Паук рассказал ей, что здесь проездом и работает независимым аудитором. Ничего интересного! Скукота. Вот вышел в парк подышать свежим воздухом. Потом добавил, что, к сожалению, больше не может остаться, потому что должен зайти в одно учреждение в восточной части Джорджтауна — забрать кое-какие отчеты, — потом найти гостиницу в Миртл-Бич — завтра утром у него там встреча. Девушка предложила проводить его до выхода из парка. Он согласился. Вдруг набежали тучи, и поднялся ветер.
— Кажется, будет дождь, — сказал Паук, глядя на огромное, как «линкор», серое облако, полностью закрывшее солнце. — Ты на колесах?
— Нет, приехала на автобусе, — ответила Малышка, потирая руки. От ветра по коже побежали мурашки, и она пожалела, что не взяла с собой кофту.
— Куда тебе? Может подвезти?
Она улыбнулась:
— А что, подбрось меня до Джорджтауна. Это как раз по дороге. Тебе в любом случае через него ехать. Устроим небольшую экскурсию!
— Здорово! — улыбнулся он. — Подброшу. С огромным удовольствием!
Пока они шли к «шевроле», Паук чувствовал пламя, пылающее внутри, жадный жалящий огонь, который злил и заводил его. Он открыл машину и, как настоящий джентльмен, подождал, пока девушка сядет, а потом захлопнул дверцу и, обойдя с другой стороны, сел за руль.
Оказавшись в салоне, он тут же сунул ключ в замок зажигания и застегнул ремень безопасности.
— Главное правило на дороге — безопасность превыше всего!
Паук многозначительно посмотрел на ремень со стороны девушки.
Она рассмеялась:
— Не люблю я эти штуки. Они всегда жмут, а в жару так просто вообще невыносимо!
Она неохотно щелкнула застежкой и откинулась назад, устраиваясь поудобнее. Но не успела. Чудовищная сила сжала горло. Она не могла понять что это. От шока мозг словно отключился. Согнув два пальца на левой руке, Паук костяшками пережал ей трахею, вдавливая голову в подголовник.
Девушка сломала ногти, цепляясь за рукав его пиджака. Она пыталась сопротивляться, но мешал ремень — Паук все точно рассчитал.
Он близок… Близок к осуществлению фантазии. Близок к моменту, когда почувствует ее последнее дыхание на своей коже. Близок к той секунде, когда они соединятся… Навсегда.
Паук склонился над телом, чтобы смотреть Малышке прямо в глаза, когда она переступит границу в волшебный мир бездыханности.
Еще сильнее стиснул пальцы на горле, прижав губы к ее рту, когда последнее дыхание вырвалось из тела.
Теперь она принадлежала ему.
Они стали целым, словно муж и жена.
Паук навис над ней, опьяненный оргазмом, который доставило ему насилие. Он втягивал ее запах, ее пот, ее духи, ее страх. Обнюхал все ее лицо, чувствуя мягкость волос, жар, исходящий от кожи, которая никогда уже не будет такой нежной и теплой.
Отстегнув ремень безопасности, Паук осторожно перетащил тело на заднее сиденье и накрыл двумя толстыми черными одеялами. Потом опустил боковое стекло со своей стороны и сделал несколько неглубоких вдохов, чтобы успокоиться.
Фантазия стала реальностью.
Паук вытер платком лоб. Пот катил градом, но не от физического напряжения, а от возбуждения. Рубашка промокла насквозь. Он сунул руку между ног. Да, он кончил. Такого сильного оргазма он никогда раньше не испытывал.
Подправив зеркало заднего вида, он заглянул себе в глаза. Не было ни стыда, ни раскаяния, ни сожаления. Только радость от достигнутого.
Паук включил радио, выехал с парковки и медленно покатил.
Скоро они останутся наедине, словно молодожены в медовый месяц. Вместе навсегда.
Глава 3
Сан-Квирико, Д'Орча, Тоскана
03.30
Сбежав с лекции, которую собиралась прочесть ему Нэнси, Джек спустился на кухню маленькой гостиницы, купленной два года назад. «Гостиница» — пожалуй, слишком пафосно. Скорее, небольшой пансионат, особенно популярный в летние месяцы, — восемь комнат, милый ресторанчик и отличный бар.
Как же им повезло!.. Отхватить такое местечко!
