и взял подзорную трубу. Из тумана вдалеке действительно то и дело выплывало судно, на вид самое обыкновенное.
Но оно двигалось. Шло, будто бы не было в этом никакой трудности. Шло без парусов, мерно покачивая торчащими вверх голыми мачтами.
— Что за чёрт... — прошептал Эйлерт, так и не отрываясь от трубы.
Он смотрел на этот корабль и никак не мог понять, как такое возможно и возможно ли вообще. На периферии сознания вертелась мысль, что это игра разума. Но юнга, по-прежнему стоявший рядом, напоминал ему о реальности происходящего: корабль действительно был, и корабль шел. Лерт нехотя опустил подзорную трубу, но глаз с горизонта не сводил, продолжая рассматривать корабль без парусов. Юнга с опаской взглянул на нахмуренное лицо капитана, после чего незаметно ушёл: дел и так по горло, а капитан пока не собирался отдавать никаких приказов.
Эйлерт простоял бы так ещё очень долго, погруженный в свои невесёлые размышления, строя догадки о появившемся на горизонте корабле, но тихие, уверенные шаги вырвали его из бездны собственного непонимания и крутившихся в голове вопросов. Подошедший старпом Грэм Джоуи остановился за спиной капитана.
— Лерт, что-то случилось? — раздался позади него хриплый голос.
Грэм уже заметил странный корабль на горизонте, но решил позволить Эйлерту первому заговорить. Капитан не спешил отвечать на вопрос и едва ли вообще удостоил его своим вниманием. Грэм нахмурился, скрестив руки на груди и сделав несколько шагов вперед, оказываясь рядом с Лертом, но тем не менее не решался настаивать на своем. Теперь они оба неотрывно смотрели за горизонт.
— Видишь корабль? — наконец, спросил капитан.
Голос его звучал не так, как обычно, и непонимание вперемешку с недовольством так некстати сквозило из каждой щели произносимых слов. Грэм нахмурился ещё сильнее и протянул руку в сторону капитана, чтобы взять у того подзорную трубу, хотя и без нее прекрасно видел то, о чем они говорили.
— На нем нет никаких парусов, но он движется. Видишь?
— Вижу, — коротко и ясно ответил Грэм, все-таки перехватывая одной рукой подзорную трубу. — И не думаю, что нам следует дожидаться, пока он приблизится к нам, — холодно добавил старпом секундой позже, наблюдая за беспарусным кораблем, как за несуществующим феноменом. Выдавать своего беспокойства очень не хотелось, но оно непроизвольно выходило наружу: в вмиг изменившемся взгляде, в порывистых движениях, в замедленном дыхании. Он никогда толком не умел скрывать своих эмоций. Эйлерт усмехнулся уголками губ, ведь он, как никто другой, знал об этом.
Помолчав какое-то время, Лерт, наконец-то, смог оторвать взгляд от стремительно приближающегося к «Пандоре» корабля и развернулся лицом к Грэму со словами:
— Пока придерживаемся курса.
Он подавил желание продолжать наблюдать за кораблем, отвернулся и сделал вид, что ничего серьезного не происходило. Важно было показать команде: все под контролем. Даже если часть экипажа прилипла к левому борту, во все глаза всматриваясь в проделки Дьявола. Лерт только открыл рот с целью разогнать их по делам, как Грэм крепко сжал его предплечье.
Эйлерт обернулся одновременно с тем, как раздался изумленный вздох стоящих у левого борта матросов.
Из внезапно склубившегося тумана, теперь с правой стороны, на достаточно близком расстоянии от них вышел корабль без парусов. Неестественно чёрная древесина ярко блестела на солнце. Беспарусный корабль двигался слишком быстро, и это продолжало наводить больший ужас. Вся его палуба была окутана сильным туманом, который скрывал некоторые участки корабля, будто бы издеваясь над теми, кто встретится им на пути. Туман то усиливался, то слабел, но по-прежнему оставался верным спутником. На секунду Эйлерту показалось, будто бы корабль вовсе не плыл, а парил над морем.
Лерт долго рассматривал судно и что-то упускал. Он скользил глазами по корме, по палубе, по мачтам, и его охватывал первородный ужас, парализующий всё тело. Волосы на макушке зашевелились. Лерт попытался что-то сказать, но из горла вырвался только осипший хрип. Помимо парусов, на этом корабле не было...
— Команда? Где команда этого судна?!
Эйлерт моргнул, всеми силами пытаясь прогнать наваждение. Он понял, что по самонадеянной человеческой природе упустил то, что всегда было; то, чего просто не могло не быть. И только после крика, словно в насмешку, из тумана, серыми силуэтами, стали появляться фигуры: он различил даже женскую, но по большему счету это было нечто в черных бесформенных плащах.
Корабль без парусов покачивался на волнах наравне с ними, а после, будто бы окончив раздумья и взвешивания всех за и против, проследовал дальше, набирая скорость. Он за пару мгновений взял полный ход. И вот уже мимо Лерта, который поддался неведомому порыву и вдруг оказался на носу «Пандоры», мелькнула корма.
На носу корабля без парусов стоял молодой человек в таком же чёрном плаще, скрывающим абсолютно все, кроме мёртвенно-бледного лица, на котором ярко выделялись его до ужаса пугающие глаза. Один глаз был обычного синего оттенка, но даже так он вселял трепет; второй же был красным. Алым. Кровавым. У людей не могло быть таких глаз. Лерт нервно сжал руки в кулаки, не смея отвести взгляда.
Он даже не моргал, будто бы гипнотизируя человека, стоявшего на носу корабля без парусов. На самом же деле все было наоборот: тот, кто смотрел на него своими устрашающими разноцветными глазами не просто гипнотизировал капитана «Пандоры», но пленил, усыплял, завораживал. Эти глаза притягивали к себе. И, если бы не разделяющее их море, Лерт пошел бы к нему, не задумываясь ни о чём. Пустил бы все на самотёк и позволил бы судьбе распоряжаться своей дальнейшей жизнью.
Если бы Лерт мог, он бы смотрел в эти глаза вечно, но корабль-призрак уплывал все дальше и дальше, а потом скрылся в непроглядном тумане.
ГЛАВА 2
«ИСПОВЕДЬ: НАЧАЛО»
— Знаете, у дьявола очень хорошее чувство юмора. Он умеет шутить так, что ты не сразу понимаешь, что полностью погряз в его чёртовом плане и действуешь по его наводке. Дьявол вообще умеет искусно манипулировать, когда хочет чего-то добиться. Не поймите меня неправильно: я всего лишь хотел спасти того, кто когда-то спас меня, — как только раздался скрип открывающейся двери, Рагиро заговорил ровно и монотонно, но с небольшой хрипотцой, говорившей то ли об усталости, то ли об отчаянии.
Молодой священник — на вид ему было не больше тридцати лет — остановился на пороге тюремной камеры, не имея ни малейшего понятия, что нужно делать в таких случаях. Исповеди обычно начинались не так, и
