Земли по причудливой старой системе выделения полов. На мгновение Дарти припомнила такие средневековые ужасы, как стоматология без анестезии, двуполость и пожизненное заключение в том организме, в котором вы родились, без возможности бороться с тем, что диктуют ваши гены. Биологическая ловушка потрясала ее; она не могла понять, как люди в древности могли что-либо успеть за их мучительно короткие жизни с ограниченным доступом к ресурсам, образованию и технологиям.
Она зацепилась адаптационным костюмом за корень, и это вернуло ее внимание к реальности. Конечно, современные технологии тоже были неидеальны. Костюм требует углеводов, чтобы продолжать двигаться, и белок для восстановления мышечной ткани. К счастью, он не был особо разборчивым в источниках пищи, а Дарти и самой требовался отдых. День длился долго, сейчас только полдень. Она должна дать себе отдохнуть, если не хочет настолько устать, чтобы позволить себя съесть какому-нибудь гигантскому ночному пауку.
Мы не преодолели те же человеческие слабости.
Уже засыпая, она забралась на большое дерево и повесила гамак среди высоких ветвей, усеянных великолепными душистыми цветами-паразитами, которые облепили верхушку дерева, где свет был ярче. Цветы были ярко-желтые и белые, они резко выделялись на фоне темной глянцевой листвы.
Дарти установила вокруг датчики движения по периметру, сверху и снизу, затем сняла костюм, чтобы отправить его кормиться простой биомассой. Ему вполне достаточно было мульчи в подлеске, а когда костюм требовался, она могла просто позвать его обратно. Дарти забралась в гамак, словно в защитный кокон, непроницаемый ни для запахов, ни для когтей, и попыталась заснуть.
Сон не приходил. Листья и кокон приглушали свет, внутри он был приятно тусклым, а гамак впитал воду, которая попала внутрь, когда она забиралась. Ей было тепло и комфортно. Но все же этого оказалось недостаточно, чтобы избавиться от беспокойных мыслей.
Она не знала, куда именно она собирается. Она летела вслепую, — ха, то есть она хотела бы лететь. Если бы ей выделили деньги на аэрофотосъемку, все было бы намного проще, при условии что через покров джунглей удалось бы заметить нужное ей. Она оперировала догадками. Научными догадками.
Но Кракен и ее друзья-коллеги и, что еще важнее, Распределительная комиссия считали ее догадку в лучшем случае безумной, а в худшем — ломающей старые представления.
Что делать, если ты ошибаешься?
Если она не права… ладно. Еще рано возвращаться домой. Так что лучше, чтобы ее идеи оказались верными и поселения, найденные в долине Афродиты, были просто заставами, в то время как большинство венерианцев жили ближе к Северному полюсу. Догадка ее заключалась в том, что развалины венерианских поселений, если они существовали, располагались в сейсмически активных районах. Дарти предположила, что аборигены использовали геотермальную энергию или у них была иная цель, чтобы находиться там. В любом случае, долина Иштар была сформирована позже и оставалась более геологически непостоянным районом, чем долина Афродиты, как свидетельствовали многочисленные гранитные хребты с возвышающимися между ними крупными вулканами. Долина Афродиты — шире, спокойнее, безопаснее, она в первую очередь привлекла поселенцев с Земли. Дарти предположила, что долина Иштар была центром венерианской культуры по причинам в точности противоположным. Она надеялась найти здесь крупное поселение — руины одного из городов, которые бы подтверждали ее гипотезу. Возможно, это даст ключ к пониманию того, что с ними случилось.
Это будет нелегко. Город, погребенный под тысячелетними слоями осадочных пород и заросший джунглями, может остаться незамеченным даже для наметанного глаза археолога и самых проницательных современных приборов. И конечно, она должна оказаться в нужном месте, а все, что у нее было, — это ее дедуктивные предположения о взаимосвязи геологически активных областей на Афродите и поселений аборигенов поблизости.
Это глупо. Без поддержки и средств ты никогда ничего не найдешь. Кракен никогда бы на это не пошла.
Кракен это и не нужно. Дарти лучше других знала, сколько самоотверженных усилий, преданности делу и стипендий вложено в работы Кракен, — но все же иногда ей казалось, что фантастические возможности сами сыплются на колени ее подруги. Интеллект и харизма Кракен так ослепительны… что трудно поверить, какую массу исследований и всестороннюю осведомленность надо иметь для того, чтобы поддерживать это кажущееся легким продвижение.
Ничто так сильно не заставляло чувствовать Дарти свою ограниченность, как время, проведенное рядом с любимым человеком. Черт, уж Кракен-то точно знает, какое из встреченных ею животных являлось новым видом, а какие были уже известны и описаны в научной литературе. Если бы она могла без всяких усилий сравняться с Кракен в профессиональных успехах, думала Дарти, то легче переносилось бы то, какой идеальной та оставалась в обычное время. Такие мысли не позволяли ей уснуть. Она проворочалась в коконе еще полчаса и, наконец, решила принять седативное средство. В джунглях это было небезопасно. Но если она не отдохнет, то не сможет бежать дальше, а день на Венере не безграничный.
Дарти проснулась от хищного пыхтения. Какое-то животное обнюхивало ее кокон. Атавистическое чувство, откуда-то из спинного мозга, заставило ее замереть, хотя она уже не спала. Ее руки и ноги — обнаженные, такие хрупкие без защитного костюма — были тяжелы, затекли и болели, словно она и не отдыхала. Через полупрозрачный армированный шелк она увидела тень головы твари, склонившейся над ней. Барабанная дробь дождя прекратилась. Трудно судить, насколько большим было это существо, но что оно крупное, это точно, подумала она. Ее оценки подтвердились, когда животное носом или лапой качнуло кокон, и она почувствовала ребрами широкий тупой край, размером с обе ее руки. Она затаила дыхание, и через некоторое время монстр пропал. Дождь снова равномерно стучал по ее кокону. Дарти уже хотела облегченно выдохнуть, но в этот момент раздался звук — низкое урчание, такое обычно сопровождает рев водопада или движение поезда, обычно люди не ассоциируют его с рыком животных.
Дарти подавила рвущийся крик. Не требовалось мнения Кракен, чтобы понять, что это было. Каждый школьник мог узнать голос одного из самых неприятных обитателей Венеры, представителя хищной мегафауны, венерианского болотного тигра.
Болотные тигры — двойная ошибка, весили килограммов по четыреста и имели шесть когтистых лап и огромное количество острых, как ножи, зубов. Двойная ошибка потому, что жили они не в болотах, но при необходимости могли пробраться сквозь них (а кто на Венере не мог?), — и они не были тиграми. На их шерсти имелись полоски, фиолетовые и нефритово-зеленые, помогающие оставаться незаметными в густой листве джунглей; их гибкие длинные тела позволяли резко перемещаться с дерева на дерево, не снижая скорости, а увитые усами пасти могли открываться достаточно
