— Нет! — резко ответила Чубби, вылезая из кабины на крыло.
— Ладно, — сказал Микеле, протягивая ей руку, — Может быть, тебе виднее.
Она перепрыгнула на бамбуковый настил, порывисто обняла его, и коротко потерлась щекой о его щеку.
— Я тебя люблю, ты знаешь?
— Знаю, — он погладил ее по спине между лопаток, — Ты меня любишь, я тебя люблю. Это здорово. Но меня беспокоит, когда ты так взвинчена и так разозлена.
— Можно, ты не будешь спрашивать меня, что случилось?
— Не буду, если ты не хочешь. Давай сменим тему. Ты обратила внимание, что я сварил какао прямо здесь? Знаешь почему?
— Ты решил, что соленые брызги придадут его вкусу особый шарм? – предположила она, глядя на небольшой электрический бойлер, стоящий посредине стола под навесом.
— Увы, — Микеле развел руками, — Ты не угадала. Поверни свои красивые ушки в сторону окон второго этажа. Ты услышишь звук, вроде того, который получается, если довольно нервному динозавру, обитающему в скалистой местности, привязать к хвосту дюжину пустых жестянок разного размера и вставить в ноздри по свистульке. В наше время это считается музыкой в стиле «фастрок». Флер и Люси смотрят по TV фастрок–фестиваль, причем, как я понимаю, это безобразие будет продолжаться часов до четырех утра. Если бы им надо было завтра идти в школу, я бы применил деспотичные приемы воспитания, но завтра занятий нет, а навязывать им свои вкусы я не имею морального права.
— Действительно, это кошмар, — прислушавшись, согласилась Чубби, — А где они берут динозавра для этого дела?
Микеле удрученно пожал плечами.
— Думаю, они используют поддельного динозавра, из–за чего этот фестиваль становится безнадежно–пошлым и безвкусным мероприятием. Так я наливаю какао?
— Ну, да, — она, кивнула, закуривая сигарету, — Я осознаю, что сегодня я недостойна пить этот кулинарный шедевр, но если ты нальешь мне кружку авансом, то утром я сделаю такой изумительный завтрак, о котором ты мечтал всю жизнь. Мы договорились?
— Я тебе верю, — объявил он, разливая какао по кружкам.
— Это здорово, — вздохнула она, делая первый глоток, — Я имею в виду, и твой какао, и то, что ты мне веришь. Ты единственный взрослый человек на свете, который мне верит.
— А я вообще уникальный, — заметил Микеле, — У меня самые толковые студенты, самый уютный дом, самые замечательные дети и самая красивая жена. Ты не знала?
— Вообще–то я подозревала что–то в этом роде, — призналась Чубби, — А что у тебя завтра?
— Ну, по–видимому, сначала изумительный завтрак, а с 13:00 две учебные пары. Лекция плюс семинар по терраформингу. Потом кое–какие переговоры, и в 19:00 я свободен.
— Значит, тебе не надо рано вставать, так?
— Совершенно не надо.
— Тогда есть идея. Мы можем перебраться на ту сторону пролива и провести на ферме один магический ритуал, который в Транс–Экваториальной Африке применяется для повышения урожайности ямса, кукурузы и бананов.
— А в условиях Океании это работает? – поинтересовался Микеле.
— Работает. Тут важен не ландшафт, а тонус. Остальное я тебе объясню на месте.
— В таком случае, любимая, я считаю, что это хорошая идея.
…
Сторонний наблюдатель (окажись он через час — два на северо–западном берегу острова Алофи, у подножия горы Колофаи) мог бы подумать, что спортивно сложенная леди лет 35 на вид, и крепкий, но обладающий небольшим пузом, джентльмен где–то 10 годами старше, увлеченно занимаются сексом на широком надувном матраце, под открытым небом. Разумеется, такая интерпретация происходящего была бы грубой ошибкой. В действительности, тут совершался магический ритуал агрокультурного назначения, что подтвердил бы любой африканский колдун, достаточно хорошо разбирающийся в этих вопросах. Но рядом не было ни стороннего наблюдателя, ни африканского колдуна.
К трем часам ночи, Чубби и Микеле пришли к общему выводу, что магическая практика увенчалась полным и безоговорочным успехом, для закрепления которого необходимо было только полежать немного, держась за руки, и глядя в ясное звездное небо, а потом, не торопясь, выкурить по сигарете и поболтать о том – о сем.
— Знаешь, — сказала Чубби, выпустив изо рта аккуратное полупрозрачное колечко дыма в сторону созвездия Хамелеона, — Иногда так жалко, что у меня не получится стать просто фермершей. Типа, маленькая мечта: каждую ночь быть такой счастливой, как сейчас.