Когда Джек пошел на поправку, Нэнси облазила Интернет в поисках идеального места для отдыха, где-нибудь в Европе, и случайно натолкнулась на аукцион «И-бэй» и выставленный там лот — «La Casa Strada».[1] В комментарии говорилось, что здание, изначально служившее жилым фермерским домом, было «расширено и реструктурировано таким образом, чтобы не нарушить гармоничного сочетания с одним из красивейших и известнейших сельских уголков Италии». В качестве подтверждения прилагались фотографии. На золотистых стенах играли лучи летнего солнца. Крыша, покрытая терракотовой черепицей, казалась персиковой, а в тени отливала красновато-оранжевым. Нэнси влюбилась в дом с первого взгляда. И Джека не пришлось долго уговаривать, он всегда доверял интуиции жены. Они вступили в торги, предложив свою цену. И через неделю были приятно удивлены, узнав, что выиграли аукцион. После безумных телефонных переговоров, не без помощи местного переводчика, Джеку с Нэнси удалось добиться, чтобы в гостинице остались работать менеджер Карло, наполовину итальянец, наполовину швейцарец, и Паоло — шеф-повар, который делал столь непревзойденный сабайон. Джек часто повторял, что согласился бы купить дом, только чтобы наслаждаться этим тонизирующим напитком.
Паоло любил приправлять блюда кулинарными байками, и вскоре Нэнси с Джеком узнали, что сабайон изобрел туринский повар, живший в шестнадцатом веке, Паскаль де Байлон. Позже он был возведен в лик святых и назван покровителем всех кулинаров, якобы потому, что создал волшебное средство — сабайон! — излечивающее мужское бесплодие.
Иногда Джек с удовольствием погружался в тосканскую идиллию. Но последнее время он все чаще чувствовал, что и отсюда ему хочется сбежать, и он не мог избавиться от этой мысли. Как не мог забыть о том, что не поймал блэк-риверского маньяка. Безумец, убивший по крайней мере шестнадцать женщин, до сих пор на свободе.
Дело о блэк-риверском маньяке стало самым сложным в карьере Джека из-за ежедневного давления со стороны политиков и прессы. ФБР удалось выяснить, что маньяк орудовал не менее двадцати лет. Убийства совершались через разные промежутки времени. Вероятно, в перерывах между преступлениями маньяк сидел в тюрьме, выезжал из страны или заводил постоянные отношения с женщинами, поэтому его желание убивать притуплялось. Но скорее всего полиция просто-напросто не смогла найти трупы всех жертв.
Прошло уже четыре года после того, как обнаружили тело последней жертвы, но все понимали, что убийства неминуемо начнутся снова. Это лишь вопрос времени.
Поставив кастрюлю с молоком на плиту, Джек включил газ, вспоминая, как Паоло рассказывал ему, что в старину в Италии повара готовили не по часам, а читая молитвы. Двадцати «Отче наш» достаточно, чтобы вскипятить молоко, хотя еще можно добавить одну «Аве Марию» и щепотку корицы, а потом уменьшить огонь, чтобы молоко потомилось какое-то время.
Джек насыпал в молоко растворимое венесуэльское какао, долил сливок и мешал до тех пор, пока оно не стало насыщенного темно-коричневого цвета.
Готовка всегда успокаивала Джека. Вряд ли неминуемая поездка во Флоренцию к психотерапевту Элизабет Фенелле принесет больше пользы. Врача рекомендовали ребята из ФБР еще до отъезда Джека в Италию. Но он так и не позвонил ей. И честно признаться, никогда и не собирался. В конце концов Нэнси записала его на консультацию. Постоянные ночные кошмары невозможно было скрыть от жены. Пришлось согласиться.
Взяв серебряный поднос с кружками горячего шоколада, Джек поднялся в спальню.
— Осторожно, не обожгись! — предупредил он жену, ставя кружку на ее тумбочке.
— Страшное и ужасное клокочущее молоко! — сказала Нэнси с улыбкой, поглядывая на Джека поверх книги, которую начала читать. — Устроил погром на кухне? Вот Паоло задаст тебе жару!
— Нет, он даже не догадается, что я там был.
— Еще как догадается! У него на кухне и муха не пролетит незамеченной. Могу поклясться, он ведет учет каждой унции и пинты. Помнит, сколько осталось капель вина и щепоток соли…
— Граммы и литры, Нэнси. Мы же в Европе, забыла?
Джек отпил немного горячего шоколада. Ужасно калорийно, но ничего, скоро он займется своим телом. Джек набрал лишних двадцать фунтов и каждый день обещал себе, что со следующего понедельника начнет заниматься спортом и следить за питанием.
Нэнси осторожно отхлебнула горячей бархатистой гущи, но все-таки обожгла кончик языка.
— Думаешь, у тебя будет время купить кое-что во Флоренции? — спросила она, поставив кружку на тумбочку.
— Что именно?
— Что-нибудь, что бы ты купил, оказавшись один по делам во Флоренции в это время года.
— Не пойму, на что ты намекаешь, — изобразил Джек невинное недоумение. — Что там таится в этой миленькой головке?..
