Рэйн Чэннинг, достигшая тридцатилетия, все еще сохраняла свой детский облик, странное наслоение множества подростковых лиц, на каждом из которых выделялись глаза с меланхолическим выражением. Ее взгляд был отмечен той же предрасположенностью к самоубийству, что и взгляд Мэрилин Монро. Она обратилась к Георгу, произнеся несколько слов глухим голосом, и я понял, что видел прошлой ночью именно ее танцующей с клошарами в заброшенном ночном клубе Западной Лагуны.
В то время, когда я приобрел лавку, здесь еще можно было найти старые журналы мод со страницами, заполненными ее фотографиями… Рэйн с глазами раненой лани, с глазами, поблескивавшими из‑под повязки, закрывавшей ее только что воссозданные юные черты, Рэйн в платье последней модели, демонстрирующая биоткани в каком‑то сверхшикарном клубе… улыбающаяся Кайзеру с физиономией красавца — гангстера. Со многих точек зрения, связь между Рэйн Чэннинг и этим юным гением моды наиболее точно характеризовала эпоху разрушения старых устоев. Теперь же лицо Рэйн было всего лишь забытым реликтом; вскоре, после достижения ею тридцатилетия, оно должно было окончательно исчезнуть.
Тем не менее, во время посещения моей лавочки эта перспектива наверняка представлялась ей достаточно отдален ной. Георг был счастлив видеть ее. Наконец‑то ему удалось повстречать в обстановке равенства одну из самых ярких звезд его юности. Не заботясь о наших взволнованных платьях, он раскрывал одну за другой витрины, демонстрировал содержимое шкафов. Неожиданным и странным образом обстановка в лавке успокоилась. Платья теперь едва шевелились на плечиках, подобно послушным домашним птицам.
Я предоставил Георгу время, чтобы насладиться воспоминаниями, потом подошел к ним.
— Вы подействовали на наши платья успокаивающе. Похоже, что они любят вас.
Она обернула вокруг шеи мех песца и потерлась об него щекой. Мех нежно обвил ее плечи, словно поместив их в уютное и ласковое гнездо.
Надеюсь, что это так, — ответила она. Знаете, всего несколько месяцев назад я ненавидела эти одеяния. Я мечтала, чтобы все эти ткани подохли, чтобы все, кто их носил, оказались на улице раздетыми. — Она громко рассмеялась. — А теперь я хотела бы полностью обновить свой гардероб.
— Мы очарованы тем, что вы начали с нашей лавки, мисс Чэннинг. Вы надолго приехали в Пурпурные Пески?
— На некоторое время. Я когда‑то уже побывала здесь, мистер Самсон. Но здесь ничто никогда не меняется… Вы не замечали этого? Это место, куда приятно возвращаться.
Мы прошлись с ней вдоль рядов с одеждой. Время от времени она легким прикосновением ласкала попавшую ей на глаза ткань своей белоснежной рукой подростка. Она распахнула манто, и звучащая драгоценность, хрустальная роза, расположившаяся между ее грудей, мелодично зазвенела. Бархатные кольца обвивали ее запястья. Казалось, что она находится в облаке живой пены, подобно современной юной Венере.
Что же столь притягательное для меня было в облике Рэйн Чэннинг?
Наблюдая за тем, как Георг помогал ей выбрать блестящее вечернее платье в пастельных тонах, не обращая внимания на бормотанье соседок, я подумал, что Рэйн Чэннинг напоминает мне ребенка — Еву в Эдеме моды. Жизнь рождалась под ее ласковыми прикосновениями. И я опять вспомнил, как она танцевала с бродягами в покинутом ночном клубе Западной лагуны.
Пока юнец — шофер относил ее покупки в автомобиль, я обратился к ней:
— Я видел вас прошлой ночью. В ночном клубе возле пляжа.
Впервые она взглянула на меня пробудившимся взрослым взглядом, странно блеснувшим на лице подростка.
— Я живу поблизости, в одном из домов на берегу лагуны. Там играла музыка и несколько человек танцевали.
Когда водитель распахнул перед ней дверцу автомобиля, я увидел, что сиденья завалены безделушками и звучащими драгоценностями. Они уехали, эти взрослые, играющие в детей.
Через пару дней я снова услышал музыку, доносившуюся из ночного клуба. Я только что уютно устроился на веранде своей виллы, когда приглушенно зазвучала робкая ночная мелодия, металлически звучавшая в сухом воздухе. Я спустился на темный пляж. Клошаров сегодня не было видно, но Рэйн Чэннинг блуждала между столов, вырисовывая на песке своим белым платьем пустые символические фигуры.
Поблизости в ожидании застыла песчаная яхта. Рядом с ней дежурил юноша с обнаженным торсом; его руки упирались в бедра. Мощные бедра в белых шортах отчетливо вырисовывались в темноте. Термические вихри поднимали рябь на поверхности песка вокруг его ног. Своим широким лицом с перебитым как у Микеланджело носом он напоминал какого‑то мрачного духа ночных пляжей. Он подождал, пока я не приблизился, затем двинулся вперед, пройдя перед самым моим носом, настолько вплотную, что даже задел меня плечом. Его поблескивавшая от пота спина отражала далекие огни Пурпурных Песков все время, пока он пересекал дюны, направляясь к ночному клубу.
После этой странной встречи я подумал, что мы больше не увидим Рэйн Чэннинг, но когда я на следующее утро подошел к лавке, Георг уже нервно метался возле дверей.
— Мсье Самсон, я пытался дозвониться до вас… Нам позвонила секретарша мисс Чэннинг. Все, что она приобрела у нас, охвачено приступом бешенства. Все идет не так, как нужно. Три платья из числа только что купленных начали хаотически разрастаться.
Мне удалось успокоить его. Потом я позвонил секретарше Рэйн Чэннинг, сухой желчной француженке. Она кратко сообщила мне, что два вечерних платья, одно платье для коктейлей и три костюма — все, что было приобретено в «Излишествах из Газы» — «пошли в семя». И она не представляла, почему.
Имейте в виду, мистер Самсон, я настаиваю, чтобы вы немедленно прибыли к мисс Чэннинг, чтобы заменить все ее покупки или вернуть их стоимость, составляющую, как вам известно, шесть тысяч долларов. В противном случае…
— Мадемуазель Фурнье, — ответил я со всей допустимой жесткостью, собрав все остатки своей гордости, — не может быть никакого «в противном случае».
Перед тем, как я ушел из лавки, Георг принес мне с несколько преувеличенной осторожностью костюм спортивного покроя цвета цикламен. Этот костюм из биотекстиль ной чесучи была заказан одним нашим клиентом — миллионером.
— Чтобы поддержать вашу репутацию, да и мою тоже, мсье Самсон… в подобных случаях нужно высоко нести свое знамя.
Костюм прильнул к моему телу, словно кожа, облекающая гибкую кобру. Сам по себе он легко повторял форму моего торса, моих конечностей… Его краски сверкали и переливались, в то время как он осторожно изучал мое тело. Когда я вышел из лавки, чтобы сесть в автомобиль, прохожие начали оборачиваться, чтобы рассмотреть эту тонкую сверкающую змеиную шкуру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
