А каким путем, по мнению Пола Казоура, пойдет „благородный человек“? — спросил себя Чилдэн. Правда, его мнение далеко не то же самое, что совет освященного тысячелетиями свода мудрости, это всего лишь точка зрения одного смертного — молодого японского бизнесмена. Вот она — суть. Ву, как говорит Пол. Ву в этой ситуации таково: какими бы ни были твои личные пристрастия, истина заключается в предложении почтенного импортера. Конечно, это не совсем то, чего бы мне хотелось, но, как советует Оракул, нам следует подчиняться ситуации. В конце концов, оригиналы можно продавать знатокам — скажем, друзьям Пола».
— Вы боретесь с собой, — заметил Пол. — Несомненно, это та ситуации, когда хочется побыть одному. — Он направился к выходу.
— Я уже решил.
У Пола блеснули глаза.
Помедлив, Чилдэн сказал:
— Я последую вашему совету и обращусь к этому бизнесмену. — Он взял коробочку.
Странно, но, казалось, Пола это не обрадовало. Он что-то пробормотал и вернулся к столу. «Скрывает эмоции, — решил Чилдэн. — Воистину, сдержанность у них в крови».
— Большое вам спасибо за помощь. Я не забуду и постараюсь отблагодарить, — сказал Чилдэн.
Но Казоура оставался бесстрастным. «Да, они непроницаемы», — подумал Чилдэн.
У двери Пол внезапно спросул:
— Американские художники сделали эту вещь сами, верно?
— Да, от эскиза до окончательной шлифовки.
— Сэр, а согласятся ли они с вашим решением? Мне кажется, они мечтают о другой участи для своих изделий.
— Уверен, их можно убедить. — Эта проблема казалась Чилдэну пустяковой.
— Да, — вздохнул Пол. — Видимо, вы правы.
Что-то в его тоне заставило Чилдэна насторожиться. И вдруг до него дошло. «Это уже не двусмысленность, — понял он. — Ну конечно! Это предложение направлено на искоренение американской культуры. Проклятье! Я с такой легкостью проглотил крючок вместе с леской и грузилом… Шаг за шагом он подвел меня к согласию, провел по мощеной дорожке к решению: предметы американского искусства не годны ни на что иное, кроме как на образцы для дешевых амулетов. Вот как правят нами японцы — не жестокостью, а тонким, расчетливым коварством. Господи, мы действительно варвары по сравнению с ними! Мы теряемся перед их витийством. Пол не сказал — он никогда не скажет, — что наше искусство ничего не стоит. Он сделал так, что я сказал это сам. А под конец он еще и пожурил меня за недомыслие. Едва заметный жест сожаления цивилизованного человека. Он сломал меня! — Чилдэн едва не произнес это вслух. — Унизил меня и мою расу. И я ничего не могу поделать. Я беспомощен. Нас унижают так тонко, что мы едва понимаем это. По сути, нам необходим еще один виток эволюции, чтобы осознать, насколько мы унижены. Какие еще нужны доказательства превосходства японцев?» — Теперь его подмывало рассмеяться.
«Да, — язвительно думал он, усмехаясь про себя, словно услышал остроумный анекдот. — Это надо запомнить, намотать на ус, чтобы потом рассказать кому-нибудь. Но кому? Вот вопрос. Это слишком личное».
В углу кабинета стояла корзина для мусора. «Туда, — подумал Чилдэн. — Вот самое подходящее место для изделий „Эдфрэнк“. Смогу ли я это сделать? Выбросить у Пола на глазах? Раз и навсегда покончить с проблемой?
Нет, я даже выбросить не смогу, — понял он, сжимая коробочку, — Иначе — конец приятельским отношениям с высокопоставленным японцем, — Его порыв угас, — …Будьте вы прокляты! Даже поддавшись порыву, я не в силах избавиться от навязанных вами привычек». Пол молча смотрел на него, не дожидаясь ответа. Да и зачем ответ? Человек и без слов достаточно выразителен.
«Он поймал меня в западню, — с горечью подумал Чилдэн. — Невидимой цепью приковал безделушку к моей душе. Наверно, я слишком долго живу среди них. Поздно рваться на свободу, поздно пытаться жить, как подобает белому человеку».
Вслух он сказал:
— Пол… — Голос его был глух и невыразителен.
— Да, Роберт.
— Пол, я… Я глубоко оскорблен.
Комната поплыла у него перед глазами.
— Почему, Роберт? — Участливый, но отчужденный тон. По ту сторону добра и зла.
— Сейчас, Пол… — Чилдэн вытащил брошь, мгновенно ставшую скользкой от пота. — Я… я горжусь этим произведением искусства. Мне и в голову не пришло бы отдать его для штамповки дешевых амулетов. Я отказываюсь.
И снова он не смог определить, как воспринял его слова Казоура, — на лице японца все то же бесстрастие.
— Благодарю за предложение, — говорил Чилдэн, — но я вынужден отказаться. — Он поклонился, — Эти вещи сделали гордые американские художники. И я с ними заодно. Ваша идея — использовать эти творения для массового производства амулетов — я считаю оскорбительным. И прошу вас принести извинения, — Чилдэн внутренне похолодел.
Последовала невыносимо долгая пауза.
Пол не сводил с него глаз. Одна бровь приподнялась, тонкие губы скривились. В улыбке?
— Я требую, — произнес Чилдэн. Больше говорить ему было нечего. Оставалось ждать.
«Ну пожалуйста! — мысленно взмолился он, — Попроси прошения!»
— Простите мне высокомерный тон, — сказал Пол, протягивая руку.
— Хорошо, — кивнул Роберт Чилдэн.
Он пожал руку японца, и в сердце его пришел покой. «Я все переживу, — сказал он себе. — Все-все. Благодарение Богу — Он наставил меня в миг выбора. Он приходит к каждому в трудную минуту. Будет ли мне дарован еще один шанс разбогатеть? Вряд ли».
Сейчас, приняв столь трудное решение, он испытывал полное безразличие ко всему окружающему. «Я словно поднялся на поверхность и созерцаю рябь на воде, — пришла вялая мысль. — Жизнь коротка. А искусство и все то, что над жизнью, — бессмертно, почти вечно. Я стою перед бетонной стеной, и ни прохода, ни лестницы, чтобы перебраться на ту сторону. Хватит. Больше не буду стоять».
Взяв коробочку с ювелирным изделием «Компании Эдфрэнк», он опустил ее в карман пальто.
Глава 12
— Мистер Тагоми, это мистер Ятабе, — Рамсей отошел к двери кабинета, а к столу Тагоми направился подтянутый пожилой человек. Хозяин кабинета поднялся из-за стола и подал руку:
— Рал нашей встрече, сэр.
Легкие, хрупкие пальцы скользнули в его ладонь. Тагоми осторожно пожат руку гостя и сразу отпустил, подумав при этом: «Надеюсь, я ничего не сломал?» Старик вызывал симпатию. Какая твердость, уверенность во взгляде! Чувствуется ясный, цепкий ум. Не человек, а само воплощение суровых традиций. И тут до Тагоми дошло, что перед ним генерал Телеки, бывший начальник Императорского генштаба собственной персоной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
