— Мерайя Миллисон никогда особенно не утруждает себя тем, чтобы носить подарки в дом священника, — презрительно фыркнула мисс Корнелия. — В тот вечер она использовала угощение как предлог для удовлетворения собственного любопытства. Но бедная Фейт постоянно попадает в переделки. Она такая неосмотрительная и порывистая.
— Совсем как я. Мне эта ваша Фейт явно понравится, — заявила Аня решительно.
— Она очень горячая… а я люблю горячих людей, миссис докторша, дорогая, — призналась Сюзан.
— В ней, несомненно, есть что-то привлекательное, — согласилась мисс Корнелия. — Когда ее ни увидишь, вечно она смеется, и почему-то всегда хочется рассмеяться вместе с ней. Она не может сохранять серьезное лицо даже в церкви. Уне, второй дочери мистера Мередита, десять лет. Милая девчушка… не то чтобы хорошенькая, но милая. А Томасу Карлайлу девять. Они зовут его Карл, и у него настоящая мания собирать жаб, лягушек и жуков и всех тащить в дом.
— Думаю, именно по его вине на стуле в гостиной лежала дохлая крыса в тот день, когда к ним зашла с визитом миссис Грант. Ей чуть худо не стало, — сказала Сюзан, — и меня это не удивляет, так как в гостиных священников дохлым крысам не место. Хотя, разумеется, крысу мог оставить на стуле и кот. У этого их кота озорства — хоть отбавляй, миссис докторша, дорогая. Кот священника, по моему мнению, каков бы он ни был на самом деле, должен хотя бы выглядеть благородно. Но такого беспутного с виду животного я никогда в жизни не видела. И он разгуливает по коньку крыши почти каждый вечер на закате, миссис докторша, дорогая, и вдобавок помахивает при этом хвостом, и это совершенно неподобающее поведение.
— Хуже всего, что они никогда не бывают прилично одеты, — вздохнула мисс Корнелия. — А с тех пор как сошел снег, бегают в школу босиком. Ну а вы понимаете, Аня, душенька, что детям священника так ходить не следует — тем более что маленькая дочка священника методистов всегда носит такие хорошенькие ботиночки на пуговках. И еще я очень хотела бы, чтобы они не играли на старом методистском кладбище.
— Для них это так заманчиво — ведь кладбище прямо за их домом, — заметила Аня. — Я всегда думала, что на кладбищах, должно быть, очень занятно поиграть.
— О нет, вы никогда так не думали, миссис докторша, дорогая, — вмешалась верная Сюзан, полная решимости защитить Аню даже от самой Ани. — У вас для этого слишком много здравого смысла и благовоспитанности.
— Если уж на то пошло, зачем вообще было строить дом священника в таком месте? — спросила Аня. — Палисадник у них ужасно маленький, так что им и поиграть-то негде, кроме как на кладбище.
— Это действительно было ошибкой, — согласилась мисс Корнелия. — Но церковные попечители купили тогда участок за небольшую сумму. И прежде детям ни одного священника даже не приходило в голову играть там. Мистеру Мередиту следовало бы запретить подобные игры. Но когда он дома, то вечно сидит, уткнувшись носом в книгу. Все читает и читает… или в задумчивости бродит по кабинету. Пока он еще ни разу не забыл, что должен присутствовать в церкви в воскресенье, но уже дважды забывал о молитвенном собрании, и одному из церковных старост приходилось являться к нему домой с напоминанием. А еще он забыл о венчании Фанни Купер. Им пришлось позвонить ему, и тогда он примчался прямо в чем был — в домашних тапочках и все такое. Никого, разумеется, это особенно не огорчало бы, если бы методисты так не смеялись над его чудачествами. Одно утешает: они не могут придраться к его проповедям. Этот человек просыпается, когда поднимается на церковную кафедру, поверьте мне. А методистский священник совершенно не умеет проповедовать — так, во всяком случае, мне говорили. Сама я, слава Богу, его проповедей ни разу не слышала.
Презрение мисс Корнелии к мужчинам несколько умерилось со времени ее замужества, но к методистам она по-прежнему была безжалостна. Сюзан лукаво улыбнулась.
— Поговаривают, миссис Эллиот, что методисты и пресвитериане ведут переговоры об объединении.
— Ну что ж, надеюсь, если это когда-нибудь произойдет, я к тому времени буду уже в могиле, — парировала мисс Корнелия. — Я никогда не стану иметь дела с методистами, да и мистер Мередит скоро поймет, что ему тоже лучше держаться от них подальше. Он, право же, слишком много общается с ними, поверьте мне. Пошел вот к Джейкобу Дрю на ужин по случаю серебряной свадьбы и в результате попал в премилую историю.
