Конкистадоры пытались завести добрые отношения с местными туземцами, оставляя различные подарки на берегу. Индейцы твердо сохраняли ледяную сдержанность и все попытки к сближению резко отклоняли. Такое поведение аборигенов подсказывало, что за недобрым отношением к плывущим на кораблях стоит какая-то жесткая власть, которой не могли не подчиниться лесные племена. Нетрудно догадаться, что этой властью мог быть только правитель Эльдорадо, страны, расположенной высоко в горах и тем не менее очень хорошо осведомленной о планах завоевателей.
Остановиться у впадения реки Рио-Сезар и соорудить опорный пункт было совершенно невозможно, вокруг был болотистый лес, непроходимый для сухопутной колонны. Поэтому на холме возле реки решили возвести укрепленный лагерь. Высокую траву вокруг можно было выжечь для обзора и прицельного огня во все стороны. Не обнаружив вокруг ни одной души и успокоившись, все улеглись на ночной отдых.
Ну а на следующий день большинство из них уже не встало. После полуночи напали индейцы. Этого они не делали никогда, по-видимому, боясь злых духов ночи и темноты. Однако на сей раз чей-то властный приказ заставил их совершить, казалось бы, невозможное. Туземцы подкрались к лагерю, как кошки. На бесчисленных челнах они переплыли реку, захватили корабли и, перерезав все причальные канаты, пустили их вниз по течению.
Часовые на суше обнаружили это, когда уже ничего нельзя было сделать. Они быстро распределились по границе лагеря и перестреляли всех индейцев, сумевших приблизиться к линии костров. Но людям на кораблях никто не мог уже помочь.
На следующий день лейтенант Романо с оставшимися в живых заняли холм и, как могли, окопались. Они вынуждены были экономить порох и пули, а также дротики для арбалетов. С продовольствием было совсем плохо. День и ночь продолжались атаки на лагерь, пока индейцы не поняли наконец, что против оружия завоевателей они бессильны. Тогда, видимо, решили уморить гарнизон лагеря «Глория» голодом.
И вот испанцы варили листья деревьев, под надежной охраной пытались ловить рыбу в реке, а у индейцев ярко горели костры, на которых они поджаривали сердца своих поверженных врагов и тут же съедали.
Только надежда на скорое появление Кесады с отрядом помогла гарнизону лагеря пережить голод и неодолимый страх.
Теперь они спасены.
Глаза присутствующих при рассказе лейтенанта Романо сверкали. Ярость и желание немедленно отомстить индейцам пожирала их сердца.
— Месть! — воскликнул Кесада, и все воспламенились от этих слов. Если эти язычники захотели резни, то они ее получат!
Командующий тут же послал всадников навстречу экспедиции, поскольку пехотинцы шли, ничего не опасаясь. Кесада не хотел больше жертвовать людьми. Крови белых пролилось достаточно, теперь настала очередь индейцев, и кровопускание будет страшным. Видит Бог, мы обязаны это сделать!
Фернандо вел охранную группу кавалеристов. Его всадников лихорадило от желания мести. Они тщательно обследовали кустарники, но лес был пуст, насколько хватал глаз, и насколько они могли его прочесать.
Мануэль со своими людьми наткнулся на небольшую толпу индейцев, в которой были только женщины и дети и несколько безоружных стариков. Однако всадники перебили всех до единого. Никакой пощады, так приказал Кесада! Мануэль самодовольно усмехался, вытирая меч листом пальмы. Фернандо, рассматривая убитых, никак не мог справиться с горьким чувством. Неужели это зайдет так далеко? Разве с безоружными детьми и женщинами тоже надо воевать? Разве настоящие воины так себя ведут? Какая же это храбрость — истреблять безоружных детей, женщин и стариков? Конкистадоры кинулись на невинных людей, как хищники на добычу. Они выполняли тот страшный приказ: «Никакой пощады!»
К чему это приведет, печально думал Фернандо. Если нами будет руководить только хмельное чувство мести, тогда не надо произносить громкие слова о борьбе за высокие идеалы Веры Христовой, убивать во имя убийства; и если так дальше пойдет, то неизвестно, дойдет ли хоть один из нас до чудесной страны в горах.
Удрученный вернулся Фернандо в лагерь. Пришла ночь, были зажжены большие костры и выставлен усиленный караул.
