Чадящий факел вздрогнул, рассыпая голубые и красные искры, и застыл в вытянутой руке Мосла, который знал, что этот страшный свист не предвещает ничего доброго ни ему, ни другим повстанцам. Мосол помнил случай со своими друзьями — братьями Колесовыми. В одном из улусов они собрались принародно убить на площади активиста, плененного повстанцами. И когда над ним были занесены сабли, из темных приречных кустов точно так же взметнулся пугающий голос филина, и к Колесовым на взмыленных конях угрожающе подлетел помощник Турки Чыс айна с верным своим телохранителем Аднаком.
Говорили, что Турка, гордый потомок киргизских князей из рода пюрют, с детства ничего не боялся на всем белом свете. Он не был баем, но богатеи, напомнив ему об его знатном происхождении, хитро подтолкнули Турку на первые раздоры с советской властью. Другой не стал бы вслух смеяться над колхозами и злить простых людей, а Турка нарочно, потому что он по природе своей сильный и смелый человек. И сущим пустяком для него было пролить кровь или до смерти замучить кого-то.
— Я самый храбрый, — с удовольствием говорил о себе воинственный Турка.
Но в отряде трудно что-нибудь скрыть, — в отряде все понимали: атаман только хвастает, есть и на Турку князь, это — Чыс айна, он-то и кричит филином, когда хочет срочно вмешаться в какие-то важные дела.
И никто тогда не спас от гибели безумно отчаянных парней братьев Колесовых. Чыс айна совсем несердито дважды сказал им сквозь плотно сжатые белые зубы:
— Убивать, нет, не надо!
Конечно, он был храбрый и решительный человек, он что-то знал сверх того, что было известно прочим повстанцам, и Турка неизменно соглашался с ним. И когда Чыс айна снова повторил свой приказ, только более строго, прозвучали два коротких выстрела, покончившие с погорячившимися Колесовыми.
Стрелял Аднак, маленький щуплый, как печеная картошка, человек с необычным для хакаса длинным носом и поеденными трахомой, красными, как брови у косача, веками, между которыми тускло светились всегда настороженные кошачьи глаза. До этого Аднак спокойно стоял в стороне от повстанцев и скучающе глядел поверх деревьев. А когда Колесовы, сраженные намертво, один за другим неловко осели на землю, Аднак так же спокойно принялся скручивать цигарку. Что и говорить, стрелял он на удивление метко, пулей сбивал на лету дрозда и синицу, с первого же выстрела доставал в поднебесье беспечного коршуна. Аднак точно стрелял на внезапный крик, на шорох, на слабый треск обломанной ветки.
Мосол напрягся всем телом и выжидательно замер. Турка с мрачным видом опустил к ноге маузер и тоже ждал, что скажет ему Чыс айна.
— Это я, Чыс айна, — сухо произнес рослый всадник, на рыси подъезжая к амбарам. Его гнедой конь тяжело поводил мокрыми боками.
— Ты запалил бегунца. Зачем так спешил? — суетливо огляделся Турка. Всего в нескольких шагах от себя он увидел в седле сутулую хрупкую фигуру Аднака.
— Выпусти людей, князь, — со сдержанной угрозой проговорил Чыс айна.
В пляшущем призрачном свете догоравшего факела повстанцы увидели яростное, перекошенное лицо своевольного Турки. Он не всегда выдерживал суровый и независимый тон, которым с ним говорил помощник. Но за широкой спиной у атамана был дьявол Аднак — поневоле приходилось учитывать это, и Турка, подавляя клокотавшую в сердце злобу, проговорил:
— Я велел сжечь большевиков вместе с семьями!
— Не делай того, о чем будешь сожалеть. Где твоя жена Татьяна с детьми?
— Зачем спрашиваешь, Чыс айна? Ведь ты же знаешь, что они в тайге.
— А наши жены и дети живут в улусах. Понял, князь, что будет с ними, когда ты сожжешь семьи большевиков? И потом, простит ли тебе отряд твой поступок? — медленно, не разжимая зубов, сказал Чыс айна.
Аднак деловито клацнул затвором. Во взгляде Турки на миг мелькнуло смятение. И, не дожидаясь последнего слова атамана, Мосол отбросил далеко в крапиву чадящий факел. Тени снова шарахнулись, и враз все стемнело. И в наступившей черноте ночи послышался расколовшийся от досады голос Турки:
— Открыть амбары!
Он сердито ударил плетью тонконогого поджарого коня и, не оглядываясь, поскакал вдоль по пыльной улице. Повстанцы, понукая и шпоря своих скакунов, гуськом потянулись за ним мимо темных окон в степь, к маячившим впереди курганам.
А где-то неподалеку в бурьяне, почта сразу же за кошарами, хлобыстнул одиночный выстрел. Стрелял кто-то из дружинников. Это был сигнал к общей атаке.
