9 мая 1945 г. закончилась война.
2
Послевоенная юность 1945–1953 гг
Летом 1945 г. наша семья из Ленинграда никуда не уезжала. Мама работала по-прежнему в столовой Ленэнерго, обеспечивая нас питанием. Отца перевели в город Болград Измайловской области, где он ждал демобилизации. В начале 1946 г. отца демобилизовали, и он вернулся в Ленинград. Летом мы всей семьей полетели на самолете в Крым (летели на «Дугласе» с посадкой в Курске) в Ялту к тете А.И.Демидовой. Пытались там закрепиться жить, но, встретив ряд препятствий, с облегчением отказались от этой затеи. В Ялте я болел, плохо адаптируясь к климату и питанию. Совершил вместе с двоюродным братом Анатолием Демидовым ряд походов в горы, в том числе на гору Ай-Петри. Приобрел опыт торговли шелковицей на базаре. Посетил дом-музей Чехова, Никитский Ботанический Сад. В середине июля мы уехали поездом на север, домой.
После поездки в Крым произошла смена жизненных ориентиров семьи. Зимой 1946/1947 гг. родители купили дом с участком в Терийоках недалеко от Ленинграда. Терийоки – финское название. После финской войны и присоединения Карельского перешейка к СССР поселок назвали Зеленогорском. Но в 1947 году старое название еще помнили и употребляли. 1947 год прошел под знаком освоения дома и участка в Терийоках, а также в заботах о хлебе насущном, не считая учебы, к которой я относился достаточно серьезно. Проблема недоедания, постоянного желания насытиться мучила нас особенно весной. Ели крапиву, картофельные очистки, отруби. Пытались заработать денег на перепродаже обоев, черники, отец ремонтировал для продажи велосипеды, пианино. На заработанные деньги покупали коммерческие продукты в дополнение к скудному обеспечению карточками. Завели скотину: сначала козу Машку, купленную в Гатчине под Ленинградом, затем корову Лысеху, купленную отцом в Торжке. В декабре пережили денежную реформу, потеряв немного денег, вырученных за продажу швейной машинки. Точнее мы накупили на них вина, встретив во всеоружии Новый Год. С сентября я стал жить один в Ленинграде на ул. Рылеева, посещая 10-й класс. Скучал по своим и нетерпеливо ждал встречи по выходным дням. Отец устроился работать в Терийоках, был председателем районного комитета Добровольного Общества Содействия Армии Авиации и Флоту. Олег 4-й класс учился там же. В ноябре я первый раз обрил усы. Начал собирать свою библиотеку, купив в качестве первой книги «Падение Парижа» Ильи Эренбурга. Дважды, весной в мае на Рылееву и осенью в октябре в Терийоки к нам на несколько дней приезжал дедушка Василий Дмитриевич Сретенский. Тогда я видел его в первый и последний раз.
Вспоминаю, как в один из пасмурных дней февраля 1948 года ко мне на улицу Рылеева пришел мой одноклассник Виктор Корчной. Вернее это не я помню, а мой дневник содержит запись об этом эпизоде. Тогда я что-то растолковывал ему из черчения и астрономии. Было еще далеко до времени, когда звезда Корчного засверкала на небосклоне шахматных баталий. Впрочем, это неверно. Уже в 10-м классе, т. е. в 1948 г., Корчной завоевал звание чемпиона СССР по шахматам среди юношей. Это был год окончания школы, после которого наши пути разошлись. Корчной поступил на исторический факультет Ленинградского Университета, а я стал студентом того же вуза, но на биолого-почвенном факультете. Далее я, как и все мои одноклассники, с нарастающим интересом следил за судьбой Виктора. А она складывалась очень причудливым, необычным образом. Неоднократный чемпион СССР по шахматам, молодой гроссмейстер, претендент на мировую шахматную корону, своеобразный шахматный борец, похожий только на самого себя, объект преследования со стороны властей нашей страны, невозвращенец, оставшийся на Западе для продолжения своей шахматной карьеры, наконец, шахматный долгожитель, продолжающий удивлять мир своим творчеством. Все это мой одноклассник Виктор Львович Корчной. Он оказался самым ярким явлением среди моих товарищей по школе, самым известным и замечательным из учеников нашего класса.
В Ленинграде я скучал один, ездил на выходные дни в Терийоки. Там мы топили печку углем, который добывали на железнодорожной станции. Брат Олег выступал в Терийоках по радио с игрой на аккордеоне. В мае я ходил в Военно-Морское Училище имени Фрунзе узнавать о возможности поступления, но близорукость – 4,5 диоптрии оказалась непреодолимым препятствием для этого. Переориентировался на специальность селекционерара-стениевода. Много ходил в кино, театры, перечитал кучу книг. 10-й класс окончил отличником по всем предметам, получил золотую медаль, которую мне вручали вторым после Александра Слуцкера (нынешний доктор физико-математических наук, профессор Физико-технического института им. Иоффе в Санкт-Петербурге А.И.Слуцкер) на выпускном вечере во Дворце пионеров Ленинграда.
