Ей нравилось это. За это она уважала его.
Мама!
Маррэйн был редкой личностью. Даже уникальной. Он познал смерть, и это воспоминание всегда присутствовало в его мыслях. Под поверхностью было погребено пламя, погребено глубоко внутри. Он думал о чести, о войне и дружбе и страстной темноглазой женщине. Он знал ненависть, что могла гасить солнца, и любовь, что могла зажигать их вновь, но то была другая личность. В нем также было сомнение, вечное и назойливое желание узнать — тот ли он, каким он был. Он никогда не был уверен, был ли на самом деле Маррэйн, знавший Валена и Дераннимер, тем же самым Маррэйном, что жил и действовал сейчас.
Она могла это понять. Самого Маррэйна она не слишком любила. Его внешняя личность — его новая личность, как сказала бы она — была привлекательной, исполненной любви к жизни, что могла родиться лишь в том, кому в ней отказано. Но она могла видеть внутри неподдельную тьму, безумие и зло, на которое он был способен.
Он был не столь простым, чтобы его любить, не для нее, но все же она могла понять то зло, на которое способен каждый.
Мама!
В конце концов, она сама убила собственную дочь.
Талия!
И приговорила к безумию мужчину, любившего ее.
Марраго кивнул.
— Конечно. — сказал он.
Она прочитала бесконечность его мыслей, чувств и воспоминаний за один удар сердца.
— Итак. — сказал Маррэйн. — Надеюсь, что для этой встречи есть повод. Ради нее я оставил мою возлюбленную леди, и если я не вернусь к ней вскоре, она может найти другого.
— Она не будет искать. — ответила Талия. — И да, на нее есть причина. У Примарха есть план.
— Когда это у него их не было? — поинтересовался Марраго.
— И? — спросил Маррэйн.
Все было его частью. Не просто они трое, но все воины в армии Синовала. Она не знала всего, но знала достаточно, и тут было кое—что, что лишь она могла исполнить. Она не должна была этого делать, но считала себя...
...обязанной.
Без Синовала она никогда не стала бы тем, что есть сейчас. Никогда не узнала бы ощущения мощи, ощущения....
Мама!
Никогда не увидела бы, как умирает ее дочь, или как падает Декстер, выцарапывая себе глаза.
Талия!
Никогда не получила бы силу, чтобы спасти ее народ.
Со временем умирает все.
Она обязана Синовалу. Она может сделать это ради него.
Это должна быть она. Она может убедиться, что никто не подслушивает их — ни шпионы, ни телепаты, ни наблюдатели. Он может почувствовать присутствие Чужаков и Ворлонцев.
Она знала, что они в одиночестве.
Все они в одиночестве, большем чем они могут осознать.
Кроме нее.
Мама!
Она начала объяснять.
Маррэйн заулыбался.
Он снова думал про огонь.
* * *
Год 2266 в основном характеризовался больше планами и приготовлениями, чем настоящими битвами, и для историка мало что в нем указывает на перемену хода войны. Разумеется, это не значит, что ничего не происходило; но то, что происходило, было более тонким, более тайным и значение этого можно различить лишь в ретроспективе.
Самым большим свершением 2265, разумеется, была битва у Проксимы, кровавая и страшная кампания Синовала и его союзников по возвращению человеческого мира из рук Чужаков — вернувшая его лишь для того, чтобы вынужденно сдать его в миг победы. Синовал исполнил свою главную миссию — найти и нейтрализовать врата во вселенную Чужаков — но это вынудило его вновь отдать мир его врагам. Решение было и прагматичным и вынужденным. Его сил не хватало для продолжения схватки и так Проксима вновь вернулась к ворлонцам.
Последствия этой битвы прослеживаются до первой половины 2266. Синовал был вымотан своими усилиями, особенно — изнурительной битвой, которая потребовалась для уничтожения врат. Единственный очевидец его схватки с Чужаками была нехарактерно скрытна, но она отметила, что Синовал был почти в бессознательном состоянии, когда выбрался из разрушенного здания, снова и снова со стоном повторяя слова "моя леди", и сжимая грубо выполненное украшение так сильно, что оно поранило его до крови.[1] После этого он провел несколько месяцев в уединении, отдыхая и набираясь сил, передав массу полномочий его заместителю Сьюзен Ивановой. Она была необычно для нее осторожна, но провела несколько отлично исполненных кампаний, беспокоя ворлонцев там, где они намеревались развернуть наступление.
