с единственным кроваво-алым рубином — знак царского достоинства. Перед царем шел меченосец: он нес церемониальный меч, великолепное оружие с рукоятью из слоновой кости, отделанное неогранёнными камнями и золотой инкрустацией; позади, разодетые с варварской роскошью, следовали царские советники и слуги: эти огромные полудикие люди ошеломленно таращили глаза на великолепный зал и собравшуюся знать. При появлении царя Сакон поднялся со своего высокого, похожего на трон кресла, подошел к царю, взял его за руку и усадил на такое же кресло чуть поодаль.
Усевшись, Итобал стал оглядываться. Заметив среди присутствующих Азиэля, он нахмурился.
— Допускает ли придворный этикет, — спросил он, — чтобы принц сидел выше коронованного царя? — И он показал на кресло Азиэля, стоявшее на помосте чуть выше отведенного ему кресла.
Ответил ему не Сакон, а опередивший его Азиэль.
— Я сижу там, где меня усадили, — холодно произнес он. — Но я могу уступить это место царю Итобалу. Внуку фараона и Соломона нет никакой необходимости спорить о старшинстве с диким властителем диких племен.
Итобал вскочил на ноги и схватился за меч.
— Клянусь душой моего отца, ты ответишь за это, князек.
— Тебе следовало бы поклясться душой матери, — надменно усмехнулся Азиэль. — Не сомневаюсь, что примесь крови этой чернокожей женщины и является причиной того, что ты забываешь о простейших приличиях. Что до всего прочего, то я в ответе только перед своим собственным царем.
— И все же есть человек, перед которым тебе придется ответить, — яростно прохрипел Итобал. — Вот он! — И он помахал сверкающим мечом перед глазами принца. — А если ты не осмеливаешься встретиться с ним лицом к лицу, я прикажу своим рабам задать тебе взбучку, пока ты не взмолишься о прощении.
— Если ты хочешь вызвать меня на поединок, царь Итобал, я к твоим услугам. Но я никогда не видел среди цивилизованных народов, чтобы вызов бросали вот так — как это делаешь ты.
— Достаточно, достаточно, — громовым голосом остановил своих высоких гостей Сакон. — Здесь неподходящее место для подобных ссор, царь Итобал; если я допущу, чтобы вы скрестили мечи с принцем Азиэлем, я навлеку на себя державный гнев Израиля, Тира и Египта. Никакого поединка между вами не будет — даже если мне придется заключить принца под стражу. Прошу вас, изложите приведшее вас сюда дело, царь Итобал; в противном случае я вынужден буду прекратить аудиенцию и выслать вас под эскортом из города.
Советники схватили Итобала за рукав и что-то зашептали ему на ухо; он выслушал их с мрачной миной, затем сказал:
— Хорошо, излагаю свое дело, Сакон. Вот уже много лет я и подвластные мне племена терпим обиды и притеснения от вас, финикийцев. Несколько столетий назад вы обосновались в нашей стране, чтобы заниматься торговлей. Против того, чтобы вы занимались торговлей, мы не возражаем, но мы возражаем против того, чтобы вы существовали как независимое государство, чтобы вы, мои слуги, претендовали на равенство со мной. От имени всех своих подданных я требую, чтобы отныне вы платили двойной налог за право на разработку золотых копей. Я требую также, чтобы вы снесли все городские укрепления и прекратили порабощать моих подданных, которых вы принуждаете трудиться на себя. Вот мое слово.
Выслушав эти надменные притязания, все в изумлении и гневе повернулись к Сакону, ожидая его ответа.
— А если мы откажемся удовлетворить столь умеренные требования, о царь, — с саркастической улыбкой осведомился правитель города, — что тогда? Война?
— Сначала скажи, Сакон, отказываешься ли ты их принять?
— От имени городов Тира и Сидона, от имени моего повелителя Хирама, я отклоняю эти требования, — с достоинством произнес Сакон.
— Тогда, Сакон, я соберу под свое знамя стотысячную армию, которая сотрет с лица земли и тебя и твой город, — сказал Итобал. — Однако я помню, что к той благородной древней крови, о которой так непочтительно отозвался этот выскочка, примешивается и финикийская кровь, — поэтому я хотел бы пощадить тебя. Я также помню, что в течение многих поколений мои предки жили в мире и дружбе с этим городом. Как видишь, я возвожу мост между нами, и в доказательство твоих дружеских чувств я прошу тебя лишь о небольшом одолжении — выдай за меня свою дочь госпожу Элиссу, которую я сделаю своей царицей. Хорошенько подумай, прежде чем ответить, помни, что от твоего ответа зависят жизни тех, кто тебя сейчас слушает, и еще тысячи других.
В зале водворилась тишина, все взгляды обратились на Элиссу; она по-прежнему стояла безмолвная и неподвижная, с загадочным выражением сфинкса. Вместе со всеми смотрел на нее и Азиэль; и из сотен устремленных на нее взглядов она чувствовала лишь его взгляд. Столь сильным было притяжение его глаз, что помимо своей воли она повернула голову и посмотрела в его сторону. Но, вспомнив о том, что произошло в тот день между ней и Азиэлем, она слегка покраснела и потупилась, что не ускользнуло от пристальных глаз Итобала.
— Царь, — заговорил Сакон, — для меня поистине большая честь, что вы просите руки моей дочери с намерением сделать ее царицей, но она — моя единственная, горячо любимая дочь, и я поклялся, что не выдам ее замуж против ее желания. Примите, царь, ответ из ее уст, это будет и мой ответ.
— Госпожа, — обратился Итобал к Элиссе, — ты слышала, что сказал твой отец; соблаговоли же сказать, что ты охотно разделишь со мной и трон, и власть.
Элисса вышла вперед и низко поклонилась.
— О царь, — сказала она, — я ваша слуга, и своим предложение вы оказываете мне великую честь. И все же, царь, прошу вас: найдите себе более прекрасную и знатную женщину, чтобы она разделила с вами корону и скипетр, ибо я недостойна столь высокого сана: мне нечего добавить ко всему, сказанному еще прежде. — Она вновь поклонилась и повторила: — Я ваша слуга, царь.
Поднялся удивленный гул: почти никто не предполагал, что Элисса может отказаться от такого заманчивого предложения — стать супругой царя. Не удивлен, казалось, был лишь Итобал, этого ответа он и ожидал.
— Госпожа, — сказа он, с трудом подавляя кипящие в его