Большинство моих одноклассников после окончания школы пошли в технические вузы, а я без экзаменов поступил на биологопочвенный факультет Ленинградского Государственного Университета (ЛГУ) после беседы с деканом факультета Н. В. Турбиным. Я тогда колебался в выборе вуза для продолжения образования. Меня привлекала Тимирязевская Сельскохозяйственная Академия (ТСХА) в Москве и биофак ЛГУ. Естественно, что я, житель Ленинграда, сначала направился в Университет. У меня сохранились очень краткие дневниковые записи об этом важном для меня периоде жизни:
Из дневниковых записей:
Записан визит с моим другом детства Геннадием Гусевым в Университет: «8 июля 1948 г… я его потащил в Университет. Пришли в 3 часа. Направились прямо в приемную комиссию. Но там мне ничего вразумительного об интересующих меня сведениях не могли сообщить. Пошли по Университетскому коридору. Нашли биологический факультет. Я решил пойти к декану и пошел. Поговорили по душам. Он мне посоветовал все-таки идти в Университет. Я решил. Подаю документы в Университет».
Далее: «… 13 июля я был в Ленинграде, подал заявление и документы в Ленинградский Университет на отделение генетики и селекции растений биологического факультета».
Спасибо декану Турбину за его совет идти мне на биофак ЛГУ, а не в ТСХА. Возможно, именно это позволило мне со временем стать настоящим генетиком, а не адептом Т.Д.Лысенко, знаменитого «борца» с менделизмом-морганизмом. Турбин был весьма интересным персонажем в науке. Долгое время в молодости он подвизался в качестве мичуринца… Именно в 1948 г., когда я поступал в ЛГУ, он принимал участие на стороне Лысенко в дискуссиях по генетике, в том числе в главной дискуссии на известной августовской сессии ВАСХНИЛ. В дополнение к дневниковым записям я вспоминаю об этом визите к декану Турбину. Он был только что назначен на эту должность. Перед 1948 г. он три года заведовал кафедрой генетики Ленинградского Университета, а в 1948 г. стал заведующим кафедрой генетики и селекции и одновременно деканом биолого-почвенного факультета ЛГУ. Турбин вел себя во время моего разговора с ним как молодой победитель, излучающий бодрость духа и готовность все изменить в науке. Значит, к этому времени он уже знал о предстоящей сессии ВАСХНИЛ, которая, как известно, состоялась в период с 31 июля по 7 августа 1948 г. Значит, он уже знал о том, что результаты знаменитой дискуссии предрешены и, наверное, у него уже был готов текст его выступления на сессии. Кстати, его выступление по времени состоялось как раз после выступления известного менделиста-морганиста А.Р. Жебрака. Позднее Турбин стал постепенно отходить от позиций Лысенко и переходить на сторону менделистов-морганистов. Такая метаморфоза обеспечила ему удивительные перемещения по служебной лестнице. Он стал академиком АН БССР, а позднее академиком ВАСХНИЛ. Более того, он со временем сблизился именно с Жебраком, выступление которого на августовской сессии ВАСХНИЛ произошло перед выступлением Турбина. Но в 1948 г. и несколько лет позднее Турбин был убежденным борцом за мичуринскую биологию.
Я же летом 1948 г. выпасал, кормил, поил и доил нашу корову Лысеху в Терийоках. Мама продавала молоко по 6 р. литр. Осенью Лысеху продали за 8500 р. После нее купили двух коз, а затем корову Субботку. Была у нас также свинья Машка. Летом у нас на даче снимали комнату А.Н.К., жена контр-адмирала, с 12-летней дочерью В.К. (Лора). Я также познакомился с ее подругой, М.П. Я влюбился в Лору и после возвращения осенью в Ленинград часто ездил на 13-ю линию Васильевского острова, где жила ее семья.
В июле 1948 года я с Геннадием Гусевым совершил путешествие на велосипеде из Ленинграда в Москву за 6 дней с остановкой в Торжке. Мы ночевали на 120-м км от Ленинграда, в Крестцах, на 400-м км и далее приехали в Торжок, где отдыхали один день в доме у моей тетки Е.В. Федухиной. Затем был двухдневный пробег до Москвы с остановкой в 90 км от нее. В результате поездки у меня сильно болело сердце. Перед началом учебы в Университете я составил грандиозный план самообразования, но, к счастью, выучился корректировать цели применительно к жизни. Удивительно, что знаменитая августовская сессия ВАСХНИЛ 31 июля – 7 августа 1948 г. как-то прошла мимо меня и не была никак отражена в моих дневниковых записях. Видимо я слишком переутомился в июльской поездке на велосипеде в Москву, и весь август приходил в себя.
