Летел гусь очень высоко, из ружья не взять
До места охоты километров пятьдесят – кувыркались по тундре часа четыре. Приехали, разбили лагерь, расставили профиля и оборудовали скрадки. Сутки просидели – нет гуся. Погода гнусная: то туман, то дождь со снегом, а то и снег с дождём. Одним словом, капризная северная весна. Охотники не ропщут, народ бывалый и валить невезение на женщину не стали. Всякое бывает: и без баб случаются охотничьи неудачи.
И вдруг туманчик зашевелился, приподнялся, превратился в облачность, а к полудню следующих суток и облачность рассеялась. Тепло и солнечно стало вокруг. Снег стал подтаивать, тундра ожила и появился первый гусь. Летел он очень высоко, из ружья не взять. Старый опытный охотник в таком случае и руку к ружью не протянет. Но не такая наша героиня. Сообразив, что мужики почему – то стрелять не станут, а добыча уходит, Ольга в отчаянии схватила карабин и с вытянутых впереди себя рук бабахнула вертикально вверх. Карабин удержать ей не удалось и он упал на землю – охотники развеселились, но смех мгновенно стих, когда прямо к костру упал огромный гусак… Ко всеобщему удивлению, у него не было головы. Охотники, как зачарованные, глядели на Ольгу.
– Вот это выстрел! – восхищённо выдохнул кто-то из них.
И гусь пошёл, и была шурпа, и жареная гусиная печёнка. А возвращение с охоты было триумфальным, с богатыми трофеями. И все радовались тому, что полярка надолго была обеспечена мясом.
И гусь пошёл
Эту невероятную историю мне рассказал Борис Григорьевич Фрейлих в аэропорту города Анадырь, где мы застряли по погоде и ждали рейс на Певек.
Читтагонг
Изумрудное море, песчаный пляж, огненный шар солнца в голубом небе и огромный линейный ледокол на приливной волне, полным ходом приближающийся к берегу. На мостике – трое во главе с капитаном. Задача, стоящая перед ними, – выбросить судно как можно дальше от уреза воды на берег. Пляж стремительно приближается, крепкие капитанские руки уверенно держат штурвал. Плавно замедляя ход, старый ледокол выползает на песок и медленно останавливается. Судьба его предрешена.
«Берег мертвецов» – сюда приходят сухогрузы, танкеры, рыбацкие суда и корабли науки, здесь они умирают под огненными струями газовых резаков на разделочных площадках Читтагонга. Своей печальной славой Бангладешские пляжи известны всему миру здесь утилизируют старые, отслужившие свой срок суда. Прекрасные тропические пляжи, бывшие пристанищем морским обитателям, рыбакам и туристам, стали гигантской, замусоренной металлоломом площадкой с черным от корабельного мазута песком.
– Всё, приехали, – тихо выдохнул капитан, печально разглядывая скелеты кораблей на пляже.
Жуткая и завораживающая картина предстала перед моряками. Справа от них возвышался остов некогда гордого круизного лайнера, слева с обнаженными шпангоутами замер трудяга-танкер, а между ними стояли мелкие суда в таком же плачевном состоянии. Разум отказывался понимать, что красавец-ледокол, уникальное творение человеческих рук, станет через месяц такой же грудой металла. А на главную палубу со всех сторон уже лезли бригады рабочих с резаками, зубилами и кувалдами.
– Эх, из брандспойта бы их, – мелькнула в капитанской голове шальная идея.
Корабли, как и люди, рождаются, учатся ходить, живут своей жизнью, стареют и вот – Читтагонг. У каждого судна есть своя крёстная мама, она даёт ему путёвку в жизнь. В памяти капитана всплыла картина приёмки ледокола на корабельной верфи и доброе лицо ледокольной крёстной, разбившей об его борт бутылку шампанского на счастье.
А потом были десятилетия напряжённой работы в арктических морях, сложные проводки судов, высадки полярных экспедиций, спасение терпящих бедствие людей и… китов. Много морских антарктических миль осталось за кормой ледокола.
