Дикий Гон мчится в основном во время так называемых суровых ночей (Rauhachte), то есть в период от сочельника Рождества до Трех Волхвов.
ДОППЕЛЬГАНГЕР (DOPPELGÀNGER)
Таинственное, обладающее свойствами полиморфизма существо, способное абсолютно точно скопировать человека и заменить его, лишив воли либо убив оригинал. Встречается во множестве мифологий и, конечно, представляет собой персонификацию сильных и самых первичных фобий: опасности потерять собственное Я и боязни врага, способного под видом близкого человека обойти стражу и нанести предательский удар.
Доппельгангер – не аналог подменыша, то есть он не ребенок эльфов либо кобольдов, подброшенный вместо похищенного человеческого младенца. Доппельгангер копирует не детей, а только взрослых людей. И если подкидыша-подменыша распознать довольно просто, то доппельгангера невероятно сложно.
В фэнтези достаточно часто используют доппельгангеров. У Патриции Маккиллип в цикле «Мастер Загадок» действует целая раса полиморфов, задумавших овладеть миром путем замещения «дубликатами» ключевых должностей, предварительно убивая «оригиналы». Идентично поступают метаморфы в «Замке лорда Валентина» («Lord Valentine’s Castle») Роберта Силверберга.
Родственен мифу doppelgânger’a в смысле мифических корней мотив пересадки, а именно: имеются существа (демоны, чародеи, ведьмы), способные «пересесть» в человека, овладев его телом и душой (психикой).
Нет такой мифологии, которая не пользовалась бы понятием демонической одержимости, и нет культуры, в которой отсутствовали бы одержимые и экзорцисты. Тема, разумеется, весьма благодатная для авторов horror’a, во главе которых стоит Уильям Блэтти со своим знаменитым «Экзорцистом». Хоть с научной точки зрения такие «пересадки» нонсенс, тем не менее их не гнушается и научная фантастика. Здесь следует привести классическую «Историю покойного мистера Элвершема» Герберта Уэллса, представляющую собой иллюстрацию извечных человеческих страхов: некий старик «пересаживается» в тело юноши, оставив душу последнего в своей больной и близкой к смерти телесной оболочке. Столь же классичны «Пассажиры» («Passagers») – награжденный Небьюлой рассказ Роберта Силверберга о странных Чужаках, которые время от времени «пересаживаются» в тела людей в основном для того, чтобы удариться в загул и заниматься развратом. Поиграл в «пересаживание» и «обмен душами» также Станислав Лем, который изобрел, цитирую: «карманный портативный двусторонний обменник индивидуальности, разумеется, с обратной связью» – аппарат, похожий на коровьи рога.
«Господина начальника! Ваша благородия полицейская! Моя хватать, что я Клапауций, но нет, моя не знать никакая Клапауций! Но может быть, это такая нехорошая, она боднуть-пихнуть моя рогами на улице, и моя-твоя чудо быть, наша-ваша, и моя терять телесность и теперь душевность от моя, а телесность быть от не моя, моя не знать как, но та рогач убежать быстро-быстро! Ваша великая полицейскость! Спасите!»[166]
В horror’e классикой стал замораживающий кровь в жилах рассказ «The Thing on the Doorstep» Г. Ф. Лавкрафта, повествование о чародее из проклятого Богом города Иннсмут (Inncmouth), который, дабы гарантировать себе вечную жизнь, «пересаживается» в собственную дочь. Поскольку чахлое тело и убогий женский ум (ха-ха!) ограничивают его, чародей выходит замуж, чтобы незаметно завладеть телом и психикой супруга. Однако муж вовремя раскрывает сатанинские замыслы «жены», убивает ее, тело прячет в подвале, а всем втолковывает, что-де лучшая половина бросила его и уехала куда-то в неведомую даль. Но страшной силы магия действует даже из могилы – чародей «перебирается» в тело несчастного «мужа», его же самого «пересаживает» в себя, то есть в уже порядком подгнивший, провонявший и разлагающийся труп…
Приятного аппетита.
ДРАКОН
Герой стольких сказок, басен, мифов и преданий, что на детальное его описание и длинноты просто жаль тратить место. Поэтому ограничимся лишь самым существенным и менее всего известным.
Почти во всех современных языках, выросших из индоевропейского ствола, «дракон» этимологически выводится из греческого слова «drakon», означающего «остроглазый». От него идут dragon, dragone, drache, drage, drake. То же можно сказать и о славянах, у которых есть дракон, драк, дракула, драган. И только поляки совершенно вырвались из общего строя: у нас есть свое собственное и неповторимое слово «смок» (smok), которое, если верить Брюкнеру, берет начало от индоиранского слова, обозначающего заглатывание, глотание (отсюда также «чмокнуть»).
