— Прости, — дрожащим голосом проблеял Гиндесбург.
Тут к нему повернулся Шишковец.
— Я тебя прощаю. Но учти, если ты будешь пытаться помешать мне, это с твоей стороны будет не чем иным, как предательством и откровенной изменой. Я сначала сделаю тебе очень, очень больно. А потом завладею так же, как и им, — и снова Шишковец ткнул себя в висок скрюченным каменным пальцем.
— Я всё понял, — задрожал Фирзякин. — Я больше никогда. Поверь, никогда не усомнюсь!
— Вот и хорошо, — кивнул кукольной головой Шишковец, — следуй за мной. И не забудь сумку.
Фирзякин поднял с пола сумку с чаем и сахаром, что сама собой выпала из рук от испуга, и двинулся по коридору вслед за провожатым. В центре подвала Шишковец-гриб остановился возле помещения с табличкой «ЦК — Не Входить!»
— Что это? — спросил Фирзякин.
— Центральный коллектор, — пояснил гриб, — отсюда идёт распределение воды по всему вашему району.
— Откуда ты знаешь? — удивился Гиндесбург.
— О-о! Я знаю много чего, — хихикнул гриб на макушке, склизко хлюпнув. — Вышибай дверь, — приказал он.
И в этот же миг Шишковец, отпрянув метра на два от двери, со всего маху ударился в неё всем телом. Выглядело это жутко. Казалось, тряпичную куклу с ненавистью швырнули о стену. Дверь с грохотом провалилась в комнату, и Шишковец упал вслед за ней. Из уха у него потекла тонкая струйка крови. Фирзякин испуганно вскрикнул, но тут увидел, что Шишковец поднимается. Лицо его оказалось разбитым, а нос — сломанным. Выглядел он точно зомби из кинофильма. Одна рука его неестественно вывернулась и болталась, словно оборванный шланг.
— Иди за мной, — сказал он, и изо рта у него вылетел выбитый окровавленный зуб.
«Господи, — подумал Фирзякин, — это сон. Жуткий сон!»
Однако тут же он подчинился и последовал за страшным искалеченным приятелем. Они подошли к огромному металлическому баку, стоящему в центре помещения, высотой около двух метров. Сверху его закрывала объёмная крышка с кольцом вентиля, похожая на люк подводной лодки, а к крышке вела металлическая, зарешёченная лестница.
— Тебе придётся открыть, — пояснил гриб. — Это чучело руку сломало, похоже. Лезь!
— Но зачем? — непонимающе спросил Гиндесбург.
— Сейчас узнаешь.
Забравшись наверх, Фирзякин с большим трудом открутил вентиль, и, откинув крышку, увидел, что бак полон воды.
— Сыпь всю заварку и сахар, — приказал гриб.
Гиндесбург подчинился. Когда работа была сделана, он, по приказу гриба, размешал черенком старой швабры воду, и, наклонившись над баком, почувствовал, как с головы посыпались тонкие лепестки мантии гриба. Его вдруг поразило открытие коварного плана.
— Всё верно, — будто прочитав его мысли, сообщил склизкий император, — сейчас я размножу свои споры и попаду в каждый водопроводный кран. Мы расширим наше влияние многократно, и дальше действовать станет намного легче…
* * *
Вечером этого дня в городе наблюдалась странная и дикая картина. Почти все окна в домах горели электрическим светом. По пустынным улицам то и дело с криками ужаса проносились редкие граждане. По городу распространился кислый тошнотворный запах, какой часто встречается в вокзальных сортирах.
Гиндесбург сидел на кухне и угрюмо пил водку. В комнате, погружённая в кому, лежала жена. Гриб же, присосавшись к оконному стеклу, торжествующе наблюдал за окнами соседних домов. Фирзякин видел, как то и дело в окнах появлялись человеческие силуэты и рапортовали грибу жестом, похожим на нацистское приветствие. Он отвечал слабой вибрацией тела, от которой противно и уныло скрежетало оконное стекло.
«Боже, во что я влип?» — с ужасом думал Гиндесбург, напиваясь.
На миг в его голове возникла мысль кинуться к грибу и располосовать того ножом. Он покраснел, покрывшись испариной, и украдкой взглянул на кухонный нож, лежащий возле блюдца с закуской.
— Вот что, — сказал вдруг гриб, — когда первая фаза будет закончена, я посвящу тебя в дальнейшие планы и в саму суть того, что ты сейчас наблюдаешь. Понимаю, это может казаться тебе бесчеловечным и неправильным, но уверяю тебя, друг мой, ты ошибаешься!
Гриб ловко соскользнул со стекла на подоконник и проворно перелез с него на стол.
— Истинно великие вещи у непосвящённого могут вызвать ужас и животный страх. Поэтому я беру своим долгом посвятить тебя во всё, но только после того, как ты будешь к этому готов.
Гиндесбург послушно кивнул и слабо улыбнулся. Он понял, что ничего уже не в силах изменить…
* * *
— Подлей мне сладенького чайку, — донеслось из ванной, когда Фирзякин кропотливо мыл на кухне посуду.
