В канцелярских товарах на карманные деньги Коля купил большую лупу и всюду искал отпечатки пальцев. Без дальнейших намерений. Ради искусства. Главное – найти. Пытаясь освоить дедуктивный метод, он в итоге получил «банан» в четверти по математике и взбучку от отца. Руководителю театральной студии он предложил поставить упомянутую «Собаку Баскервилей» или «Пляшущих человечков», но понимания не нашел, дескать, слабая драматургия.
Иногда по вечерам, представляя себя комиссаром Мегрэ, Коля выходил из дома, поднимал воротник, опускал кепочку на глаза и садился случайному прохожему на хвост. Нарабатывал филёрские навыки. И достиг в этом сложном ремесле определенных успехов. В довершение всего он сделал себе картонные «корочки» – удостоверение полицейского. Все было дико серьезно, как у настоящих «профи». Вместо имени – короткий, но звучный псевдоним Ник. Должность – детектив первой категории. Короче, романтизм в запущенной форме.
И даже перейдя в выпускной класс, Коля не исцелился. Наоборот – на уроках вместо того, чтобы зубрить формулы или просто спать, представлял себя секретным агентом, внедренным в шайку разбойников. Верховодила шайкой голубоглазая атаманша, похожая на девчонку из параллельного класса, по которой сохла вся мужская половина старших классов, в том числе и тихий, неприметный Коля. И, разумеется, у «агента под прикрытием» и атаманши случалась большая и светлая любовь. Со счастливым концом. Атаманша под влиянием агента расставалась с позорным промыслом и поступала в педагогический институт. Или шла на ткацкую фабрику. А агент женился на ней и уходил внедряться в очередную жестокую банду.
Про свою тайную страсть Коля поведал только двоим друзьям-приятелям, да и то лишь потому, что те признались в аналогичной страсти первыми. Одноклассник Серега Кошкин по большому секрету рассказал, что планирует отслужить армию и идти в школу КГБ. Ловить шпионов и вражеских резидентов. Настоящее мужское дело. И адреналина хватает, и почетно. И пенсия как у военных.
Правда, Кошкина Коля не считал своим другом, тот был слишком заносчивым и прохиндеистым. Однажды, например, подбил класс прогулять урок немецкого, а сам взял и пришел. В итоге получил пятерку в четверти от растроганной немки, хотя до сих пор не мог выучить немецкого алфавита. А среди учеников ходил слушок, что Сережа ради положительных оценок постукивает классной маме на хулиганистых одноклассников. Но доказать этот факт так и не смогли, а поэтому и не убили.
Вторым, с кем поделился своим секретом «детектив первой категории», был Виталик Обручев, сын соседей по даче. С ним Коля дружил с десяти лет, с тех самых пор, когда родители получили земельный надел в шесть соток и оставляли здесь сына на каникулы под присмотром бабушки. Вместе с Виталиком они познавали законы бытия, вместе попробовали первую сигаретку и распили первую бутылку «Молдавского розового», купленную в дачной лавке. Виталик тоже ходил с лупой и страдал романтизмом в еще более запущенной, хронической, можно сказать, необратимой стадии. Помимо лупы, он всегда таскал в кармане баночку с сажей, кисточку и липкую ленту. Дабы не просто находить отпечатки пальцев, но и фиксировать их. В другом кармане лежали полиэтиленовый пакетик и пинцет для сбора окурков. Виталику болезнь передалась по наследству – отец служил добру и свету в чине майора милиции, а прадед душил гидру контрреволюции в подвалах Чрезвычайной комиссии.
Однажды, как и Коля, юный детектив задумал заняться слежкой. «Объектом наружного наблюдения» он выбрал соседа по даче – злого пятидесятилетнего мужика, живущего с любимой, но страшной женой. Слежка закончилась позорным провалом. Дачник, захватив тележку с бидоном, отправился за навозом на птицефабрику. Юный детектив сел ему на хвост. И выявил факт грехопадения – объект по пути на фабрику завернул к нелюбимой, но грудастой дачнице. Виталик свернул следом… и тут же был расшифрован – «объект» умел рубить хвосты. Пришлось спасаться бегством и вплавь.
А вечером подлый изменщик заявился к родителям юного сыщика, обвинил в воровстве клубники и потребовал немедленно увезти его в город. Мол, люди видели, как Виталик нагло опустошал чужие грядки. «Людьми» оказалась та самая грудастая дачница, подтвердившая подлый навет.
От незаслуженной кары Виталика спас друг Коляныч, сделавший ему железное алиби. «У меня мы сидели, кино смотрели, бабушка скажет». Бабушка сказала, дачник ушел ни с чем.
