22, не меньше. Увидев, что я за ней наблюдаю, она скривилась и отодвинулась — ножки стула неприятно корябнули по паркету. Я растерялась: поведение Зотовой все больше сбивало с толку. Она ведь сама согласилась на собеседование.
— Открой шкаф, — холодные нотки в голосе заставили вздрогнуть: я еще ничего не сделала, а уже чувствовала себя так, будто в чем-то провинилась. Или я как-то не так зашла?
— Зачем? — вопрос напрашивался сам собой. Я ожидала услышать: «Покажите резюме» или хотя бы просьбу открыть диплом, а никак не шкаф.
Одутловатые пальцы начали перебирать по столу, отбивая какой-то понятный только этой женщине ритм. Она ждала, когда я выполню просьбу, больше похожую на приказ. Но я не из тех, кто тупо делает то, что ему скажут. Мне нужны весомые аргументы, а лучше — доказательства того, что шкаф не заминирован. Потому я осталась на месте, украдкой поглядывая на дверь. Долго смотреть на женщину не могла: взгляд у Елены Степановны был неприятный, липкий, как у рыбы или какой-нибудь амфибии. Внутри все дергалось от раздражающего звука. Скорее всего, собеседование я провалила: секретари должны выполнять причуды начальника, а я забычилась из-за ерунды.
— Ты же хочешь эту работу? — рука замерла над столом, я ожидала, что постукивание возобновится, но ее пальцы расслабились и растянулись на столе. — Открой шкаф.
Сердце на секунду сбилось с ритма, а уши словно опалило огнем. Выбор. Или признаться, что работа в «SAS» мне даром не нужна, и уйти домой. Или выполнить глупую просьбу. Женщина поднялась с места.
— Открой шкаф, — расстояние между нами неумолимо сокращалось. Казалось, прошла всего секунда — и вот уже зам стоит в шаге от меня. Бледная кожа с зеленовато-голубым подтоном выглядела жутко в холодном свете ламп. Сглотнула ком в горле, но так и не нашла в себе сил разлепить губы, сильнее сжав руки за спиной — костяшки пальцев ощутимо онемели. Помотала головой. Получилось неуверенно, даже немного жалобно.
— Да что ж такое! — повысила тон женщина. Я разницы почти не ощутила — тот же медленный голос с ледяными нотками, правда ставший на полтона выше. — Говорила же, что лучше применить даур (дверь) к двери кабинета!
Я часто заморгала, пытаясь понять, что за чушь она несет. Даже хотела отшатнуться и ринуться к выходу, подальше от этой сумасшедшей. Но оцепенела, будто приклеившись к полу. Потянувшаяся ко мне рука, забугрилась, подобно плавящемуся воску, и покрылась серыми с розовым отливом пупырышками и неровностями, став похожей на кожу ящерицы. Глаза стали еще больше и, казалось, что сейчас лопнут или выскочат из орбит. Отшатнулась, но лысое чудище — жиденькие пепельные волосы посыпались с головы пожухлой соломой — продолжало теснить меня к стене. Где стоял тот зловещий шкаф.
— Б-б-будь умницей… — к и без того жуткому голосу добавились булькающие звуки. Из-за искривленного расширенного рта показался мясистый язык. Тошнота, вызванная отвращением и пустым желудком, подкатила к горлу. Сглотнула. Кислый привкус во рту немного отрезвил.
«Это не сон», — мысль врезалась в черепную коробку с внутренней стороны, помогая стряхнуть оцепенение. Ринулась к двери, но холодная рука сомкнулась на запястье. С силой дернув на себя, то, что было Зотовой Еленой Степановной, заломило мне руки и потащило к шкафу. Я брыкалась, но женщина, вопреки своим габаритам и здравому смыслу, была сильнее. Я лишь сломала каблук в попытках. Встряхнув, она впечатала меня в дверцу шкафа.
— О-с-с-танутся с-с-иняки. Но это меньшее из твоих проблем, — прошипела она мне в затылок, ее влажное дыхание холодком страха прошлось по позвоночнику. На мгновение я обмякла, сдаваясь под натиском ощущения полной безнадеги. Существо воспользовалось этим и, вытянув мою правую руку над головой, прислонило ее раскрытой ладонью к гладкой ДСП-шной поверхности.
Кожу обожгло, как от прикосновения к горячему чайнику. Крик сорвался с губ. Боль придала сил, но не настолько, чтобы оттолкнуть Зотову: я лишь непокорно дернулась в ее стальной хватке.
— Эндкьюизан зиз (До свидания), — шипение мерзко пощекотало ушную раковину. Дернула головой, в надежде зацепить мерзкую гадину. Но тут жар, обдавший руку, прошел, сменившись фиолетовым сиянием: оно размягчало поверхность дверцы, превращая ее в желе и затягивая меня внутрь. Хватка ослабла: попыталась схватиться за ручку, но ощутимый толчок между лопаток вывел из хлипкого равновесия. Я запнулась и полетела в вязкую тьму.
— Удачи на новом месте. Надеюсь, ты выживешь. Хотя…
Голос угас, голова закружилась, и чувство падения на короткое мгновение сковало мышцы, а после в крови жидким огнем разлился адреналин, заставляющий действовать: скребла ногтями за пустоту, тормозила руками и ногами, но замедлиться не удалось. Мир перевернулся вверх тормашками, и я уже не знала, где вверх и где низ. Вокруг была лишь чернота и буйные фиолетовые всполохи, затухающие в одном месте, затем появляющиеся в другом. Рот открылся в беззвучном крике — потоки воздуха перехватывали дыхание. Воздушная масса не давала даже сжаться в клубок от страха.
Не знаю, сколько прошло минут или часов. Казалось, падение продолжалось бесконечно долго: я уже привыкла к свисту ветра в ушах и расслабилась (насколько это было возможно в данной ситуации), а сердце перестало грохотать где-то в промежутке между гортанью и положенной ему нише в груди.
И в этот момент, когда вместо приступов паники меня начала одолевать скука, я с силой ударилась затылком о землю, и скудный мир вокруг меня окончательно померк.
3
— Она? — режущий высокий голос с толикой брезгливости, будто наждачкой прошелся по мозгу.
— А какая разница? — басистый голос был сродни кувалды по вискам.
— На вид какая-то плейбейка… Я же просила найти подходящую. Такую, что сошла бы за девушку из высокородной семьи, — непонятный шорох пытался пробиться сквозь шум в ушах.
— Ты даже в богине Иштар [центральное женское божество аккадской мифологии] найдешь изъян, если ее встретишь, — голос мужчина завибрировал: он явно начал терять терпение.
— Но мы заплатили немалые деньги! — снова послышался шорох, очень знакомый — так шуршит пожухлая трава под ногами. Легкий ветерок лизнул щеку — я точно находилась где-то на открытой местности. Затхлый землисто-травяной запах щекотал ноздри, аккомпанируя горько-сладким и душно-пряным ароматам леса. Вдалеке закричала сова, но фраза, сказанная повышенным тоном, заглушила уханье:
— И что?! — рявкнул мужчина. — Хочешь отдать королю этих мерзких диусов [dius (гот.) — зверь, животное] нашу дочь?
— Вообще-то, Лидия — твоя…
Туман в голове еще не до конца развеялся, и свинцовая тяжесть на веках помешала среагировать на тревожные сигналы, я лишь слабо дернулась и застонала от боли, пронзившей тело. И это не осталось без внимания: говорившие затихли. А начавшаяся фраза оборвалась
