«Сьюзен Мари» была тридцатифутовой шхуной с кормовой выборкой — обычным для Сан-Пьедро судном с жаберной сетью — рубка располагалась как раз посередине. Арт заглянул в рубку. Первое, что он заметил: посреди рубки на полу валялась жестяная кофейная кружка, опрокинутая на бок. Справа от штурвала был электродвигатель. В рубке со стороны правого борта стояла небольшая койка, заправленная шерстяным одеялом; Абель провел по ней фонариком. Лампа над рулем горела; солнечные блики, проникшие через окно, мерцали на стене. Такой образцовый порядок и звенящая тишина вызвали у Арта нехорошее предчувствие. Все оставалось неподвижным; только сигнальный буй в кожухе, подвешенный на проволоке над нактоузом, покачивался в такт судну. Не было слышно ни звука, лишь радио время от времени издавало приглушенный, как будто издалека, треск. Арт, заметив это, начал настраивать радиосвязь; он не знал, что еще можно сделать. Поиски зашли в тупик.
— Плохи дела, — рассудил Абель.
— Слушай, я тут вспомнил… Проверь спасательную шлюпку, — сказал Арт.
Абель выглянул из рубки:
— На месте.
Они переглянулись. Арт со вздохом присел на койку Карла Хайнэ.
— Может, под палубу подлез? — предположил Абель. — Вдруг какие неполадки с двигателем?
— Да я сижу над ним, — возразил Арт. — Как туда подлезешь, там же места нет.
— Значит, упал за борт, — рассудил Абель, качая головой.
— Скорей всего, — ответил шериф.
Шериф и помощник снова переглянулись.
— Может, подобрал кто? — предположил Абель. — Что-то случилось, Карл связался по радио и…
— Тогда бы судно не оставили, — перебил его Арт. — К тому же мы бы уже знали.
— Плохи дела, — повторил Абель.
Арт сунул в рот очередную пластинку жвачки; ему так хотелось, чтобы на его месте оказался кто-нибудь другой. Карл нравился Арту, он знал его семью, виделся с ними на воскресных службах. Рыбак происходил из рода, давно жившего на острове: дед, баварец, расчистил под клубнику тридцать акров превосходной земли в Центральной долине, отец тоже занимался клубникой, до самой смерти в 44-м, когда его хватил удар. Пока сын был на войне, мать, Этта Хайнэ, продала все тридцать акров семейству Юргенсенов. Все Хайнэ отличались трудолюбием и вели жизнь тихую и спокойную. Многие на Сан-Пьедро относились к ним хорошо. Арт вспомнил, что Карл служил канониром на «Кантоне», затонувшем во время вторжения на Окинаву. Он единственный из призванных с острова выжил и, вернувшись, занялся рыбным ловом.
На море русые волосы Карла приобрели рыжеватый оттенок. Он был огромным, особенно в груди и плечах. Зимой, когда Карл выбирал рыбу из сетей, на нем была шерстяная шапка, связанная женой, и потрепанная шинель пехотинца. Он не рассиживал в таверне и не попивал кофе. Воскресным утром он сидел с женой и детьми на задней скамейке в лютеранской церкви, моргая в тусклом свете святилища; огромные, квадратные ладони держали книгу гимнов, а на лице отражалось спокойствие. Потом он возился со шхуной, в молчаливой сосредоточенности распутывая сеть или занимаясь ее починкой. Работал Карл в одиночку; с другими был вежлив, но не сердечен. Как и все рыбаки на Сан-Пьедро, он практически не снимал резиновых сапог. Его жена тоже происходила из рода, давно поселившегося на острове, — Варигов, вспомнил Арт, ее отец не так давно умер. Вариги заготавливали сено, резали гонт, возделывали несколько акров корчеванной земли на Коровьем мысе. Именем жены Карл назвал свое судно, а в 48-м построил большой каркасный дом к западу от Эмити-Харбор, куда хотел перевезти и свою мать. Но та к сыну не поехала; поговаривали, что это она из гордости. Мать, полная, степенная женщина с легким немецким акцентом, жила в самом городке, на Главной улице, занимая второй этаж над магазином Лотти Опсвиг, торговавшим одеждой. Каждое воскресенье сын звонил в ее дверь и сопровождал к себе на ужин. Арт видел, как они взбирались на Старый холм: Этта одной рукой держала зонт, закрываясь от зимнего дождя, а другой придерживала отвороты грубого пальто; Карл шагал, сунув руки в карманы, натянув шерстяную шапку до самых бровей. В общем-то, Карл Хайнэ был человеком неплохим, решил про себя Арт. Смеялся редко, это да, и вид у него был суровый, как у матери, но несчастным или чем-то недовольным он не казался. Смерть его тяжким грузом опустится на Сан-Пьедро, и мало кому захочется слишком уж задумываться об этом, ведь многие здесь зарабатывают на жизнь рыбным промыслом. Извечный страх перед морем, забываемый в суете повседневной островной жизни, снова поднимется в их душах.
— Ну что, выбираем сеть? — спросил Абель, заглянув в рубку; как раз в это время судно сдвинулось с места.