Не принимая боя, повстанцы молчаливой, трусливой ватагой откатились в глухую ночь. Их путь лежал к подтаежному, в несколько домов, улусу Кутень-Булук, который был одной из секретных баз летучего отряда Турки.
4
Догнать и одним ударом уничтожить опасную банду Кобелькова должен был конный отряд чекистов. Возглавивший операцию Михаил Дятлов после недолгих раздумий взял себе в заместители Петра Чеменева и Антона Казарина, совсем молодого, но ершистого, обстрелянного в нескольких стычках с бандитами.
Антон был доволен своим назначением, более того — он ликовал: ему очень хотелось идти на это боевое задание, а еще было приятно, что из всей молодежи Дятлов выделил именно его, вчерашнего рабфаковца, комсомольца, и сделал своей правой рукой. И все в отряде знали, что Антоново назначение поддержал начальник областного управления ГПУ Капотов. И когда поднятый в ружье отряд на свежем туманном рассвете спешно отправлялся из Абакана, чтоб не пронюхали лазутчики Турки, Капотов, провожавший чекистов, отозвал Казарина в сторону, и взяв его за худые, угловатые плечи, наставительно сказал:
— Ну, езжай. С классовым врагом нужно кончать. Да смотрите не зарывайтесь.
И в больших подернутых усталостью глазах этого невозмутимого на вид, но всегда бурно переживавшего и неудачи, и пока что редкие успехи чекистов командира засветилась скупая отцовская нежность. Все молодые бойцы отряда были его «крестниками»: он высмотрел их в рабочих коллективах, в рабфаках, взял к себе в управление, неотступно следил за их учебой и нелегкой службой.
Отряд выступил наперерез проворно улизнувшей банде, выиграл какое- то время и уже на вторые сутки непрерывного преследования на рысях настиг бандитов на опушке тайги за станицей Усть-Бирь, более чем на сто километров севернее Абакана. Место здесь не то чтобы очень уж глухое, но для бандитов удобное: вокруг скалистые горы да леса.
Антон, ехавший с двумя разведчиками впереди колонны, не стал заезжать в станционный поселок, а обогнул его вдоль линии железной дороги и поехал по мокрому лугу, где на податливой болотной почве рассчитывал увидеть свежие следы лошадиных копыт, если только Турка перешел магистраль и убрался в тайгу этим самым коротким для него путем.
— Тут ходили одни коровы, — разочарованно сказал пожилой разведчик-хакас и показал на пестрое стадо, что паслось на песчаном бугре в некотором отдалении. Стадо было большое, голов на двести, а пас его лишь один верховой, который при виде разведчиков, гуськом двигавшихся по лугу, остановился и из-под ладони стал наблюдать, за ними.
— Может, спросить у пастуха про бандитов? — повернулся к пожилому разведчику Казарин.
— Пастух не скажет — побоится, — убежденно ответил тот.
Вскоре налетевший внезапно порыв ветра донес явственный запах гари. Разведчики остановились. Кому бы в тайге разводить костер в сухую пору раннего лета? Казарин острыми глазами несколько раз пронесся над таежным распадком, но так ничего и не приметил. Тайга распласталась впереди огромной темно-зеленой скатертью, и на той скатерти не было ни единого пятнышка.
Казарин знал эти, прилегающие к железной дороге урочища, и уверенный, что бандиты непременно втянутся в глубь тайги, ехал спокойно, держа направление на одинокую кряжистую сосну, росшую в степи далеко от опушки. Возле сосны вилась тропка, она ныряла в густой подлесок и терялась где-то в каменистых распадках.
И вдруг настороженные разведчики заметили, что, оставив без присмотра свое успевшее разбрестись стадо, пастух тоже направился к лесной опушке, он явно спешил — стремился опередить их: сперва пустил косматого коня крупной рысью, а вскоре перешел на галоп. Скакун под пастухом был рослый и резвый — расстояние между ним и лесом быстро сокращалось.
Разведчики поняли, что все это не случайно. Пастух следил за ними неотступно, едва заметил их в логу, и стоило им повернуть в сторону тайги — кинулся предупреждать бандитов о подходе чекистского отряда. Теперь, чтобы как-то исправить положение, нужно было попытаться догнать дозорного Турки.
Казарин и его друзья пришпорили коней и вскоре галопом вылетели на лысый желтый пригорок, с которого на много километров вокруг просматривался плывший в мареве степной простор. Оглянувшись на тесно сбитый станционный поселок, насчитывавший всего десятка четыре домов, Казарин увидел у ближней его окраины походную колонну чекистов. Густо пыля, кони рысили легко, словно на параде. И Казарин послал младшего из разведчиков предупредить Дятлова о возможной близости банды.
