Но для пристрастного публициста, который заранее ставит перед собой цель прийти к определенному выводу, сопоставление источников и кропотливая обработка документов «устной истории» — излишняя трата времени. На основании одного-двух преувеличений и/или нелепостей в воспоминаниях очевидца делается вывод о лживости всего повествования, на основании двух-трех свидетельств, признающихся ревизионистами на основании подобного метода «фальсифицированными», объявляются недостоверными все рассказы переживших Катастрофу. У ревизионистов есть несколько «любимых» воспоминаний нацистских узников, которые действительно изобилуют неправдоподобными деталями, триумфальное разоблачение которых кочует из книги в книгу.
На самом деле, для опровержения ревизионистских построений, основанных на «разоблачении» свидетельств очевидцев, не надо скрупулезно сопоставлять различные данные. Достаточно сказать, что ревизионисты опровергают буквально два-три сомнительных показания, не вспоминая о десятках и сотнях других. Это ни в коей мере не ниспровергает историческую науку, и не вносит в нее даже существенных поправок. Однако триумфальное разоблачение даже одного подобного свидетельства — это мощный демагогический прием, производящий большое впечатление на аудиторию. Особенно если читатели ревизионистских книг и слушатели лекций не имеют представления об источниковедении и слабо знакомы с предметом Холокоста и особенностями его изучения. Ревизионисты игнорируют работы серьезных исследователей, ответственно подошедших к источниковедческой проблематике и уже давно отвергнувших наиболее тенденциозные и откровенно фальсифицированные свидетельства. Смотрите, кричат ревизионисты, потрясая этими самыми воспоминаниями, число которых крайне невелико, на основании чего строилась и строится вся обвинительная база против нацистов! Подобные неоправданные обобщения — основной полемический прием отрицателей Холокоста.
Не упоминая подобные свидетельства, уже отвергнутые наукой, в качестве примера приведем историю с дневником Анны Франк. Ревизионисты, стремясь опровергнуть правдивость этого мощнейшего по эмоциональному воздействию на читателей свидетельства, долго добивались экспертизы подлинника документа. Когда же таковая была произведена, в тексте действительно обнаружили вкрапления чернил, химический состав которых свидетельствовал, что они были произведены не раньше 1950 года. Ревизионисты торжествующе объявили, что рухнул еще один столп, на котором покоятся построения «экстерминистов» (как они называют своих противников — представителей признанной исторической школы изучения Холокоста), и скоро такая же судьба постигнет весь «колосс на глиняных ногах», то есть официальную историографию Катастрофы. Между тем, в действительности поздние пометки в рукописи дневника (по всей видимости, сделанные отцом Анны, обнаружившим записи дочери на чердаке дома) во-первых, имеют крайне незначительный объем, а во-вторых, их характер таков, что они ничего нового в текст не вносят! Вкрапление чернил, анализ которых показал их позднее происхождение, содержится только при вычеркивании некоторых излишне откровенных, на взгляд «редактора», личных фрагментов дневника. Ни о каком «разоблачении фальшивки», о котором заявили ревизионисты, на самом деле и речи быть не может.
В качестве другого примера можно привести «опровержение» важнейшего свидетельства о газовых камерах Освенцима — воспоминания его узника Рудольфа Врба. Ревизионисты объявили его изобилующее подробностями свидетельство полностью выдуманным из-за того, что он перепутал дату визита в концлагерь Генриха Гиммлера.
Опровергать или объявлять недостоверными показания самих нацистских палачей ревизионистам сложнее. Если еще можно предположить, что пострадавшие могли сознательно преувеличивать зверства гитлеровцев, чтобы отомстить им на суде, чтобы получать компенсации в качестве жертв геноцида и т. п., то логично было бы, чтобы подсудимые приложили все усилия для собственного оправдания. Здравый смысл подсказывает, что если бы Холокоста не было, уж их-то показания, как людей наиболее осведомленных и заинтересованных в опровержении обвинения, вполне могли бы развеять «пропагандистскую ложь» союзников. Однако этого не произошло.
Признания нацистских преступников, участвовавших в геноциде или просто обладавших сведениями о нем, изобилуют подробными описаниями собственных и чужих зверств. В качестве наиболее известного, хрестоматийного примера можно привести информацию, сообщенную Рудольфом Францем-Фердинандом Гёссом, комендантом Освенцима. Кроме многословных показаний на Нюрнбергском трибунале, он является автором «Автобиографических записок», написанных в польской тюрьме в 1946 году, уже после его выступления на трибунале. Ревизионисты считают его свидетельства выбитыми из него польскими тюремщиками, либо же вообще написанными не им, несмотря на собственноручную подпись Гёсса «это заявление я делаю добровольно и без принуждения».
