…» едва не остновились — разобидевшись на всех, съемочную площадку хотел покинуть Владимир Конкин. И немалую роль при этом играли его непростые взаимоотношения с Высоцким. Как мы помним, тот с самого начала был против кандидатуры Конкина и уступил только по причине того, что за тем стояло могущественное ведомство — Госкино Украины. Однако с началом съемок у Высоцкого, видимо, не исчезла мысль «сплавить» Конкина куда подальше, поэтому контакта на съемочной площадке между ними никак не получалось. По словам Конкина:
«Работа над фильмом началась, но первые результаты никому не понравились. Тогда вдруг, совершенно неожиданно, Станислав Сергеевич Говорухин сказал фразу, которая меня просто сразила наповал: „Володя, ты меня предаешь! Я так тебя отстаивал, а у нас ничего не получается…“
Наверное, Говорухин не хотел меня обидеть. Должно быть, слово «предательство» для него значит гораздо меньше, чем для меня. Но я почувствовал себя уязвленным, униженным — как будто пощечину получил. И впервые отчетливо понял: никому я в этой картине не нужен.
Тогда я тихо собрал свой чемодан и уже решил было уезжать, как вдруг в дверь моего гостиничного номера постучался Виктор Павлов, с которым мы должны были сниматься в прологе фильма. Витя спрашивает: «Чего это ты чемодан собрал?» — «Да вот, Вить, уезжаю я. Не могу больше работать в такой обстановке, когда все тебя не любят, не понимают, а теперь еще и в предательстве упрекают. Да и Высоцкий давит, как танк, ничего не слушает, тянет одеяло на себя…» А именно так и было, чего скрывать? Не знаю, может, кому-то и приятно, когда на него орут. Мне приятно не было, у меня просто руки опускались… Другая порода, понимаете? Не толстокожий я, что ж поделаешь.
А Вите Павлову я буду по гроб жизни благодарен. Он взял сценарий и говорит: «Ладно, давай пойдем подышим. На поезд ты еще успеешь, я тебя даже провожу». Мы вышли на улицу. Смеркалось. А неподалеку от нашей гостиницы был то ли институт марксизма-ленинизма, то ли еще что-то в этом роде, и там стояли на пьедисталах Маркс и Ленин. Вот в этих декорациях Витюша начал читать сценарий. Как смешно было!.. Мне и в голову прийти не могло, что это, оказывается, просто комедия, водевиль, канкан на тему борьбы с бандитизмом! По крайней мере, в интерпретации Витюши все выглядело именно так. Он вообще прекрасный рассказчик, знаток анекдотов и всяких смешных историй. Как он читал!!! И в обнимку с Карлом Марксом, и в обнимку с Лениным… Я просто умирал от смеха! В общем, ему удалось вырвать меня из атмосферы всеобщей агрессивности, поддержать и успокоить. Мы вернулись в гостиницу, распили бутылочку сухого вина, и я, умиротворенный, заснул. Наутро моих страданий и след простыл, и я уже был готов к дальнейшей работе…»
По словам самого Говорухина, он в те дни готов был заменить Конкина на Николая Губенко, но его отговорил это делать… Высоцкий. Тот якобы сказал: не надо, мы с Колей мажем одной краской. Видимо, из двух зол он решил выбрать меньшее — Конкина.