Провал не испугал Виталика, он по-прежнему рьяно продолжал детективную практику, собирая окурки, и в итоге принял твердое решение изучать дедуктивный метод в стенах школы милиции. Друга Колю он подбивал составить компанию. И подбил. Коля уже видел себя небритым мужественным детективом с сигаретой в зубах и пистолетом под мышкой в компании длинноногой блондинистой напарницы. «Бонд. Джеймс Бонд». «Ник. Просто Ник».
Но, увы… Сладким мечтам не суждено было сбыться. Подвело здоровье. Сильная близорукость на правый глаз. В милицейском отделе кадров, куда друзья пришли на разведку, естественно, поинтересовались, все ли у них в порядке с физическим и умственным здоровьем. Ведь придется проходить строгую комиссию. Коля пожаловался на зрение, озвучив количество «минусов».
– Многовато, – посочувствовал кадровик, – тут и комиссию проходить нет смысла. Спасибо за визит, молодой человек, но можем предложить только дружину или комсомольский оперативный отряд, туда берут всех, даже слепых. Ну либо внештатником – повестки разносить. За отгулы.
Коля гордо отказался – Джеймс Бонд, разносящий повестки за отгулы или блуждающий по улицам с красной повязкой на рукаве в сопровождении пенсионерок-активисток, смотрелся бы слишком анекдотично.
Виталик никакими физическими отклонениями не страдал. Как умел, постарался морально поддержать приятеля-неудачника:
– Не переживай, Коляныч. Я устроюсь, а потом и тебя как-нибудь протащу. Безо всяких комиссий.
Коля, конечно, переживал и даже не спал пару ночей. Прощай, лупа, дедукция, поднятый воротник, пистолет под мышкой и напарница. Жизнь жестока и несправедлива.
Оставалось лицедейство. Конкурс в театральный, как всегда, был двузначным, и Коля рассчитывал вылететь уже после первого тура. Особо не расстроился бы, не плакал бы в подушку и не кричал: «Я не мыслю себя без сцены!» В следующем году поступит в какой-нибудь технический вуз и получит нормальную мужскую специальность, например, программиста. Говорят, скоро они будут очень востребованы.
Однако и собеседование, и первый тур благополучно проскочил, с революционным задором прочитав комиссии своего дежурного Маяковского.
Бабушка ничуть не удивилась:
– Я же говорила, поступишь. Главное – верить.
По выражению ее лица Коля понял, что дело не только в вере и Маяковском. Без протекции дело не обошлось. Вспомнил, как однажды бабуля с нежностью рассказывала про свои теплые отношения с одним из театральных педагогов, основанные не только на любви к искусству. Но бабушка так и не призналась в содействии внуку. Сам, исключительно сам. Зря, что ли, в студии столько занимался?..
В итоге – студенческий билет в кармане, отсрочка от армии и льготный проезд на общественном транспорте. И перспектива выбиться в суперзвезды, конечно.
Но на третьем курсе Коля понял, что с выбором профессии все-таки промахнулся. Рассказы старших товарищей, получивших диплом драматического артиста, но вынужденных торговать на рынке турецкими куртками и китайскими кроссовками, оптимизма не добавляли. Перспектив – ноль целых хрен десятых. Постперестроечный российский кинематограф в муках загибался, по «Ленфильму» бродили бездомные собаки и гулял ветер, а жизнь на театральную копейку – прямая дорога на паперть. Если, конечно, Спилберг не предложит роль в массовке, заскочив случайно в какой-нибудь питерский Дом культуры на новогодний утренник и увидев Колину гениальную игру в образе Санта-Клауса. Или Снегурочки.
Поэтому все чаще и чаще в учебном журнале появлялись недостойные великого артиста оценки, а педагоги намекали на досрочное окончание курса.
Плюс еще одно обстоятельство. Если от бабушки Коля получил театральные гены, то от дедушки – спиртосодержащие. Дедушка, покинувший этот мир на пару лет раньше бабушки, весьма уважительно относился к ликеро-водочной продукции. Именно уважительно, но не болезненно. И не смог пережить, когда в конце восьмидесятых безумный «Горбач» объявил войну всем порядочным людям, введя талоны на алкоголь. Правда, умер дед не своей смертью. Мученически пал в очереди за водкой (за идею!). Штурмуя магазин, застрял в дверном проеме и свалился прямо на пороге с криком: «Куда пре… Своло…»
«Скорую» вызвали только через час, когда в гастрономе закончились все запасы спиртного, и очередь рассосалась. Врач зафиксировал асфиксию от сдавливания грудной клетки, перелом нескольких ребер и ушиб печени. Не рассчитал дед силенок, молодость взяла верх над опытом.