Экспедиция оказалась в отчаянном положении. Корабли должны были служить ее опорной базой. Из их трюмов предполагалось пополнять израсходованные запасы и испорченное снаряжение, они должны были принимать на борт больных и раненых. Планировалось, что они будут плыть параллельно движению колонны до тех пор, пока не встретят на пути неодолимое препятствие. Что же теперь делать? Запасы потеряны. Многие солдаты и офицеры буквально падали от усталости, пополнения боеприпасов не предвиделось. Стоящие перед ними задачи по-прежнему были грандиозны. Необходимо пройти по реке более ста миль. Затем переправиться на другой берег, форсировать непроходимые дебри и начать подъем в горы. Им предстояло либо выдержать все испытания, либо умереть. При этом они отчетливо понимали, что пути назад для них нет.
Пришедшие пехотинцы принялись строить новые хижины, натягивать палатки, усиливать земляной вал и сооружать безопасный проход к реке.
А группы всадников предпринимали карательные походы. Кесада сам руководил набегами, желая навести ужас на все окружающее население. Мелкие группы всадников прочесывали ближайшие подступы к лагерю. За ними следом должен отправиться в разъезд большой отряд, чтобы жечь, убивать, уничтожать все и всех, не спрашивая, принимали они участие в нападении на экспедицию или нет.
Фернандо вел своих кавалеристов. Он всегда был впереди, когда индейские воины набрасывались на железных всадников, но избегал неоправданной жестокости. Тем не менее он никому не запрещал заниматься грабежами и разбоем, памятуя о приказе командующего: «Мстить без пощады!»
Как далеко они зайдут в своей ярости, никто не спрашивал. Такие вопросы в отрядах завоевателей не задают. Они готовы наводить ужас на аборигенов, подвергая страшной каре.
Однажды испанцы окружили большую деревню неподалеку от берега и разделились на несколько групп, чтобы ворваться в деревню со всех сторон.
Однако на одной из просек внезапно появились десятки коричневых воинов. Группа пронеслась мимо, отравленные стрелы отбарабанили свою страшную дробь по панцирям или застряли в ватных доспехах. Всадники развернулись и, взяв пики наперевес, врезались в толпу туземцев, храбро вступивших в рукопашную. Фернандо пришлось сражаться не на жизнь, а на смерть сразу с несколькими индейцами. Они яростно кидались на него с дубинками или копьями; но доспехи спасали от неминуемой гибели. Каменные наконечники скользили, а дубины только гремели по железным латам. Между тем бронированные всадники косили людей налево и направо, как спелую рожь, без пощады.
Деревня уже была разорена. Многие дома пылали, охваченные огнем. Фернандо повернул коня и не спеша поехал прочь. Через некоторое время он обратил внимание, что деревья на пути образуют ровные ряды. Это был фруктовый сад, за которым тщательно ухаживали индейцы.
За спиной стоял треск горящих тростниковых хижин, лошадиный топот, лай собак и крики погибавших людей. Фернандо стремился поскорее отъехать от этого страшного места. Но внезапно лошадь, вздрогнув, остановилась. На земле, склонившись к ребенку, сидела, притаившись, молодая индейская мать.
Иссиня-черные волосы, разделенные посередине ровным пробором, камышовая цепочка на шее, строгая гладкая фигура, большие испуганные глаза и рот с губами, напоминавшими морские волны, как сказал бы Чима. На ее набедренной повязке безмятежно сидел ребенок, положив голову на грудь матери. Он что-то лепетал и двигал ручонками. Женщина сидела не двигаясь. Она была, видимо, очень напугана появлением громадного, страшного всадника. На ее коже играли солнечные блики, она сидела, как церковная статуя, коричневокожая Мария со своим сыном, под фруктовым деревом в сиянии отсветов солнца.
— Мадонна, — прошептал Фернандо. Он не мог оторваться от этой волшебной картины. Ему хотелось сойти с лошади и понянчиться с ребенком, приласкать его. Два беззащитных существа вызвали у него жалость и сострадание. Женщина не сводила с него испуганных глаз, ожидая самого худшего. А всадник с молчаливой нежностью смотрел на ее ребенка, тихонько хлопающего в ладошки.
Но вот затрещали сучья и загремели копыта. Из зарослей с криком выскочила группа всадников с лицами, искаженными злобой, и налитыми кровью глазами. Они не видели ни мадонны под фруктовым деревом, ни ее ребенка. Перед ними была еще одна жертва, прячущаяся со своим отродьем в кустах.
Как в кошмарном сне Фернандо увидел, как женщина побежала, затем упала, и по ней и ребенку протопали копыта лошадей. Ужас!.. И здесь перед ним предстала дикая, усмехающаяся рожа. Мануэль!