Другой тип доказательств, активно используемых ревизионистами — это экспертизы и анализ технических характеристик сохранившихся средств уничтожения, применявшихся нацистами в лагерях смерти.
В феврале-марте 1988 года группа ревизионистов под руководством инженера Фреда Лёйхтера, ранее занимавшегося в США сооружением газовых камер для казни преступников, посетила Освенцим-I, Освенцим-Биркенау и Майданек. В ходе этой экспедиции была произведена детальная видеосъемка газовых камер, и нелегально собраны пробы раствора и кладки со стен. Анализ взятых проб проводился в Бостонском университете химиком, не оповещенным о происхождении образцов. На основании этого анализа и других данных, в апреле 1988 на свет появился «The Leuchter Report» (в русскоязычной ревизионистской литературе — «Экспертное заключение Лёйхтера»), важнейший для ревизионистов документ. В своих выводах, на протяжении последних десяти лет неизменно перепечатываемых отрицателями Холокоста во всех изданиях, инженер пришел к тому, что никакого массового уничтожения в осмотренных им объектах не было и быть не могло. Его аргументация строится на трех основных пунктах:
— во-первых, исследованные помещения в силу инженерных характеристик не могли быть использованы для накопления отравляющих веществ — двери и окна не имеют должной изоляции, отсутствует вентиляция;
— во-вторых, в лагерных крематориях просто технически невозможно было уничтожить то количество жертв, которое определяют «экстерминисты»;
— и, наконец, во взятых пробах оказалось ничтожно малое количество отравляющих веществ. «Экспертизу Лёйхтера», на которую, как на истину в последней инстанции, «выбившую у обмана почву из-под ног», неизменно ссылаются ревизионисты, позже неоднократно проверяли специалисты, и нашли в ней значительное число натяжек и грубых ошибок, как технических, так и просто с точки зрения здравого смысла. Большинство выводов американского инженера были опровергнуты. Помещения газовых камер не сохранились в неизменном виде, а значительная их часть была попросту взорвана самими нацистами. Расчеты ревизионистов о пропускной способности печей крематория сильно занижены; Лёйхтер рассчитал, что в одной печи нельзя было сжечь больше 3–4 трупов за сутки, и на этом основании утверждал, что невозможно было уничтожить тела всех убитых в газовых камерах, и, следовательно, отвергал саму возможность массовых убийств газами. Последующие экспертизы пришли к выводу, что пропускная способность крематориев была в 10–15 раз выше. Кроме того, Лёйхтер бездоказательно отверг возможность уничтожения трупов на кострах (на основании «подлинно научного эксперимента» — собственного неудачного опыта сжигания мертвого голубя!). Между тем, о кострах, на которых уничтожались убитые, существует множество безукоризненных свидетельств, игнорируемых ревизионистами.
Ревизионисты постоянно возвращаются к тому, что, согласно рассказам выживших очевидцев, члены зондеркоманд входили в газовые камеры через промежуток времени, не достаточный для окончательного проветривания помещений после газации, и работали зачастую без химзащитных костюмов и противогазов. Если бы это было правдой, утверждают ревизионисты, то они бы долго не протянули! Однако по самой концепции нацистского конвейерного уничтожения члены зондеркоманд не предназначались для длительного срока работы, и в свою очередь, должны были быть уничтожены.
Прочие ревизионисты добавляли и другие обоснования технической невозможности массовых уничтожений газом. Так, Дэвид Ирвинг утверждал, что обследовал крышу газовой камеры в Освенциме, который он именует исключительно трудовым лагерем, и не обнаружил там отверстий для подачи газа. Между тем администрация музея, ныне расположенного в бывшем лагере смерти, и не скрывает, что в связи с сильными повреждениями крыша была целиком заново закатана битумом уже после войны. Кроме того, Ирвинг пытался доказать, что того количества угля, которое поставлялось в лагеря уничтожения, было недостаточно для сжигания трупов. В своем утверждении он исходил из произвольно вычисленного объема топлива, необходимого для сжигания одного человеческого тела. Однако экспертизы, проведенные специалистами, доказали, что оценки Ирвинга неправдоподобны и безосновательны. В последний раз экспертное заключение по «трудам» Ирвинга было сделано в ходе судебного процесса «Ирвинг против Липстадт» весной 2000 года. Ирвинг подал в суд на американскую исследовательницу из-за того, что в своей книге она называет его «антисемитом и лжецом». Судебное разбирательство, проходившее с привлечением экспертов, установило, что иск Ирвинга удовлетворению не подлежит, т. е., фактически признало его антисемитом и лжецом. Заключение суда на двухстах страницах — самый обстоятельный антиревизионистский документ, который когда-либо выходил в свет. Особенно обстоятельно там опровергаются именно технические доводы ревизиониста.
