Супруга Вячеслава Екатерина на кухне варила борщ. Хозяин же дома сидел в комнате на табуретке и разбирал добычу. Вчера он проходил по улице Луначарского и увидел, как подгоняют технику для сноса старого дома. Славик дождался, когда рабочие уйдут на обед, и пробрался в приговоренный дом. Там он насобирал всяких нужных ему вещей, брошенных спешно съехавшими хозяевами.
Дома он разложил всевозможные проволочки, гвоздики, шурупы, куски железа и пластмассы по кулькам. Закончив работу, он понес этот полезный хлам в гараж.
Сосед по гаражному кооперативу сваривал какие-то трубы. Подбочко открыл ворота, распределил по местам содержание кульков и подошел к соседу поговорить. Тот положил рядом незатушенный резак, закурил, и беседа полилась. Говорили они, под шипение пламени, долго и обстоятельно.
Отвлек мужчин от животрепещущей футбольной темы крик. На балконе дома стояла Екатерина Подбочко, и из перекошенного от испуга ее рта, вырывался крик:
– Пожар!!!
Мужчины усмехнулись, но, на всякий случай, осмотрелись. Сзади них разгорался старый ватник, который сосед положил на землю, чтобы снизу обваривать трубы.
Славик попытался сбить пламя ногой, но обжегся и побежал в свой гараж за водой. Перепутав бутылки, он ливанул в огонь растворитель. Пламя, получив неожиданную поддержку, метнулось к гаражам. Все пошло как нельзя плохо. Практически все владельцы автомобилей хранили в своих гаражах запасы топлива. Так что кооператив горел так лихо, что когда приехали пожарные, тушить уже было нечего.
Славик стоял на пепелище, утирал черные слезы и причитал:
– Дрелюшка ты моя родная! Як же так! За шо мне тако горе?! Рубаночек мой! Як же я без тэбэ?
Подошла жена, твердо взяла его за руку и сказала:
– Прекрати ныть! Третий год дома сидишь. Ты же моряк, боцман. Вот и иди в рейс. И на новый гараж заработаешь, и на машину еще останется.
– Куда же мэни в рейс? Старый я уже.
– Это в сорок два-то года «старый»?!! Пошли домой дипломы твои искать будем!
На следующий день Славик вернулся из крюинговой компании «Юнион», сел на табуретку на кухне, внедрил в себя пару ложек, налитого женой, борща и сказал:
– Взяли мэни. В Парыжу полэчу.
– В какую «Парыжу»?
– Во Франции которая. А потом в Японию, там пароход. Собирай вещи.
Укладывая чемодан, Катерина представила себе холодное супружеское ложе и слезы закапали на вещи мужа. Решение отправить супруга в рейс уже не выглядело для нее столь безоговорочным.
– Кто же мне теперь будет под ухом храпеть? – грустно промолвила она.
Глава 6
Село Бычаловка гуляло. Сев только-только начался, и по всем традициям свадьбы не проводились. Но у дочки председателя настолько хорошо просматривались изменения в фигуре, что дальше тянуть было нельзя.
О размахах деревенских свадеб ходят легенды. И мы не будем их опровергать. В сельском клубе собралось все население Бычаловки, которое могло держать стакан. Дети и совсем уж древние старики сидели на лавках у входа и изредка заглядывали в окна.
Сельский кузнец Олег Бугаев, огромный детина, пил напропалую. Молотобоец был чужим на этом празднике – он любил дочь председателя Нюру, но сейчас она становилась женой другого. Заливая горе ядреной самогонкой, он довольно скоро вошел в глубокое опьянение.
Встав из-за стола, кузнец, слегка покачиваясь, побрел во двор покурить. Однако после первых затяжек голова у него закружилась, на глаза наползла пелена и его огромное молодое тело, медленно сложившись, завалилось на траву.
Все наверняка закончилось бы хорошо, если бы не оставшийся во рту окурок. Так бы и проспал Олег до вечера, отошел бы от тяжелого опьяненья, похмелился бы и с утра пошел бы на работу. Но судьба распорядилась иначе. Сигарета неспешно тлела, свадьба гуляла, Бугаев спал. Но прошло время, и табачные огоньки добрались до губ Олега. От острой боли он очнулся, сигарета продолжала жечь, и он взвыл. Вскочив на ноги и выплюнув окурок, он обвел ошарашенным взглядом округу. Набежали пацаны. С трудом входя в действительность и все еще злобно рыча, он спросил:
– А что это там за гульки?
– Так это Нюрка за Федьку-зоотехника выходит! – весело прокричал рыжий пацан.
– Нюрка!!! – взревел кузнец.
Он схватился за столб, поддерживающий старый сарай во дворе сельского клуба. Напрягшись, Олег вырвал его, и ни в чем не повинный сарай тут же сложился, словно карточный домик.