Сами ворлонцы были также осторожны. Проксима была первым случаем, когда они попытались использовать своих союзников—Чужаков как оружие, и они жестоко недооценили их мощь. Возможно, что дело было во внутренних распрях, начавших появляться в ворлонской иерархии. Точно известно, что несколько членов их Правительства тайно поклонялись Чужакам, но, возможно, все же не все. Хотя мы знаем крайне мало о правительстве ворлонцев, или их иерархии, судя по всему, после провала операции на Проксиме по некоторым вопросам ими было проведено следствие.
Синовал явился из своего отшельничества во второй половине года, полный новой энергии и сил, а также осязаемой ярости. Судя по слухам, он был настолько же изменчив , как он это продемонстрировал во время собрания Совета Альянса в 2261. Его первым делом была попытка связаться с еще большим числом союзников. Некоторые расы поддерживали крайне строгий нейтралитет, осторожно прокладывая дорогу между Синовалом и ворлонцами. Как настаивали обе стороны — нейтральность более не была возможным выбором. Синовал посетил родной мир врии и обратился к их правительству лично. Даже лицом к лицу с его огромной личной харизмой, они не изменили свою позицию.
В гневе он обратился к одному из самых темных своих слуг. Морейл использовался в основном как агент—убийца и шпион на Гораше во время кампании 2264, но Синовал нашел ему иное применение.
Устрашение.
Морейл отлично справился с его новым заданием. Он собрал его собратьев—З'шайлилов и Безликих и убил одну десятую всех несовершеннолетних врии в их родном мире в течение месяца. Затем Синовал снова посетил их правительство. "Если они останутся нейтральны" — сказал он. — "умрут все врии, и лучше если дети умрут сейчас, а не от безумия, страха и удушающей тьмы." Если правительство снова откажется помочь ему — все дети будут убиты, а взрослых оставят их судьбе — в руках Чужаков.
Они немедленно капитулировали, но затаили глубокую ненависть, и попытка их мятежа два года спустя дорого стоила Синовалу. Одна угроза того, что это может случиться и с ними, заставила другие расы, такие как ллорты, йолу, аббаи и ипша толпой броситься на службу к Синовалу. Большинство их он направил в помощь Куломани и Вижаку, на освобождение миров дрази, на кампанию, которая все больше начинала увязать в системе Забара.
Еще одним интересным событием в конце 2266, важность которого была не очевидна до конца, была отставка Алит Тиривайл из военных сил Минбара. Причины ее были неизвестны, поскольку Тиривайл никогда не говорила про них открыто, а единственной персоной, которой она могла рассказать, был Маррэйн Предатель, никогда не ведший никаких дневников и неизменно хранивший ее личные тайны.
Известно, что Тиривайл избрала своей личной миссией охотиться и убивать поклонявшихся Чужакам, которые только еще начинали появляться в то время.
Они прозвали ее Охотницей на Ведьм. Она была первой, но далеко не единственной.
Уильямс Г.Д. (2298) "Великая Война : Исследование."
[1] Л'Нир с Нарна. "Уроки у ног Пророка." [Л'ир, очевидно, присутствовала во время битвы у Проксимы в 2265, хотя то, как она могла туда попасть — остается неясным, поскольку Командор Та'Лон в то время подтвержденно отправил ее в систему Забара с Пророком Г'Каром и генералом Куломани. Это, возможно, одна из многих загадок окружающих Л'Нир, и ее связь с Истоком Душ, которой, скорее всего, суждено остаться нераскрытой.]
* * *
Она попыталась вести счет дням, отмечая их на стене тонкими белыми линями. Но порой она забывала, или отмечала дважды, или отмечала поверх отметки, сделанной ранее. Она тратила несколько часов в день, пересчитывая количество отметок. Обычно каждый раз получалось новое число. А может быть это было и не несколько часов. Может быть — один. Или меньше. Или больше.
Пересчитав в третий раз за время после того, как ее разбудил стражник, который приносил еду, она пришла к правильной цифре.
Тимов, дочь Алгула, Леди—Консорт Его Императорского Величества Лондо Моллари II, провела четыре года, семь месяцев и одиннадцать дней в холодной, темной тюремной камере.
Было важно вести следить за этим. Это было весьма пугающая цифра, но без верного счета, ее разум мог бы посчитать срок большим вдвое или вдесятеро. Знать — было важно. И даже если она ошибается, то насколько она может сбиться? Не на год, конечно, нет. Даже не на половину года. Разве что месяц.
