Лида злилась на мужа, уличала его в неверности, обвиняла в чёрствости, порицала, укоряла, бранилась — словом, считала себя недооцененной и обижаемой супругом. А ещё ей приходилось ежедневно общаться с Инной. Падчерицу она не любила. Нет, Лидия не была злой мачехой из сказок: девочка была сыта, тепло одета, но душой Лида девочку так и не приняла. Вначале Лиде казалось, что этот ребёнок мешает их семейному счастью, напоминая Славе покойную жену, мешает забыть Наталью, которую, сам признавался, очень сильно любил. Спустя время Лида перестала ревновать к прошлому (хватало поводов и в настоящем), но Инна по-прежнему оставалась лишним элементом в такой стройной системе Лидиных жизненных ценностей. Лида падчерицу терпела, успокаивая себя тем, что иным приходится жить с ненавистными свекровями, золовками, ну, а ей досталась Инна.
То, что Лидия неродная мать, Инна узнала уже когда пошла в школу. Играя, сестры зачем-то вытащили из шкафа коробку с документами. С детским любопытством стали рассматривать содержимое. Алина ещё не умела читать, и Инна озвучивала ей красивые названия: «Диплом», «Аттестат», «Свидетельство о рождении». Именно в свидетельстве о рождении прочла Инна впервые имя своей матери. В документе Алины значилась Рождественская Лидия Алексеевна, а вот у Инны была записана какая-то Наталья Владимировна. Вечером за ужином девочка поинтересовалась у родителей, что означает это разночтение в их с Алиной свидетельствах о рождении. Слава замялся, тщательно подбирая слова, но жена его опередила, буднично объяснив Инне, что её мама умерла и Лидия взяла на себя всю заботу о сироте, но всегда надо помнить, что мать не та, что родила, а та, что воспитала. Слава с ужасом слушал жену, представляя, какая буря переживаний должна была подняться в душе у девочки. Но Инна выслушала мачеху на удивление спокойно, могло даже показаться, что эта информация оставила девочку равнодушной. Однако поздно вечером, лёжа в кровати, она долго не могла уснуть и беззвучно, чтобы не разбудить сестру, шевелила губами, рассказывая «настоящей маме» о своих детских заботах и радостях.
ГЛАВА 2
На окраине старого дачного посёлка вечерами собиралась молодёжь. Сидели на поваленном дереве, отбиваясь от надоедливых комаров, травили байки, анекдоты, шутили. Сколько себя помнили, каждое лето они проводили в этом посёлке. В начале июня приезжали на дачи, и начиналась летняя жизнь, полная недоступных в городе развлечений, — можно было собраться на опушке леса и строить шалаши-вигвамы, или всем вместе кататься на велосипедах по проселочным дорогам, или на рассвете, пока весь посёлок спит, ловить рыбу, или ходить на заветную поляну за железнодорожной насыпью собирать душистую землянику… В конце августа дачи пустели, все разъезжались по городским квартирам. Наступала осень, за ней — зима: надо было ходить в школу, а после школы делать уроки, успевать на кружки и секции, и лишь изредка вечерами с легкой печалью вдруг вспоминалась летняя вольница.
В городе Инна скучала по даче, по друзьям и особенно по соседу Мите. Инна с Митей дружили с детства, вместе росли, играли, разбивали коленки, устраивая велосипедные гонки, на спор ели кислый крыжовник, всегда вместе ходили на станцию в магазин за мороженым. Даже в компании дачных друзей иногда забывали, что они соседи, называя их братом и сестрой. Митя с Инной и внешне были похожи — высокие, худощавые, светловолосые.
Когда Инна окончила девятый класс, Лидия решила, что дальше в школе девочке делать нечего: «Зачем ребёнку средних способностей идти в одиннадцатый класс? Разумеется, не двоечница, но и звёзд с неба не хватает. Пусть получает востребованную специальность, чтобы в дальнейшем заработать себе на жизнь». Было решено, что Инна пойдет в медицинский колледж: спокойная, аккуратная — она обладала важными для профессии медсестры качествами, к тому же Лидия посчитала, что иметь в семье медработника весьма полезно.