Ворвавшись в клуб, кузнец без тени сомнения начал столбом крушить столы и зазевавшихся односельчан. Утихомирить его даже не пытались. Губы горели, сердце рвалось на части от Нюркиной измены, руки ловко орудовали столбом.
Закончив с клубом, Олег вышел на улицу. Нюра с новоиспеченным мужем и отцом бежали к сельсовету. Олег двинулся за ними. Не обращая внимания на причитание старух и визг женщин, кузнец, громя все на своем пути, приблизился к административному зданию. Вырвать дверь у него не получилось, и он стал столбом пробивать стену.
– Угомонись, Олег! – кричал через форточку председатель.
– Нюрку отдайте! – ревел кузнец.
– Вы – неандерталец и хам! – с визгом прокричал зоотехник и спрятался за сейфом.
Работа шла у Бугаева споро. Уже через десять минут угол, сделанного из самана, здания был разрушен, и крыша начала коситься на бок.
Новобрачная оказалась единственной, кто не потерял присутствие духа в столь сложно складывающихся обстоятельствах. Она вылезла через чердак на крышу и как была в свадебном платье спрыгнула на копну сена. Удачно приземлившись, она побежала за старшей сестрой Бугаева Валентиной – единственной, кто мог повлиять на Олега.
Когда подоспела сестра, сельсовет напоминал сам себя времен Великой Отечественной войны, когда был весь изрешечен пулями после партизанского налета.
Валентина решительно подошла к брату и схватила его за руку.
– Ты чего же это делаешь, а? Да как у тебя на колхозное рука поднялась? А ну-ка быстро домой! Дрын этот брось!
У Олега, когда он увидел сестру, сразу же пропала охота буйствовать. Она нянчилась с ним с пеленок и уже во взрослом возрасте имела на него влияние.
Понурив голову и облизывая обожженные губы, Олег, поддерживаемый сестрой, побрел домой.
Рассвет следующего дня Олег и Валентина встретили в дороге. Сестра решила на время спрятать брата подальше от людского гнева. В ближайшем приморском городе у нее была подруга, с которой они вместе учились в сельхозинституте. У той муж был моряком. По приезду они посовещались и решили отправить Олега в рейс.
– Полгода пройдет, пока он на судне будет, и все забудется. Да и деньги неплохие заработает. А там, глядишь, понравится, и будет по морям ходить, – советовал муж подруги.
На том и порешили.
Выправив документы, отправили Олега в контору по найму моряков.
Придя в «Юнион», Бугаев нашел нужный кабинет. Перед ним была небольшая очередь.
– За кем?
– За мной будешь, – ответил светловолосый парень в джинсовом костюме. Роста он был небольшого и походил скорее на мальчика, чем на мужчину.
– А чего таких маленьких в море берут? – с удивлением спросил Олег.
– Всяких берут. И идиотов в том числе. Сейчас нехватка кадров, – огрызнулся «мелкий».
У Андрея Ниточкина, с которым завязывалась беседа у бывшего кузнеца, также были свои особые причины идти в рейс.
Работал он до этого таксистом и, собственно говоря, горя не знал. Но в один не очень счастливый день, он застал свою подругу с посторонним мужчиной. Банальная, в общем-то, ситуация, но только не для непосредственных участников конфликта. Разочаровавшись не только в любимой, но и в жизни, Андрей купил диплом штурмана и решил податься в дальний рейс.
Через пять минут разговора Бугаев и Ниточкин, каждый по отдельности, пришли к выводу, что необходимы друг другу. У Андрея не было первородной мощи кузнеца, а Олегу не хватало наглости и изворотливости таксиста.
Они попросились на одно судно, и им пошли на встречу.
– Ваш пароход – «Оушен Хоп». Принимать будете в Японии. Вылет 15 апреля в 14.00 из Шереметьево-2.
Глава 7
Яков Николаевич Брумбель, начальник отдела кадров пароходства брал взятки. Брал он их за отправку в рейс, за попадание в штат нужного судна, за продвижение по службе, да и мало ли за что можно еще не противиться негласному поощрению твоего труда. Рыхлому тогда еще государству и его карательной системе было в начале 90-х не до таких пройдох, как господин Брумбель. И он, как умный человек, ловко этим пользовался.
Начальником отдела кадров Яков Николаевич стал случайно. В 70-х и 80-х годах он, как свойственно людям с его фамилией, сверлил зубы и ставил коронки. И, надо сказать, чувствовал себя неплохо. Но ему, что вполне объяснимо, хотелось большего.
Наступили веселые 90-е и Брумбель отчетливо понял, что только сейчас и никогда больше зубной врач сможет стать каким-нибудь начальником. Он им и стал. Финансовая поддержка с его стороны, естественно, присутствовала.