— А что случилось?
— Миссис Дрю попросила его разрезать жареного гуся — сам Джейкоб Дрю этому до сих пор не научился. Ну, мистер Мередит так энергично взялся за дело, что гусь отлетел с блюда прямо на колени сидевшей рядом миссис Риз. А он только сказал, как во сне: «Миссис Риз, будьте добры, верните мне гуся». Миссис Риз «вернула» его, с виду кроткая как овечка, но ее, без сомнения, душила настоящая ярость, так как на ней в тот день было новое шелковое платье. Самое ужасное, что она методистка.
— Я, право, же, думаю, что это к лучшему, — вмешалась Сюзан. — Окажись она пресвитерианкой, после такого случая, скорее всего, покинула бы церковь, а мы не можем позволить себе терять наших прихожан. Надо признать, что миссис Риз не очень-то нравится самим методистам — слишком уж она важничает, так что они были, пожалуй, даже довольны, что мистер Мередит испортил ей платье.
— Главное, что он выглядел совершенно нелепо, а мне неприятно, когда мой священник выставляет себя на посмешище перед методистами, — заметила мисс Корнелия холодно. — Будь у него жена, такого не случилось бы.
— Да будь у него даже десяток жен, не знаю, как они могли бы помешать миссис Дрю зарезать для праздничного ужина ее жесткого старого гуся, — упрямо возразила Сюзан.
— Говорят, это муж ее заставил, — сообщила мисс Корнелия. — Джейкоб Дрю — чванливый, скупой, властный тип.
— А еще говорят, будто он и его жена друг друга терпеть не могут… что кажется мне неуместным, если речь идет об отношениях между супругами. Хотя, с другой стороны, я, разумеется, не имею никакого опыта по этой части, — добавила Сюзан, надменно вскинув голову. — К тому же я не принадлежу к числу тех, кто во всем винит мужчин. Миссис Дрю сама довольно скупа. Люди говорят, что известно лишь об одном случае, когда она что-то отдала бесплатно: это был горшочек масла, сбитого из сливок, в которых утонула крыса. Она пожертвовала этот горшочек для церковного ужина. Но о крысе узнали только потом.
— К счастью, все, кого Мередитам случилось обидеть до сих пор, оказались методистами, — сказала мисс Корнелия. — Этот их Джерри пошел как-то раз вечером на молитвенное собрание методистов — это случилось недели две назад — и сел рядом со старым Уильямом Маршем, который поднялся, как всегда, со своей скамьи и свидетельствовал[5] с ужасными стонами. «Теперь вам стало легче?» — шепотом спросил Джерри, когда Уильям сел. Бедный Джерри хотел лишь выразить сочувствие, но мистер Марш решил, что мальчишка насмехается, и тут же взъелся на него. Разумеется, Джерри вообще незачем было присутствовать на молитвенном собрании методистов. Но эти дети ходят куда вздумается.
— Надеюсь, они ничем не досадят миссис Дейвис, вдове Алека Дейвиса, с той стороны гавани, — сказала Сюзан. — Она, насколько я могу судить, очень обидчивая, но весьма зажиточная пресвитерианка и денег на жалованье священнику вносит больше всех. Я слышала, как она говорила, что Мередиты — самые невоспитанные дети, каких она только видела.
— С каждым вашим словом я все глубже проникаюсь уверенностью, что Мередиты принадлежат к племени знающих Иосифа, — решительно заявила миссис Блайт.
— В конечном счете, так оно и есть, — согласилась мисс Корнелия. — И это обстоятельство перевешивает все остальные. Так или иначе, а они дети нашего священника, и мы должны делать для них все, что в наших силах, и заступаться за них перед методистами… Ну, я полагаю, мне пора идти. Маршалл скоро будет дома — он ходил сегодня на ту сторону гавани — и захочет, чтобы, как только он вернется, перед ним поставили ужин… Чего же еще ожидать от мужчины? Жаль, что я не повидала остальных детей. А где доктор?
— Уехал в Харбор-Хед. Прошло три дня с тех пор, как мы вернулись, и за это время он провел всего три часа в собственной постели и лишь два раза поел в собственном доме.
— Что ж, все, кто заболел в эти последние шесть недель, с нетерпением ждали, когда он вернется домой… и я их не осуждаю. Когда новый доктор на той стороне гавани женился на дочери гробовщика из Лоубриджа, люди стали относиться к нему с подозрением. Своим поступком он произвел неприятное впечатление. Поскорее приходите к нам в гости вместе с доктором. Мы ждем рассказов о вашей поездке. Я думаю, вы прекрасно провели время в Европе.