— Сейчас, — ответил он. Наполнил кастрюлю остывшим переслащённым чаем и медленно понёс в ванную комнату. Тапки, предательски шлёпая, прилипали к залитому сладким чаем линолеуму.
— Поскорей! Что ты еле волочишься? — недовольно гаркнул гриб.
— Иду, иду, — и Гиндесбург ускорил шаг.
Гриб, разросшийся до размеров огромного пляжного зонта, возлегал в чаше ванны. Возле него, в луже мутновато-коричневой жижи, стоял телефонный аппарат, весь в слизи. То и дело кто-то звонил грибу, и тот, голосом властным и спокойным, отдавал распоряжения: — Владикавказ? Даю вам ещё три дня. Всё, и слушать не буду. Выполняйте. Да? Чартерным рейсом. И Сидней. Ах, уже? Отлично… Поставки чая из Китайской долины Чжу, да, можно и индийский. Как, пропал вагон? Десять тонн сахара? Уничтожу!..
Фирзякин нерешительно встал в проёме двери, боясь прервать бранные диалоги своего повелителя. Гриб, заметив Гиндесбурга, вяло кивнул ему, позволяя войти. Фирзякин аккуратно вылил в ванну содержимое кастрюли. Гриб блаженно заурчал. Мантия завибрировала, и из-под неё вырвались громадные зловонные пузыри. Фирзякин инстинктивно задержал дыхание. Глаза заслезились.
— Ты вот что, — сказал гриб, — принеси-ка сюда телевизор. Сегодня в новостях будет кое-что интересненькое, — он гулко булькнул, что означало крайнюю степень блаженства.
— Хорошо, — ответил Фирзякин тихо.
За прошедший месяц гриб не только вырос в размерах, но и научился самостоятельно передвигаться по квартире. Тело его стало походить на человеческий силуэт, как если бы здоровенный медведь, вставший на задние лапы, ходил в навеки приросшем к телу мокром дождевике. У него выросли глаза, как у кальмара, и даже обозначились черты лица, настолько жуткие, что Фирзякину порою казалось, будто смотрит на человека, изуродованного серной кислотой.
Однако гриб был очень доволен новой внешностью. Часто он любил задерживаться возле зеркала и подолгу смотреть на себя. При этом он оживлённо декламировал речи, словно стоял на трибуне перед толпой, и Гиндесбург с ужасом находил в нём сходство с одним диктатором, пытавшимся более полувека назад покорить весь мир. Самое жуткое было в том, что грибу это удавалось куда быстрее и проще. Фирзякин знал, что его споры распространились теперь по всем континентам. Что на всём свете не осталось ни одного крупного города, где бы не было омерзительных отпрысков, захвативших людей.
И всё это произошло молниеносно. Казалось бы — огромная планета, тысячи городов, миллионы людей, технологии, позволяющие человеку чувствовать себя венцом творения, спутниковые коммуникации, Интернет, космические корабли, невероятные научные открытия, военно-техническая мощь высокоразвитых стран — и всё это в одночасье попало в лапы одной немыслимой субстанции, без каких-либо громадных усилий. Человечество ожидало всего, чего угодно: нашествия инопланетян, ядерной войны, смертельных вирусов — а его в один миг захватил какой-то паршивый чайный гриб, выросший в его, Фирзякина, квартире, в обыкновенной трёхлитровой банке. От этой мысли Гиндесбургу становилось невыносимо. Он хотел выброситься из окна, облить себя бензином и поджечь, отравиться, наконец. Но понимал, что это ничего не изменит. Он должен что-то предпринять. Ведь он был самым приближённым к грибу человеком. Но что?
* * *
Вечером в телевизионном выпуске новостей на главном федеральном канале известный ведущий Вениамин Шлознер, обращаясь с экрана лично к грибу, отрапортовал, что на данный момент в мире 89 процентов населения имеют в себе чип-спору великого императора, и совсем скоро эта цифра приблизится к отметке сто процентов, а следовательно, и к абсолютной победе.
Однако, заявил Шлознер, в некоторых странах, в том числе и в России, нашлись малочисленные группировки людей, не заражённых чип-спорами. Произошло это из-за генной мутации в ряде поколений данной ветви особей. На эту информацию гриб отреагировал бурным выплеском зловония, от которого Гиндесбург чуть не потерял сознание. Тут же, набрав на телефоне какой-то загадочный номер, гриб отдал приказ уничтожить всех, кого невозможно повиновать его воле. И тут Гиндесбург понял, что началось. До этого, насколько он знал, захват планеты обошёлся малой кровью. Число погибших было столь незначительным, что это вполне вписывалось в криминальную статистику убийств на всей планете. А ведь с тех пор, как гриб начал распространять свои споры, криминальные волны полностью схлынули. И это Гиндесбург признавал, убеждая себя порой, что действия гриба гуманны и ведут человечество к светлому будущему. Но в тот же миг он понимал, что это не так. Гриб просто превращал людей в послушных роботов, в зомби, без собственной воли и чувств.
