К тому времени, как они закончили — на планете не осталось ни одного живого существа.
И это было только начало.
Уильямс Г.Д. (2298) "Великая Война : Исследование."
[1] Л'Нир с Нарна, "Уроки у ног Пророка".
* * *
Генерал Джорах Марраго поднялся, чтобы встретить своего посетителя. Само по себе это было странно, в нынешние времена ноги часто отказывались держать его, и он предпочитал сидеть. Но все же, этот посетитель был особенным.
Он мог бы сказать — уникальным.
Маррэйн преклонил колено перед Марраго, протягивая дэчай в традиционном жесте служения. Марраго, который давно уже отказался от попыток разубедить Маррэйна, принял его и вернул хозяину. Затем Маррэйн поднялся и кивнул еще раз. Марраго вернулся в свое кресло. Маррэйн не стал садиться. Он редко когда сидел, но в конце концов, он был юношей — в некотором смысле — которого не искалечила битва.
— Я думал что у тебя есть дела на Минбаре. — заметил Марраго. — Это, должно быть, важно?
— Слово Примарха.
— О, значит это действительно важно.
— Мы ожидаем другого посетителя и скоро. Тогда мы сможем поговорить.
Марраго широко развел руками.
— Это для меня новость, но все же я не удивлен. Синовал всегда присматривает за своим советом.
— На самом деле, он не может рисковать тем что сообщение перехватят. Он говорит со мной через... сны, сквозь Исток Душ. — Марраго поежился и Маррэйн усмехнулся.
— Ты все еще не привык к мистике? За все эти годы...
— Здесь холодно. — ответил тот. — Эти старые кости больше не держат тепло. И да, я все еще не привык к мистике.
— Даже после всего, что ты видел.
— Даже после всего этого. Я просто военный. Я люблю простые вещи.
— Едва ли простые, друг мой. Полагаю, мы можем поговорить обо всем, пока ожидаем. Чем ты был занят здесь?
— Укреплялся. Толониус всегда было тяжелей оборонять, чем Фраллус или Гораш, но его, к тому же, тяжелей и контролировать. Слишком много проклятых гор, рек и тут было слишком много Инквизиторов, когда мы явились. И все же дела идут неплохо. Он будет под нашим контролем к концу года.
— А затем — Центаври Прайм.
— Да, а затем — Центаври Прайм.
— Это была долгая дорога.
— Я всегда знал что она будет такой, но безрассудство и быстрота не привели бы нас никуда. Мы взяли системы Гораша, Фраллуса, Беаты и прочие — медленно и методично. Я всегда знал, что это будет чем дальше, тем труднее, но в итоге мы не потеряем их вновь.
— Я не критиковал.
— И я тоже. У тебя свой путь, у меня свой, и я едва ли тот, кто может винить тебя за то, что случилось. Я просто хочу закончить с этим.
— Ты мог бы удалиться как Г'Кар. Никто не винил бы тебя. Ты уже сделал более чем достаточно.
— Я уйду от дел, когда вернусь в свой сад на Центаври—Прайм, и не раньше. Я был в изгнании четырнадцать лет. И я не хочу умереть в ином месте.
Маррэйн кивнул.
— Я могу это понять. Когда я умру... снова... я хотел бы, чтобы это случилось в Широхиде. — Он оскалился. — Или в компании нескольких прекрасных женщин, которые годились бы мне в дочери.
— Ты напоминаешь мне моего друга. — Марраго тяжело закашлялся и прервался, вытирая кровь с губ. Маррэйн удержался от расспросов. — Думаю, ты бы сдружился с ним.
— Я был таким не всегда. Но я умер, и если и есть одна вещь, которой научила меня тысяча лет смерти, то это — понимание того, что важно. Я все еще ценю все то, что ценил тогда, а кое—что — даже больше, но я смог увидеть мудрость в наслаждении жизнью, пока она у тебя есть.
— Весьма мудро, и если уж говорить о женщинах — как твоя леди?
Маррэйн усмехнулся — выражение выглядело совершенно неестественным для его лица, но было странно заразительным.
— Увы, она все еще не моя.
— Все еще? Даже Лондо не ухаживал за женщинами так долго.
— Я терпелив. Для нее это не может быть просто, даже если бы обстоятельства были иными. Я не люблю ее так, как любил Дераннимер, но она это знает. О, порой я чувствую себя так, словно все, что я делал тогда, было нереальным, полусном и полулегендой, но после... я вижу кого—то или что—то — и понимаю, что это было реальностью. Я был в Широхиде несколько месяцев назад. Ничего не осталось, кроме нескольких груд камня. Она пережила тысячу лет одиночества — лишь затем, чтобы быть разрушенной камнями с неба. Что ж, думаю — это судьба.
— Прошлое... бывает таким.
