он чист как ангел небесный, а к врачам обращаться не хочет, потому что у него много срочных дел. После чего вытер испачканные руки о влажную траву и через силу улыбнулся.
— Ну, идем? Кстати, как тебя зовут?
— Станислава. Станислава Подгорная.
— Красивое имя. А я Егор.
Фамилии своей он не назвал. Мы шли рядом, он хромал, а значит одной лишь ссадиной дело не ограничилось. Держался парень молодцом и даже косился на меня с интересом во взгляде, но это мне ничуточки не льстило: в девятнадцать они интересуются любым существом женского пола, которое не мумия и не инвалид. А я как-то не замечала за собой пристрастия к молодым мальчишкам, мне больше по душе мужчины за тридцать. А то и за сорок.
В уютном зальчике было тепло, светло и очень чисто. Наигрывала какая-то приятная мелодия, в воздухе витали запахи кофе и шоколада. К нам уже бежал официант с круглыми от ужаса глазами — еще бы, избитый и окровавленный Егор представлял собою зрелище незабываемое. Еще секунда — и нас наверняка вышибут из заведения, не тратя лишних слов на уговоры и долгие объяснения. Поэтому я ловко выхватила из сумки кошелек, сунула в руки официанту купюру в тысячу рублей и велела: два эспрессо, минеральную воду, апельсиновый сок — и побыстрее! А сама прошла в зал, держа под руку хромающего Егора. Мы выбрали столик в углу, в тени решетки, увитой искусственными лианами, где нас никто не видел и мы никого не видели. А еще там совсем рядом был туалет, и Егор мог спокойно пройти туда и умыться, не привлекая к себе излишнего внимания.
Пока он приводил себя в порядок, ко мне подошел встревоженный официант, выгрузил с подноса на стол заказанные напитки и шепотом спросил:
— Простите, вашему спутнику нужен врач? Мы могли бы позвонить в скорую…
— Спасибо, не стоит. Просто принесите лед.
— Но ведь он тут все запачкает кровью!
— Кто — лед?!
— Нет, молодой человек!
— Молодой человек сейчас умоется, приложит к лицу лед, и все будет в порядке. Между прочим, на него напали в двух шагах от вашей двери, так что если не хотите участвовать в судебных разбирательствах в качестве свидетеля…
На лице официанта отобразился такой ужас перед судебными разбирательствами, что он даже замахал свободной рукой, словно отгоняя черта.
— Ну тогда потерпите нас полчасика. И не забудьте — побольше льда!
Егор вскоре вернулся. Он умылся теплой водой, и его лицо стало походить на человеческое, но зато отчетливо проявились все раны и ссадины. Левый глаз продолжал заплывать. Парень аккуратно усадил себя за стол — ему явно было очень больно, потом смущенно отхлебнул кофе уголком рта и посмотрел на меня.
— Почему ты со мной возишься?
— Я должна была пройти мимо? — уточнила я.
— Не знаю, мне еще никто никогда не помогал…
— Значит, тебе просто не везло с людьми. Ничего, какие твои годы.
Тут нам принесли широкий низкий стакан, доверху наполненный кубиками льда, и чистую полотняную салфетку. Егор высыпал в нее лед, сжал края салфетки и получившийся мешочек приложил к лицу.
— Ох черт, хорошо-то как… А кофе здесь вкусный. Сколько я тебе должен?
— Да ладно, забудь, я с раненых денег не беру.
— Странная девушка, — он с любопытством изучал меня единственным здоровым глазом. — Неужели ты таким образом знакомишься с парнями? Вроде на вид ты симпатичная, даже хорошенькая, в чем тогда проблема?
От его детской, незамутненной наглости я даже опешила. И ведь он говорил совершенно искренне, без желания задеть, оскорбить, унизить — просто полюбопытствовал. Этакое молодое, не отягощенное чувством такта, здоровое дитятко.
— Тебе также повезло, что я раненых по морде не бью, — сказала я, пытаясь сдержать нервный смех. — Я сейчас пойду к бармену, попрошу у него вторую порцию льда и какое-нибудь обезболивающее, а ты пока поразмысли над тем, что ты сейчас сказал. И когда вернусь, можешь передо мной извиниться.
Идя к барной стойке, я чувствовала спиной его недоумевающий, долгий взгляд. Бармен возился у кассы, и мне пришлось несколько минут подождать — тем лучше, успела слегка остыть и успокоиться. На глупых детей не обижаются, а Егор был именно глупым ребенком. Подумаешь, ляпнул ерунду невпопад, подумаешь, не оценил моего благородства! Я же не для того остановилась ему помочь, чтобы потом выслушивать дифирамбы в свой адрес. Бармен щедро насыпал мне льда в бокал, потом долго рылся в аптечке в поисках обезболивающего и нашел таблетку «нурофена». Я вернулась, села за столик и встретилась взглядом со своим подопечным.
Выглядел он изрядно удрученным, отводил глаза, смущенно покашливал в кулак.
— Станислава, я хочу извиниться. Правда, я не хотел тебя обидеть… Пойду на улицу, покурю, хорошо?
— Как хочешь, — ответила я и придвинула к себе кофейную чашечку.
Он с видимым облегчением вышел из-за стола и похромал к выходу. Официанты провожали его подозрительными взглядами, словно опасались, не стащил ли он чего. Я выпила кофе, потом прикончила сок и минералку… Егор все не возвращался. Наверное, смолил сигарету за сигаретой на крылечке. Но когда истекли двадцать минут, я забеспокоилась.
— Простите, вы не могли бы позвать моего… знакомого? Он вышел покурить, — сказала я официанту, который принес мне счет и сдачу.
Тот взглянул на меня, и в его взгляде заплескалась жалость напополам с сочувствием.
— Вообще-то молодой человек уже ушел.
— Что?
— Ушел, — подтвердил тот, опустив глаза. — На крыльце давно никого нет. Извините…
Я растерянно смотрела на стол, где до сих пор стояла недопитая Егором чашка кофе, нетронутый стакан минеральной воды. В бокале таяли ледяные кубики. Странный парень, почему он сбежал? Неужели стало стыдно?
И тут меня словно кольнуло что-то. Отходя к барной стойке, я бросила на стуле свою сумочку, как-то не подумав об осторожности. Но ведь Егор производил впечатление хорошего парня — он был ухоженным, в приличной одежде, от него приятно пахло туалетной
