(Вероятнее, это был не Альцгеймер. Когда мама была ребенком, ей облучили голову рентгеном — так тогда лечили стригущий лишай. Волосы в 15 лет поседели.)
За время маминой болезни я стал знаменитым психотерапевтом, популярным писателем. И ничем, ничем, кроме ласки и музыки (мама ее глубоко чувствовала, любила мою игру и пела даже после утраты речи), не мог ей помогать уходить полегче…
Она отдала всю свою память мне.
Игра с жизнью
гипноз лечебный классический
(эскиз к портрету доктора Черняховского)
Но кто ж он? На какой арене
Стяжал он поздний опыт свой?
С кем прохпекли его боренья?
С самим собой, с самим собой.
Пастернак
Этот человек уже покинул земной мир. То, что я о нем сейчас расскажу — не развернутое воспоминание, а лишь беглая выборка, несколько малосвязных строк из книги его таинственной жизни, еще слишком близкой к нам, остающимся пока тут, слишком еще живой, чтобы можно было что-то итожить…
Прокручу стрелку времени снова назад — к четвертому курсу, когда я определился в специализации. Тогда по неведению я еще не проводил грани между психиатрией и психотерапией (и то, и другое буквально означает "душелечение"), а уже сознательно не провожу и сейчас, хотя жизнь их, увы, разделяет.
На занятии психиатрического кружка знакомлюсь с одним студентом нашего института.
Давид Черняховский приехал из Киева — покорять Москву. В группе наших кружковцев он единственный к тому времени имел практику самостоятельного врачевания и был вхож в кафедральную клинику, в закрытую среду врачей-психиатров. Имел репутацию — нет, уже славу — потрясающего гипнотизера. Ходили слушки, что пользует важных секретных персон.
(Таким я видел Давида. Набросок по памяти — ВЛ.)
Нам, студентикам, непонятно было, как он все это успел и вообще — откуда взялся?.. Печать посвященности, отблеск избранности… Уже к 15 годам Давид умудрился прочесть все, что можно было тогда прочитать о гипнозе и психотерапии. С шестнадцати неофициально вел пациентов. Держался так, чтобы мы могли почувствовать, что он мэтр: вежливо, сдержанно, без фамильярностей.
У него была в то время яркая младосемитская внешность: долговязый, гибко-прямой, шея длинная, руки изящные и не очень сильные, шапка черных жестко-волнистых волос, очки, загадочные аккуратные усики…
Южно-восточный брюнет если не откровенно-хищный самец, то немножко бес, если не бес, то суровый демон, если не демон, то божий воин, святой — Давид был всем понемножку и даже помножку. Экстремист-холерик в основе, весь из углов внутри, глубочайше вжился в овал флегматического благодушия. Из него лучился вкрадчиво-располагающий" обволакивающе-притягательный-пульсирующе-проникающий-сексуально-магнетический интеллектуализм (все прилагательные можно менять местами и добавлять по вкусу).
Размеренная, литературно поставленная речь с просторными паузами и киевским шелковичным акцентом.
Тембр голоса шоколадно-замшевый, с йодистым запашком свежевыловленных креветок.
Немножко размазывали этот балдеж глаза — небольшие, прищурно-примаргивающие, слегка куриные, в себя прячущиеся… Он и сам чувствовал, что глаза у него дырявенькие, со слабинкой: очки снимал неохотно.
…Задачка на сообразительность: каким одним русским глаголом можно исчерпывающе обозначить методику колдунов, магов, шаманов, факиров, фокусников, донжуанов, гипнотизеров, артистов, художников и проходимцев всех времен и народов, всех уровней?..
Ответ: охмурить.
Молодому Давиду, наряду с другими его талантами (важно! — не на пустом месте!..), искусство сие было присуще врожденно в той совершенной степени, когда оно не только незаметно для окружающих (по определению) — но и для себя самого.
Прошу тонкого внимания. Охмурить — не значит ввести в заблуждение, обмануть, нет! — но значит произвести впечатление столь далеко идущее, что реальность уже не имеет значения. Первооснова всех на свете чудес, охмуреж начинает действовать задолго до начала гипноза и даже до встречи с гипнотизером.
Суть: не давая понять, что делаешь, приведи человека в вероготовность, наибольшую из возможных, предельную — а затем уж и запредельную.
Изначальная вероготовность, она же внушаемость, есть у каждого — как у каждого есть пупок. Вероготовность и есть наш психологический пуп с тайным ходом вовнутрь — да, астральная пуповина нашего вечного вселенски-зародышевого состояния.
