Как только прозвенел звонок, все мигом ринулись из класса, словно на пожар. Только Ирина Сухих на своей последней парте долго-долго собирала вещи…
Люба вылетела в коридор вместе со всеми. И вдруг поняла, что не знает, куда ей идти. По расписанию был иностранный язык, и класс делился на три группы. Где находится ее, французская, Люба была не в курсе. В замешательстве она стояла, омываемая морем первоклашек, и смотрела, как из кабинета географии выходит шаркающей походкой Ирина.
– Привет! Ты Люба, да? А какой ты язык изучаешь?
Услышав неожиданное обращение, Люба обернулась.
Перед ней была отличница Михеева – тихая, бледно-веснушчатая девочка с вечно смущенным, как будто извиняющимся лицом.
– Французский, – ответила Люба.
– Я тоже! Пошли!
И они пошли. Просторный коридор, большие окна, лестница с истершимися ступенями и чугунными перилами…
– Знаешь что? – сказала Люба. – Здорово, наверно, в такой школе учиться с первого класса.
– В какой – такой? – Оля пожала плечами.
– В старинной… Честно говоря, мне сначала не нравилось здесь. Непривычно. Всё такое… как сказать… важное, что ли? Вот так закроешь глаза и представляешь себе, как будто ты барышня из прошлого века! Как будто живёшь при царе… и встречаешься с бедным студентом!
– Придумаешь тоже, – сказала Оля.
На ее лице было удивление. Люба смутилась.
– Это я так, – поспешила добавить она. – Фантазирую. А скажи, в тысяча девятьсот двенадцатом году школа уже была?
Михеева и этой фразе удивилась.
– Не знаю.
– Жаль.
– Мы этого не проходили.
Кабинет французского, как выяснилось, был на первом этаже. Совсем маленький, он не имел даже доски. Шесть парт, поставленные в один ряд, два книжных шкафа, плакаты с видами Парижа, с алфавитом и таблицей глаголов, да магнитофон на подставке – весь интерьер.
Люба уселась на пятую парту вместе с Олей.
Урок был первый в этом учебном году, так что ничего особо сложного ребят сегодня не ждало. Учительница спрашивала, кто что помнит из седьмого класса. Сережа изучал английский. В отсутствие объекта интереса Люба занималась тем, что разглядывала пёстрые виды Парижа.
Если же смотреть прямо перед собой, то можно было увидеть трусы Изольды Тарасюк. Эта девица шла в ногу с модой, но на свой лад. Она носила брюки с заниженной талией и, сев, усердно выгибала спину, дабы ни у кого не возникало сомнений в том, что она уже взрослая. С теми же целями Иза курила – Багрянцева сама видела ее за этим делом вместе с Женькой Жигулиной, и манерами и видом смахивающей на пацана. Изольдины трусы были зеленые. Рядом с ней сидел толстый Макар, озабоченный тем, чтобы замочить всех монстров на четвертом уровне и накопить на новый плеер. Соседкой с ее достопримечательностями он не интересовался.
Посреди урока Любин взгляд упал на подставку под столом, где стояли магнитофон и кассеты. Люба обратила внимание, что какой-то странный, еле видный шов окаймлял подставку. Крышка люка?
– Оля, Оль! – зашептала соседке Багрянцева, уверенная в том, что старожилка, а тем более отличница, должна знать, в чем тут дело. – Что это такое под столом? Люк, что ль?
– Что? – не поняла Михеева.
– Я говорю – люк под столом?
– Какой еще люк? А… Не знаю… Тише, вон Нина Антоновна говорит что-то.
«Вот это выдержка! – подумала Багрянцева. – Сидит весь урок – и ни слова!»
Еще повертев головой, Люба обнаружила за спиною у себя след от камина и двух модниц. Алена с Алисой под партой читали какой-то журнал и бормотали названия: «Шанель», «Герлен», «Диор» – словом, прилежно изучали французский язык. Камин же явно вырисовывался в углу, хотя он был заделан и покрашен в тон стене.
Кто знает, может быть, его топили в тот день, когда Еля тайно обвенчалась со своим студентом?
Определенно, Любе эта школа нравилась…
Домой Багрянцева с Михеевой пошли вместе.
– Забавный у вас класс, – заговорила Люба, миновав ограду школьного двора.
– Ужасный.
– Не-е-ет. Я поначалу тоже думала ужасный, но теперь привыкла.
– Не знаю… Мне не очень-то по вкусу все эти компании: что Тарасюк с Жигулиной – куряки, что Лепетюхина с Ухиной – сплетницы, грубиянки, что эти финтифлюшки три…
– Если станем сейчас их ругать за глаза, то сами будем сплетницами, – заметила Люба.
Михеева согласилась:
– Ну ладно. Мы про них не будем.
Около минуты девочки шли, не зная, о чем говорить.
– А ты музыку какую слушаешь? – начала новую тему Багрянцева.
– Разную, – сказала Оля неуверенно.
– А кино смотришь какое?
– Тоже разное.
И еще с минуту обе помолчали.
«Уж больно непонятная она, – думала Люба. – Чего не любит – ясно, а что любит – поди догадайся. Что ж, зато помогла мне. Добрая, культурная. Ладно, мы же всего день общаемся! Может быть, со временем пойму, что у нее там, внутри».
Жили они, как выяснилось, в соседних подъездах.
– Ну надо же! – обрадовалась Оля. – И язык иностранный у нас один и тот же, и дом!
– Можно и в школу ходить вместе.
– Точно! – Оля смущенно улыбнулась. – Знаешь, мне кажется, ты не такая, как все.
– Ладно тебе…
– Да! Ты нормальная. Будешь со мной дружить?
– Буду.
Чья-то мама высунулась из окна и закричала: «Кирилл! Кири-и-илл!» Древняя старушка из последних сил поднялась на крыльцо, устало опустила на бетон две тяжелые сумки и стала искать ключ от подъезда. Сзади, во дворике, плакал какой-то малыш и тихонько скрипела коляска. Девчонки попрощались.
«Ну вот, – решила Люба. – Жизнь налаживается. Теперь и здесь у меня есть подруга, и не худшая».
Желтые и коричневые листья падали на землю, образуя по-осеннему красивый ковер.
Глава 3
Посылка из прошлого
Так прошла неделя. Люба прижилась в школе: дух старины все больше привлекал ее. В жизнь класса Люба тоже постепенно втягивалась. Выяснила, что, кроме зеленых, у Изольды Тарасюк есть белые трусы; что Алина – чей папа, кстати сказать, возглавляет прибыльную фирму и часто ездит в Москву, – тащится от группы «Фабрика», Алиса – от группы «Сливки», а Алена – от группы «Блестящие». Обнаружила она также – к большой своей печали, – что Серёжа, обладатель деревянных бус и милой шевелюры, подозрительно интересуется всей этой троицей. Неужели влюблён и у Любы нет шансов? Но если так – в которую? Пока что это оставалось тайной.
Только одна личность в классе оставалась по-прежнему непонятной для Любы. То была Михеева, с которой они каждый день ходили в школу и обратно, болтали на переменах и даже один раз вместе решали задачу со звездочкой по геометрии. Нет, во всем, что касалось дел школьных, Оля была просто ас. Одно слово – отличница. Но стоило лишь выйти из стен школы, как Оля делалась какой-то дурочкой. Ни про кино, ни про артистов, ни про моду, ни про популярные книжки Михеева ничего не знала. «Чем же она увлекается?» – не могла понять Люба.