— Зачем обязательно фермершей? – спросил он, — Ты могла бы преподавать прикладную механику. Давай завтра зайдем к директору Агротехнического колледжа? Это же совсем рядом, в Таоа, много времени не займет. Я знаю, что он как раз ищет…
— Ми — ке — ле, — пропела она, — Это не руководство к действию. Это я просто мечтаю.
— А–а… Ну, как хочешь, хотя мне кажется, что…
— Когда–нибудь я обязательно это сделаю, — пообещала она, — Только не сейчас. Сейчас я просто не могу. Есть множество причин… А давай поговорим о чем–нибудь другом?
— Давай. Хочешь, я расскажу тебе про ацтеков? Тех самых, в честь которых ацтекбол? Я интересовался их агротехникой, а конкретно — искусственными плавучими островами, «chinampa». Ацтеки строили их еще полторы тысячи лет назад, на озере Текскоско. Это потрясающе–простые и эффективные штуки. С них можно снимать пять урожаев в год. Знаешь, почему я ими занялся? Они очень похожи на агломераты, которые образуются при искусственном уплотнении планктонных полей. Неожиданная аналогия, верно?
— Действительно, — согласилась она, — надо же… Слушай, ты не очень обидишься, если я перескочу на другую тему. Я хочу с тобой посоветоваться по поводу одной истории.
— Aita pe–a, — ответил он, — Про «chinampa» я тебе расскажу в другой раз. Так даже лучше На ноуте у меня есть картинки… Если тебе интересно.
— Ага. Давай ты мне расскажешь завтра? А с этой историей надо срочно что–то решать.
— Срочно – значит срочно. Так что за история?
— Та, из–за которой я смылась, не доделав завтрак. Расстрел авиа–эскорта эмира Сарджа. Это оказалась настолько мутная тема, что у меня просто мозги рассыпаются. Короче…
…
Следующие полчаса Микеле молча слушал, принимая то позу Будды Амитаба, то позу роденовского мыслителя, то позу папуасского охотника: сидя на корточках, с духовой трубкой, прижатой ко рту (только вместо трубки у него была сигарета). Когда краткое изложение завершилось, он почесал макушку жестом озадаченного орангутана и, будто бы невзначай, поинтересовался:
— А почему так много шума из–за расстрела одного дерьмового арабского царька?
— Это не просто дерьмовый арабский царек. Аккан был знаковой фигурой. Как вице–президент «Красного Полумесяца», он обеспечивал связи между арабскими лидерами радикально–суннитского толка и международными гуманитарными организациями в Европе. Он был посредником, через которого шейхи покупали мнение чиновников в Женеве, в результате чего исламские экстремисты в Центральной Африке получали помощь «Красного Креста» (оружие, лекарства и опиум для шахидов) и возможность сбывать в Европу человеческие ткани и органы, добытые в локальных конфликтах. По линии «Красного Креста», он содействовал реставрации «Афганского Шоссе».
— В Афганистане есть шоссе? – удивился Микеле.
— Извини, милый, это сленг. Так называют стабильный воздушный мост, по которому опиумное сырье из Афганистана попадает в Европу. До начала нашего века, оно шло через миссии «Красного Полумесяца», но потом мост сильно повредила армия США.
— Понятно. Вообще–то я уже высказывался на счет вашего дикого сленга…
— Я больше не буду, — перебила она, — Так вот, главное достижение Аль–Аккана — это не торговля, а идеология. Он вывел исламско–христианский диалог на качественно–новый уровень. Он сделал ставку на Доктрину Всемирного Халифата (ДВХ), придуманную в начале века палестинским шейхом Раэд Салахом, и это сработало!
— Сработало? В смысле, что адепты Аллаха и Христа окончательно поссорились?
— Нет, милый, наоборот! Они почти что помирились. Ключевая идея ДВХ: 200–летний либеральный эксперимент на Западе провалился, народ погряз в безответственности, разврате, гедонизме, эгоизме и неуважении к властям. Только исламская твердость при защите консервативных ценностей спасет западную культуру от окончательного краха. Большинство добрых христиан (говорил Салах) мусульмане в душе, им близки идеалы религии, семьи и государства, установленные шариатом. Женева и Ватикан не могли иметь дело с Салахом – он был лидером исламских террористов, которые провели ряд взрывов в городах Европы. Аль–Аккан убивал только африканцев, так что европейские христианские консерваторы принимали его с распростертыми объятиями.
— Спасителей культуры надо расстреливать без суда, — проворчал Микеле.