Чтобы добраться до вероготовности и завладеть ею, нужно одной рукой водить перед носом, другой убирать защиты. В коммерческом жаргоне сегодняшних дней близкий вульгарный термин — «понты», наводить понты, давить на понты и т. п. Именно этим и занимается любая реклама, успех коей напрямую зависит от того, насколько ей удается скрыть, чем и как занимается. Гипноз, зомбирование, охмурение, обольщение, очарование… Лишь по-разному окрашиваемые слова, обозначающие одно.
Дилемма Великого Инквизитора, психодиалектика: зло и добро пользуются одной и той же входной дырой — вот этой самой внушаемостью, вероготовностью.
Чтобы обмануть и использовать, чтобы уничтожить, человека требуется охмурить, требуется обольстить.
Чтобы вылечить, чтобы выучить и развить, чтобы приобщить к истине, чтобы освободить, одухотворить, оживить — человека требуется… Да-да, тоже охмурить, обольстить, очаровать, только в другую сторону. За очарование многое прощается. Взыскивается еще больше…
Все это молодой Давид не столько понимал, сколько чувствовал: кровью, позвоночником, нутряным нюхом.
Женщины от него хмелели, переполнялись зноем и косяками впадали в транс, мужчины обалдевали и превращались в восторженных кроликов. Давид был создан для очарования, рожден для гипноза; охмуризм был его генетикой и способом существования.
Но продлилось это лишь до излома судьбы…
Внезапно оставив прекрасную, любящую, бесконечно преданную ему жену с маленьким сыном, Давид женился на одной из своих пациенток. Не могу позволить себе подробностей и оценок, скажу лишь одно: во втором браке он доверху нахлебался опыта собственной любовной зависимости, опыта жестокой беспомощности.
С ним произошла личностная мутация.
(Для любопытных: никакого прототипного отношения к героям моих книг — Кетонову, Лялину, Клячко и Калгану Давид не имеет.)
…Мы пробирались сквозь джунгли своего странного ремесла соседними, иногда пересекающимися тропами: то общие пациенты, то общие знакомые и друзья, то нечаянно общие женщины. Не берусь определить, как Давид относился ко мне — всегда сдержанный, ироничный, он звал меня не иначе как шуточно-церемонно: «сэр» и очень редко по имени. А я его просто любил как брата, любил некритично, люблю чуть потрезвей и сейчас…
Прошло некое время, прежде чем догадался, что в нем погибает гениальный актер собственной жизни.
Не хватало, наверное, Режиссера.
В одной из ранних книг я описал его гипносеанс. "Сэр, не хотите ли посмотреть гипноз?" — пригласил он меня. Пригласил, чтобы мальчишески хвастануть мастерством — охмурить, но тогда я этого не уловил…
Репортаж из гипнотария
…Первое впечатление: как легко дышится в присутствии этого человека. Какое спокойствие, какое приятство… Но — ощутимое «но»: холодок дистанции. Будь любезен, рядом дыши, но не прикасайся…
Д. тягуче-медлителен: на пять движений обычного человека приходится у него одно. В такую медлительность погружаешься как в перину. Стремительно-четким, впрочем, я его тоже видел.
…Звуконепроницаемый гипнотарий. Полутемно. Кровать и два стула, ничего больше.
Сейчас я впервые увижу ЛЕЧЕБНЫЙ сеанс гипноза. И даже приму в нем участие…
Медсестра приводит пациентку. Женщина лет тридцати в больничном халатике с простоватым, округло-помятым лицом буфетчицы. Оживленно сообщает, что стала лучше спать, настроение чудесное, чувствует себя хорошо… Голос немного хриплый. (Пьет?.. Курит?..) Ясно, что обожает Д., а что больна, непохоже…
Д. не глядит на нее, вернее, не смотрит глазами, но мне показалось, что смотрит мозгом — между ним и пациенткой, почудилось мне, протянулась легчайшая прозрачно-радужная дуга…
— Полежите немного… Женщина легко легла на кушетку.
Медленная тишина. Д. медленно берет руку пациентки. Медленно приподнимает… Считает пульс…
Затем эту же руку вытягивает под острым углом к телу и вкладывает в ладонь ключ. Предмет мне знакомый: это входной ключ в отделения клиники, ключ врачей. Сейчас он служит взородержателем.
— Внимательно… Пристально… Смотрите.
Смотрите на ключ. Внимательно… Пристально… Смотрите… На ключ…
