– Ты предлагаешь мне сделать пластическую операцию?! – Настя пришла в ужас и побледнела.
– Нет. Просто изменить цвет волос, макияж, стиль одежды на чуть более сексапильный. Походишь так пару лет, максимум, потом станешь такой же, как теперь, снова. К тому же, среди жен моих друзей ты в новом «прикиде» не будешь «белой вороной».
– То есть, наоборот, – стану «белой вороной» в стае себе подобных крашеных блондинок с накачанными губами и искусственной грудью? – в голосе Насти слышалась обреченность.
Ангел Анастасии подумал, что девушка сама стремилась стать более сексапильной, похожей на Софью. Но стоило кому-то со стороны попытаться навязать ей новый образ, как ее, да и многих, это возмущает. Становится жаль своей неповторимости. И не зря. Ведь сюжет жизни писался именно под этот внешний вид. И если не Ангелы внутренним голосом диктуют перемены, то они не нужны. А если, вдруг, у самой девушки возникает желание стать блондинкой, значит, для сплетения сюжета ее жизни с чьим-то еще нужен «эстетический удар».
Даже изменения внешности, если они не пугают внутренне, а радуют – идут по воле небес. Людям не мешает помнить, что ни один волосок не упадет без воли Божьей. И если, идя поперек себя, человек меняет внешность для себя насильственно, значит, он в чем-то изменяет свою судьбу. Ведь в волосах «записано» наше прошлое. Впрочем, в этом случае Ангел колебался: его подопечная должна от Георгия родить ребенка. Единственного. Девочку. Так что стать более желанной в сексуальном плане для него ей просто необходимо.
– Доверься мужу, – прошептал он Насте на ухо.
Да и Георгий продолжал ее убеждать. Что с его стороны было большой уступкой женщине. Они ведь раньше, благодаря его положению и врожденной мужественности, должны были выполнять его желания, что называется, по щелчку пальцами:
– Тебе понравится, да и мне, если честно, не хватает в тебе вызова, смелости и раскованности. Ты та самая леди в гостиной, но пока не б… в спальне. А это была моя мечта – иметь обеих в одной жене.
– Так кто мешал тебе ее осуществить? Зачем на мне женился? – Голос ее прозвучал глухо. – Вон сколько этих самых б… вокруг. – Настя широко обвела рукой окрестности.
– Просто тебя научить получать удовольствие от секса проще, чем сделать остальных такими умными и хорошими девочками, такими леди, как ты.
– Ладно, веди меня на стилистическую Голгофу. – Насте все же стало горько. Она расплакалась.
Ей оказалось жаль своего «пацанства», она боялась грядущей вульгарности. Для жизни ей нужна была гармония. Но она вышла замуж за человека, которому в постели нужна… другая. А это значит, что если она не изменится, то в его жизни не задержится.
– Хорошо, ты женился на мне, чтобы спасти от смерти. И я безропотно вынесу все, что ты скажешь. А если не смогу это вынести – то просто уйду. Ладно?
– О кей, – наигранно весело ответил Гия, – да ты не бойся, у тебя правильное лицо и ладная фигурка. В тебе есть огонь. Надо только распахнуть тебя.
– Распахнуть? Как печку? – Настя постаралась растянуть губы в подобие улыбки.
Гия предпочел не смотреть, как она украдкой смахивает слезы. Может, она станет лучше. А если хуже – всегда можно все переиграть: на дворе век чудес.
– Поехали к стилисту? Я ему назначал ему на одиннадцать. Но если ты хочешь оставаться и впредь такою, как ты есть, то насиловать тебя не стану. – Гия стал говорить обиженно.
И Настя сразу сдалась. Как Весы по знаку Зодиака, она всегда имела в приоритете семью и дипломатию. В конце-то концов, с милым и нежным Владом ей не хватало в постели огня, и она мечтала тогда о Джеме. Теперь у нее в постели не мужчина, а вулкан, а она трусливо боится его напора и огня. Надо или искать другого мужа, или научиться быть такой, как Соня. Кстати, надо показать стилисту фото Софьи – пусть приблизит насколько можно ее образ к новому. Ведь хоть и гнала от себя теперь эту мысль Ася, но ее муж, как и все мужчины в окружении Софьи Тауб, был в нее тайно или явно влюблен. И тогда в Сониной спальне она не отдалась мужу в первый раз как раз потому, что боялась, что мысленно он будет представлять себя в постели с той красавицей, которой пропиталось все вокруг, в том числе и мысли знавших ее людей.
– Я решила стать похожей на Соню, – сообщила она мужу, когда оба уселись в машину. И при этих словах испытующе посмотрела в глаза супругу.
– Ну, ты совсем другая. Все, что можно сделать, – русый цвет волос. У тебя красота французской актрисы. А Софья была голливудской.