— Ты все еще вспоминаешь ее?
— Каждый день. Иногда я думаю что забыл ее лицо, но потом снова вижу ее во сне и просыпаюсь в слезах. Еще одна причина по которой я не могу остановиться. Не могу, пока не мертв человек, который убил ее.
— Он мог умереть в любой миг из прошедших двенадцати лет. Шинген свидетель — ему надо было бы иметь девять жизней в запасе.
— Морден все еще жив.
— Я понимаю месть. Да, я понимаю ее, как ничто иное. Что ж, если бы я пил — я сказал бы тост в твою честь.
— Если бы я все еще пил — я принял бы его.
Дверь открылась и вошел юный помощник Марраго. Он посмотрел на Маррэйна и глубоко поклонился, выглядя более чем немного испуганным. Минбарец пользовался дурной славой.
— Вас хотят видеть, генерал.
— А, благодарю, Лак. — Он обернулся к Маррэйну. — Наш... загадочный гость, я полагаю. — Маррэйн не ответил. — Проводи его, Лак.
— Это... она... генерал. Человек. Она.... странная.
— Не бойся, юное дитя. — проговорил Маррэйн, поворачиваясь к нему. — Она — дух, что я призвал из мира мертвых моей магической властью. Она не причинит никому вреда без моей команды.
Мальчишка всхлипнул и быстро вылетел из комнаты. Послышался звук быстро убегающих шагов. Маррэйн рассмеялся.
— Ты ведь понимал что совершенно запугаешь его. — вздохнул Марраго.
— Я заметил, что произвожу такое впечатление на детей. Помню, как в первый раз встретил Л'Нир. Она едва не превратилась в камень.
— Хороша же у тебя репутация.
— У страха есть свои достоинства.
Дверь открылась снова и внутрь вошла гостья. Марраго посмотрел на нее, и он был уверен, что где—то видел ее раньше. Она была человеком, довольно высоким по их стандартам, с длинными светлыми волосами, и...
И она плыла в нескольких дюймах над землей.
Обычно люди так не делают.
Он присмотрелся к ней, и заметил крошечные змейки молний, вспыхивавшие в ее глазах. И этого люди тоже обычно не делают.
Она остановилась у стола, и посмотрела не него.
— Прошу простить меня, — заговорил Марраго. — но у меня такое чувство, что мы встречались раньше, но не могу припомнить когда. Должно быть, это случилось давно...
— Двенадцать лет, генерал. — ответила она, ее голос звучал... словно эхо, так, словно он исходил с двух сторон сразу.
— Голгофа, разумеется. А вы, похоже, не слишком состарились.
— Это не так, но у меня с тех пор появились новые источники силы. Я не удивлена, что вы меня не вспомнили.
— Увы, и я не вспомнил вашего имени. Стариковские слабости.
Она чуть улыбнулась.
— В некотором смысле вы моложе Маррэйна. Мое имя, Генерал — Талия Винтерс.
Он кивнул.
— Конечно.
* * *
Л'Нир оторвалась от своего письма за мгновение перед тем, как услышала стук в дверь. Кое—кто считал, что она обладала парапсихическими способностями, эти подозрения она всегда отвергала; но она всегда была очень чуткой. Она не знала, какой подсознательный толчок насторожил ее, но это наверняка было что—то вполне материальное.
Время от времени у них бывали посетители, один или два за месяц. Большинство их было пилигримами, ищущими мудрости Пророка Г'Кара или его "дочери". Это прозвание приклеилось к ней и она с ним смирилась. Г'Кар был для нее отцом в большей степени, чем ее настоящий родитель. Иногда генерал Куломани присылал своих людей убедиться, что с ними все в порядке или предупредить их о близких боях. Однажды он пришел сам, несмотря на то что долгое путешествие было для него тяжелым.
Л'Нир поднялась и подошла к двери. Прошедшие двенадцать лет были добры к ней. Она выросла высокой и стройной, словно тростинка. Она провела много времени с самыми влиятельными и могущественными личностями в галактике и многому научилась у них. Грация, с которой она двигалась и действовала, была наследием тех месяцев, что она провела с Маррэйном, тренировавшим ее работе с дэчай, денн'боком, барркеном и разным другим оружием. Ей не удалось победить его, но она стала способна постоять за себя в почти любой схватке. Впрочем, она редко носила оружие. Уроки Г'Кара избавили ее от этой необходимости.
Она распахнула дверь и широкая улыбка осветила ее лицо. Она была изящной, почти хрупкой, и когда она улыбалась, что случалось часто, она, казалось, снова становилась ребенком.
— Та'Лон! — она бросилась вперед и крепко обняла его. Он поймал ее и стиснул, выдавив воздух из ее груди. Годы нисколько не убавили его силы.