Ребята подрастали — катание на тарзанке и игры в казаков-разбойников сменились вечерними посиделками с пением под гитару. Начались первые юношеские романы, к которым так располагает лето. Тем летом семнадцатилетняя Инна приехала на дачу не школьницей, а студенткой колледжа. Её дачные друзья гуляли свои последние беззаботные школьные каникулы или готовились к поступлению в вузы, а Инна уже работала, побывав санитаркой на практике в больнице. Нельзя сказать, что ей понравилось драить толчки и выносить утки за лежачими больными, но в больнице её попросили, а она не смогла отказаться и согласилась летом ещё пару месяцев поработать на этой не очень почётной, но такой необходимой должности. А тут и вовсе, можно сказать, повезло: главврач, оценив трудолюбие и бесконфликтность девушки, определил Инну санитаркой в оперблок многопрофильного медицинского центра, находившегося на базе той же больницы, поручив делать влажную уборку до и после операций, проводить дезинфекцию оборудования.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Инна работала добросовестно, часто задерживаясь на работе, поэтому на дачу приезжала редко и новости о дачных событиях узнавала от Алины. Та, хоть и была младше, но уверенно заняла место в компании старшей сестры. Именно Алина рассказала Инне, что у Митьки «романтИк» с рыжей Катькой из дома за зелёным забором. Инна не удивилась: Катя — настоящая красавица, стройная, гибкая, с гривой густых огненно-рыжих волос, конечно, Митя обратил на неё внимание, или она на него, ведь Митя, такой остроумный, спортивный, душа компании. И хотя Инна не удивилась, но почему-то ей стало грустно от этой новости. Она не признавалась себе в этом, но весь день ждала, что сосед увидит её через рабицу забора и зайдёт по-дружески поболтать, как было всегда. Ей столько хотелось рассказать ему! Однако Митя не зашёл, хотя Инна весь день провела во дворе, словно специально демонстрируя соседям, что приехала.
Вечером их компания собралась на своем месте — на поляне за посёлком. Данька, худенький, низкорослый, рассказывал, как встречался зимой с красивой девушкой Яной, такой классной, что все пацаны ему завидовали. Но однажды он увидел свою Яну, целующуюся с другим. Он с ней расстался, а Яна страдала, плакала и даже пыталась отравиться, но чудом была спасена. А потом Данька случайно увидел её с сестрой-близнецом и понял, что Яна его не обманывала, просто он перепутал свою девушку с её сестрой, о которой ничего не знал. Даньку слушали с недоверием: трудно было представить, что вокруг лопоухого, похожего на тринадцатилетнего подростка паренька кипели подобные страсти.
— Ну, не гони, — перебила Даню Алина. — Может, это и было, но только не с тобой.
— А ты, малАя, не чирикай, — огрызнулся рассказчик. — Рано ещё тебе взрослые разговоры слушать.
Но Алину поддержали другие ребята, однако обсуждение правдивости истории быстро перешло на вопрос, насколько схожи бывают сёстры.
— Вот про тебя с Инной никто не подумает, что родные, — заметил кто-то из ребят.
— Да, Алинка как Белоснежка из мультика, а Инна, — говорящий запнулся, — другая.
Инна с Алиной сидели на поваленной берёзе, Алина обсуждала с ребятами Данькины приключения, а Инна в разговор не вступала — она ждала Митю. И вот он появился, вернее, не он, а они. Держась за руки, из вечернего сумрака вышли Митя и Катя. Сели с краю, как будто вместе со всеми, а как будто и отдельно. Инна смотрела на Митину руку, лежащую на плече девушки, и чувствовала зависть — ей так захотелось оказаться на Катином месте.
Ранним утром Инна пошла на станцию: ей надо было успеть на работу. Девушка любила это время, когда посёлок ещё спит и кажется, что во всем мире только она одна слышит птичий щебет, чувствует запах свежескошенной травы.
— Доброе утро! Вас подвезти? Карета подана, — рядом с Инной остановил велосипед Митя. Голубые глаза смеются, на красивом лице счастливая улыбка. — Садись, подброшу на станцию.
— Ты куда так рано едешь? — Инна аккуратно села боком на багажник, стараясь не помять юбку.
— Просто катаюсь. Спать не хочется, — в голосе Мити звенела радость.