– Французской?
– Ну да, не Софии Марсо, а, скорее, Жюльетт Бинош.
– Из фильма «Шоколад».
– Из тех времен, когда она играла в одном из фильмов трагической трилогии «Три цвета».
– А, это там, где она узнает после смерти мужа, вместо которого писала музыку, сделавшую его знаменитым, что все годы их брака у него была блондинка-адвокат, и от нее родился ребенок? – Такая горечь прозвучала в этом замечании, что Ангел Насти в ужасе закрыл глаза руками, ожидая, что сейчас Настя бросит мужа, не успев его толком узнать. Но тут же он собрался и стал ей кричать в ухо, чтобы она подумала о том, что если она не станет блондинкой, то такая ситуация очень даже вероятно перекочует из фильма в жизнь. Тем более что она собиралась пусть не писать музыку, а только форматировать ее из исходных записей звуков секса молодоженов. И делать это в студии своего нового мужа. Аналогия не прямая, но приближающаяся к ней.
– Постараюсь стать похожей на обеих героинь этого фильма. Правда, судя по разнообразию твоих постельных дам, краситься мне придется минимум раз в неделю в разные цвета.
– Хорошая идея. Но можно просто надевать парики, – вполне серьезно ответил жене Гия. Потому что думал о том же, что и Настя: он непостоянен, не привык себя ограничивать. А надо. Ведь остаться без Аси он просто не хочет ни в коем случае. Даже если она отлучит его от тела вовсе. Но долго ли протянет его любовь без секса? Он достаточно знал себя для того, чтобы знать: они расстанутся, но останутся друзьями. Если только Ася не захочет стать для него всем.
– Надеюсь, у тебя получится, – ободряюще улыбнулся он Асе, посмотрев на ее оскорбленное лицо, точнее, на ее профиль с поджатыми губами.
С появлением в доме Таубов двух орущих за четверых близнецов не стало покоя, но улетучилось и горе.
Все, не сговариваясь и даже не говоря вслух на эту тему, решили, что Соня переселилась в тело дочурки – сдержала свое обещание Фредику. Поскольку Клод уже раньше видел Ангелов воочию, то в это чудо он не просто поверил, а принял его с восторгом. Теперь развеянный над морем прах не казался чем-то реальным. А вот сапфировый взгляд Софии на лице малышки, говорящий так много, – это стало реальностью. Клод буквально в часы изменился. Кажется, даже сам дом обрадовался «помолодевшей» еще больше хозяйке.
Собственно, дел стало столько, что даже на удивление не оставалось времени. Дети были голосящими по очереди и, в результате, без перерыва. Иногда в тоне воплей чувствовалось только желание переорать брата или сестру.
Днем ими занимались Роберт и Роберта, вечерами – Клод, возвращающийся усталым из помещения, выбранного им под спортзал для тренировок детей-сирот в спортивной гимнастике. Пока там шел ремонт, но как-то вяло: бригада попалась неудачная, торговалась по каждому поводу. Они требовали, по сути, чтобы Клод стал прорабом. А сам прораб лишь принимал заказанные строительные материалы, делал то, что скажет хозяин. Поэтому Клоду многое пришлось усвоить в интернете. Но теперь, когда Софи вернулась к нему и в образе дочери никогда его не бросит, не променяет на другого, не заставит страдать, одним словом, ему любая работа была в радость. И он баюкал малышей по очереди.
Но при этом маленькая Соня всегда не засыпала дольше братика, глядя на Клода взрослыми глазами любящей женщины. А сынишка предпочитал быть «укачанным» Робертой.
Потом традиционно Клод влезал в автомобиль своего отца на заднее сиденье вместе со своей «сладкой ношей», следом осторожно влезала Роберта с Леоном в конвертике. И они везли крошек в дом, где поселились Миша с Лилией, получившие рабочие визы необычайно быстро по просьбе посла, который волею судеб оказался в курсе всей истории свадьбы Таубов и рождения малюток.
Там Клод укладывал обоих младенцев в двуспальную кроватку с качалкой. Она стояла в соседней со спальней Миши комнате. И любовники по очереди ночью вставали к близнецам, чтобы дать им бутылочки с грудным молоком от кормилицы или поменять подгузники. Но эти двое предпочитали в кроватку не возвращаться, чуть только их клали обратно, как они вопили возмущенно. После двух месяцев изоляции от человеческого тепла они просто требовали его. Так что отдыхали Лиля с Мишей только днем, после того как возили пару крикунов в дом Таубов – после того времени, как Клод уезжал на работу.
Круговерть любящих рук и перемещение в пространстве как раз и были в духе близнецов не только по сути, но и по Зодиаку. Об этом Софья не написала в своей книге об их жизни, потому что изначально они должны были родиться «львятами» по гороскопу.