Самолёт ледовой разведки однажды сбросил вымпел с картой рекомендованного пути прямо в ледокольную трубу
Капитану неожиданно ярко представились события, развернувшиеся в Арктике во время тяжёлой навигации 1983 года, когда под чудовищным напором льдов было раздавлено судно, снабжавшее прибрежные чукотские посёлки всем необходимым. Тогда от работы ледоколов, многие из которых сами имели серьёзные повреждения, зависели судьбы десятков таких же затёртых во льдах кораблей и их экипажей. Случались и забавные истории. Самолёт ледовой разведки однажды сбросил вымпел с картой рекомендованного пути прямо в ледокольную трубу, палубная команда сбилась с ног, разыскивая пенал по всему ледоколу…
А между тем толпа рабочих на палубе, не теряя времени, приступила к разрушению ледокола. Совершенно непрошеные слезы вдруг блеснули в глазах старого полярного капитана. Бесстрашный морской волк, покоритель северных широт и мастер филигранных проводок, медленно ушёл с капитанского мостика, впервые не затворив за собою дверь.
Философ
Толя – великолепный радист, любит ездить с нами на лед, и его помощь в тяжёлой экспедиционной работе порой просто неоценима. А ещё наш Толя славен тем, что умеет при развёртывании полевой метеостанции прямо из вездехода, лёгким движением руки воткнуть срочный метеорологический термометр в снег и при этом не разбить тонкий стеклянный инструмент. Справка для въедливого читателя: Толя втыкал в снег непригодный для измерений термометр, наблюдения по которому не проводились, но ведь не расколол же он его ни разу. Фантастика, да и только!!! Проделывал он этот номер неоднократно, и даже на бис, ко всеобщему удовольствию публики.
Публика – это два гидролога, гидрохимик и вездеходчик – маленький экипаж боевой гидрологической машины под названием ГАЗ-71. Почти месяц мы ползаем на ней по торосам Чаунской губы, собирая по крупицам научные данные о термическом и ледовом режиме водоёма.
Экспедиция близится к завершению: последняя бурка во льду, последняя серия приборов в воде, последние отсчёты и отбор проб. И вот приборы собраны, закреплены по-походному, контрольный осмотр проведён, а вездеход напрягся в ожидании команды «домой», которая должна прозвучать после традиционного залпа из ракетниц.
– Давай звуковую бахнем, – предложил кто – то из гидрологов.
– Дай я, – схватил ракету гидрохимик Генка. Недолго думая, отвинтил защитный колпачок, вытряхнул пусковой шнур с колечком и, подняв повыше руку, дёрнул за него. Ракета ушла в небо, оставляя за собой дымный след. И где-то далеко, в вышине, раздался грохот, похожий на орудийный выстрел.
Почти месяц мы ползаем на вездеходе по торосам Чаунской губы
Звуковая сигнальная ракета обладает зарядом большой мощности и удержать её в руке во время выстрела невозможно, поэтому запускать её нужно из специального металлического стакана, надежно закреплённого на морском или сухопутном транспортном средстве.
Разбитая Генкина рука стала подтверждением того, что звуковые ракеты нужно запускать только из стакана. Дымящийся корпус ракеты после удара о руку воткнулся в снег у его ног.
– Не умеешь! Смотри, как надо! – азартно выкрикнул Вовка гидролог и вторая ракета своим грохотом разорвала арктическую тишину. Эффект оказался тем же – разбитая рука и дымящийся корпус ракеты в снегу у Вовкиных ног.
– Оба вы неумёхи. Кто же так ракеты пускает, руку – то резче отдёргивать надо, – сказал второй гидролог и потянулся за третьей ракетой.
Всё! Домой!
Руку Серёга отдёрнул достаточно резко и корпус ракеты её не задел, но колено выставленной вперёд правой ноги оказалось на пути летящего вниз снаряда. Удар смягчили меховые штаны и серьёзной травмы колена удалось избежать. Экспедиционники молча переглянулись, а Толя, глядя на незадачливых стрелков, задумчиво произнёс:
– Ну, вот чему нас жизнь учит?…
– Да ничему она не учит, – после небольшой паузы с печальным вздохом ответил на поставленный вопрос наш экспедиционный философ.
– Всё! Домой! – скомандовал вездеходчик Санька.
Экспедиционники заняли свои места и вездеход, клацая гусеницами, уверенно покатил по снежной целине на базу.
Славины песни
21 октября 1987 года впервые в истории ледовая разведка по маршруту Певек – Медвежьи острова – Черский для атомохода «Сибирь» не была выполнена из-за чудовищного обледенения. Оно началось на первом галсе у мыса Шелагский. Срывающиеся с кончиков винтов льдинки, ударяясь о фюзеляж ИЛ-14, создавали впечатление сыплющегося на самолет песка. Это никого не взволновало – такие условия полёта в осенней Арктике не редкость. Кромки крыльев покрылись тонкой корочкой прозрачного льда.