— Пожалуй, — вздохнул Арт. — Только вот что… Давай медленно, без спешки.
— Небось, мощности не хватит, — заметил Абель. — Похоже, часов шесть без подзарядки. Да еще эти огни…
Арт кивнул и повернул переключатель рядом с рулем. Двигатель запнулся и заработал вхолостую, громко стуча под палубой. Арт постепенно заглушил его.
— Ну что? — сказал он. — Видал?
— Да, ошибка вышла, — признался Абель. — Двигатель в полном порядке.
Они вышли из рубки: сначала Арт, потом Абель. «Сьюзен Мари» сменила курс, дав небольшой крен правым бортом. Толчок двигателя встряхнул судно, и Арт, проходя через корму, споткнулся и едва успел схватиться за пиллерс, оцарапав руку у большого пальца; Абель в это время смотрел вперед. Арт поднялся, оперся для равновесия ногой о планшир и глянул на воду.
День разгорался; водная гладь теперь отливала серебром. Вокруг не было ни души, лишь вдоль заросшей деревьями береговой линии, на расстоянии в четверть мили, плыла байдарка, на веслах которой сидели дети в спасательных жилетах. Вот кто чист и невинен, подумалось Арту.
— Хорошо, что курс изменился, — заметил он помощнику. — Придется повозиться, пока втащим сеть.
— Я готов, ты только дай знать, — отозвался Абель.
У Арта мелькнула мысль, что неплохо бы помощника насчет кое-чего просветить. Абель, парень двадцати четырех лет, был сыном каменщика из Анакортеса. И видеть утопленников, попавших в сеть, ему еще не приходилось; Арт видел их дважды. И в штиль рыбаки, бывает, оказываются за бортом, зацепившись за сеть. Тут нет ничего необычного; Арт как шериф знал об этом. Он знал, что значит выбрать сеть, но знал также и то, что Абель ни о чем подобном не догадывается.
Арт поставил ногу поверх рычага и глянул на Абеля.
— Ты давай туда, с лотлинем, — спокойно распорядился он. — Я включу на самую малую. Может, придется помочь вручную, так что будь наготове.
Абель кивнул.
Арт, нажав ногой на рычаг, включил лебедку. Сеть задрожала, натянулась, и барабан потащил ее, преодолевая сопротивление воды, завывая в разной тональности, то выше, то ниже. Шериф и помощник стояли по обе стороны роульса планшира: Арт упирался ногой в рычаг, Абель смотрел на паутину сети, медленно поднимавшейся к барабану. Вытравленный на десять ярдов, трос запрыгал в полосе бурлящей белой воды. Судно еще сносило приливом, но, подгоняемое дуновениями южного бриза, оно плавно вошло в гавань.
Шериф с помощником уже выбрали из сети две дюжины лосося, три случайно попавшие ветки, двух катранов, кольцо из длинных, закрученных спиралью бурых водорослей и несколько спутанных в клубок медуз, когда наконец мелькнуло лицо Карла Хайнэ. На мгновение Арт подумал было, в отчаянии понадеялся, что оно ему привиделось — в море часто видятся миражи, — но сеть поднималась, и лицо Карла открылось целиком, с заросшей бородой шеей. Оно было повернуто вверх, и с волос серебристыми нитями сбегала вода; не оставалось никаких сомнений в том, что это лицо Карла с открытым ртом. Арт сильнее надавил на рычаг. Тело поднялось на поверхность целиком — Карл зацепился за сеть пряжкой прорезиненной робы, под прилипшей к груди и плечам футболкой перетекали пузыри морской воды. Он тяжело повис на сети, ногами в воде; рядом бился застрявший в ячейках лосось. Кожа на ключицах, как раз там, куда не достала волна, блестела, приобретя холодный оттенок розового. Карла будто ошпарило в море кипятком.
Абель перегнулся через борт кормы; его вывернуло, он откашлялся, и его снова вывернуло, на этот раз сильнее.
— Ну все, все, Абель, — сказал ему Арт. — Давай, возьми себя в руки.
Абель не ответил, вытирая рот платком. Тяжело дыша, он долго сплевывал в воду. Потом, опустив голову, стукнул кулаком по борту:
— Матерь Божья!
— Я стану поднимать потихоньку, — ответил Арт. — А ты держи его голову подальше от кормы. Да возьми же себя в руки, Абель! И смотри за головой!
Но в конце концов пришлось поднять лотлинь и затянуть Карла в сеть целиком. Он как будто оказался в гамаке. Так они и подняли тело: Абель тащил сеть с помощью роульса, Арт осторожно жал на рычаг, искоса поглядывая за борт, зажав жвачку между зубов. Вместе они положили Карла на корме. В холодной соленой воде он быстро окоченел — правая нога не снималась с левой; руки, сцепленные на плечах, не размыкались, а пальцы так и остались скрюченными. Рот был открытым, глаза тоже распахнуты, но зрачков не было видно — глаза закатились и теперь смотрели утопленнику в череп. Сосуды лопнули, и глазной белок покраснел.