Интересно, что если сопоставить древние мифы и легенды о драконах с сохранившейся иконографией, отражающей эти мифы, то перед нами всегда оказывается змея, а не крылатый ящер, то есть гибрид крокодила с нетопырем. В древности змея – опасная и смертоносная – тем не менее почиталась. Нордические и германские народы дракона обозначали словом «вурм» (Wurm, Wyrm, Orm), то есть – змей. Змеем (Orm) был дракон Фафнир, убитый Сигурдом (Зигфридом), – прототип дракона, ревностно стерегущего сокровище. Змеей была и Целебра, то есть Колубрина[167]. Наконец, змеем, а не ящером (как гласит Библия Тысячелетия[168]) является почитаемый вавилонянами апокрифический дракон бога Бела, которого (дракона!) пророк Даниил отравил пирожками, начиненными смолой, салом и шерстью. Змеем был убитый Аполлоном дельфийский Пифон. Да змеем же был и Апоп, побежденный первым драконоборцем – богом Ра.
Лишь в средневековье дракон стал олицетворением сатаны и как таковой должен был ужасать, а посему и изображать его следовало страшным. Поэтому в образе дракона собрали все самое худшее, что вызывает страх и отвращение: змеиные чешуи, ящериное и одновременно фаллическое тело ящерицы (ящериц и саламандр панически боялись), раздвоенный змеиный язык и ядовитую слюну, змеиный хвост, зубатую и ко всему этому в придачу извергающую огонь (конечно, адский) пасть, крылья нетопыря (которого тоже боялись). Короче говоря – сплошное зло, сплошная мерзость, сплошной ужас. Идентичную операцию впоследствии произвел Х. Р. Гайгер (H. R. Giger): создавая образ «Чужого», он собрал воедино все человеческие фобии.
Сатанинского дракона могли победить только архангелы (Михаил) и святые (Георгий, Марфа или Роман). Были, конечно, и драконоубийцы-плебеи, отравители, пользовавшиеся методой, запатентованной вышеупомянутым пророком Даниилом, то есть скармливающие драконам приманки, начиненные невероятной дрянью.
В фэнтези драконов неисчислимое множество, но хорошо и интересно описанных не так-то уж много. Ниже я привожу их перечень, являющийся одновременно драконьим каноном литературы фэнтези, без знания которого ни один уважающий себя любитель этого рода зверюг обойтись не может.
Анкалагон Черный (Дж. Р. Р. Толкин «Сильмариллион»).
Кристофилакс Дайвс, дракон с Диких Взгорий (Рыжий Джил и его собака).
Элинсинос, древнейшая дракониха (Элизабет Гайдон, трилогия «Rhapsody»).
Фаламизар, дракон-марксист, борец за дело пролетариата (Алан Дин Фостер, «Чародей с гитарой»).
Фалькор, Дракон Счастья (Майкл Энде, «Бесконечная история»).
Гаурунг, Отец Драконов (Дж. Р. Р. Толкин, «Сильмариллион»).
Горбах, дракон, в которого превращается Джим Экерт (Гордон Р. Диксон, «Дракон и Джордж»).
Гриауль (Люциус Шепард, «Человек, который покрасил дракона Гриауля»).
Гильд Зеленокрылый, один из заглавных животных из Эльда (Патриция А. Маккиллип, «Забытые животные Эльда»).
Джаббервок (Роджер Желязны, «Знак Хаоса»; оригинальный же – в классике, в «Алисе в Стране Чудес» Кэрролла).
Калессин Старший (Урсула Ле Гуин, «Самый далекий берег» и «Техану»).
Мистер Майланд Лонг. Черный Дракон (РА. Мак-Авой, «Чай с Черным Драконом»).
Моркелеб Черный (Барбара Хэмбли, «Драконья погибель» и продолжения – «Тень дракона» и «Рыцарь Демона Королевы»).
Огненный Шпон, вождь драконов Мельнибона (Майкл Муркок, «Вестник бури»).
Шанзи, дракон без сокровищ (Джон Морресси, «Кедригерн в Стране Кошмаров»).
Смог Золотой, дракон с Одинокой Горы (Дж. Р. Р. Толкин, «Хоббит»).
Драконт – безымянный философ (Джон Гарднер, «Грендел»).
Дракон из Распадка (Пирс Энтони, «Ксанф»).
Страбон, дракон Иноземья (Терри Брукс, «Волшебное королевство»).
Йев, дракон с Острова Пендор (Урсула Ле Гуин, «Чародей с Архипелага»).
ДРАУ (DROW)
Черный, или Злой альв.
Сообщая об альвах (Alfar), то есть эльфах, «Snorra Edda» (младшая Эдда), поучает, что, кроме Liosalfar, альвов светозарных, духов света, обитающих в Альфгейме (Alfheim), существуют еще Dôckalfar или Svartalfar, альвы темные либо черные, обитающие под землей и враждебные людям. Liosalfar, говорит Эдда, ярче солнца, Dôckalfar же чернее смолы.
Эти злые черные альвы явно дали германским народам повод для заполнения мифологии и демонологии самыми различнейшими зловредными и вредоносными созданиями тьмы, обитающими под землей, ненавидящими свет и род человеческий – отсюда пошли кобольды, гоблины, тролли и им подобные переделки последующей антитезы светозарных ангелов в высотах и черных дьяволов в подземном аду.
