Над крышами завис тяжелый слой тумана, под ним сразу стало темно и холодно. Почти в каждом окне горел свет.
Шоссе все сужалось и сужалось, и наконец Шанамир повел своих животных по очень узкой, но все еще идеально прямой улице. Множество улочек отходило от нее в обе стороны.
В городе было полно народа. Валентайн не любил людской толкотни, и сейчас силился вспомнить, было ли хоть когда-нибудь вокруг него столько людей. Они толпились, перебегали дорогу перед самым носом животных, кто-то, орудуя локтями, пробивался к ним, — уличные торговцы, носильщики, разносчики, моряки, люди с гор, которые, как Шанамир, только сегодня приехали в город, туристы в нарядных плащах с яркими вышивками, вездесущие мальчишки прямо под ногами… фестиваль в Пидруде!
С верхних этажей зданий через всю улицу тянулись ярко-зеленые полотнища с уже виденным ими гербом и надписью, приветствовавшей лорда Валентайна Коронованного и его приезд в самую большую метрополию запада страны.
— Далеко еще до гостиницы? — спросил Валентайн.
— Скоро будем там. Ты проголодался?
— Чуть-чуть. Хотя нет, больше.
Шанамир что-то крикнул своим животным и они послушно повернули в тупичок между двумя арками; здесь-то и спешились. Спешились и направились на противоположную сторону улицы, к крошечному неказистому ларьку.
Над пылающими углями томились насаженные на вертел сосиски. Продавец был лимен, приземистый, с рябой черно-серой кожей и тремя глазами, сверкающими, как угли. Шанамир объяснился с ним жестами, и спутники немедленно получили два вертела с сосисками и две кружки светло-янтарного пива.
Старший достал монету и шлепнул ею об стойку. Это была тяжелая блестящая монета, лимен посмотрел на нее так, словно это был скорпион.
Мальчик мгновенно накрыл ее своей ладонью и вернул Валентайну, а взамен положил свою — медную, квадратную, с треугольной дыркой в середке. Они взяли угощенье и пошли в закуток, где валялось несколько ящиков.
— Я сделал что-то не так? — забеспокоился Валентайн.
— За твою монету можно было купить этого лимена вместе со всей его лавкой и месячным запасом пива! Где ты ее взял?
— Из кошелька…
— У тебя есть такие еще?
— Должны быть.
Он глянул на монету, словно не видел ее раньше. На одной стороне был изображен худой и морщинистый старик, на другой — лицо молодого и сильного человека.
— Пятьдесят роалов… Значит, она слишком ценная, чтобы расплачиваться ею где попало? Что же можно на нее купить?
— Пять моих животных, — ответствовал Шанамир. — За нее можно жить целый год как принцу, смотаться даже в Альханроель. И, может, что-то еще останется. Пятерым нашим пришлось бы за нее работать несколько месяцев. Ты разве совсем не знаешь цены вещей?
— Похоже, что так, — сказал старший, подыскивая ящик.
— Наши сосиски стоят десять весовых единиц. Сто единиц — крона, десять крон — роал, а твоя монета — аж пятьдесят роалов. Теперь дошло? Я тебе разменяю ее на рынке, а пока держи при себе. Пидруд честный город, здесь более или менее безопасно, но с кошельком, набитым такими монетами, лучше быть настороже. Почему ты не сказал мне, что у тебя этакое богатство?
Валентайн развел руками.
— Потому что опять не знал, правильно? Ты даже среди простаков будешь странен, Валентайн! Рядом с тобой я чувствую себя мужчиной, в свои тринадцать. Ты вообще что-нибудь знаешь? Ну хотя бы сколько тебе лет?.. Допивай пиво и поехали дальше.
Валентайн покивал, соглашаясь со всем. Сто весовых единиц — крона, десять крон — роал. Он задумался, как ответить Шанамиру насчет возраста.
Двадцать восемь? Тридцать два? И о нем он не имел представления. Что же сказать? Тридцать два, решил Валентайн. Это хорошо звучит: тридцать два. Десять крон — это роал, а блестящая монета, на которой изображены старик и молодой человек, ценится в пятьдесят раз дороже. А ему тридцать два года.
Улица в гостиницу пересекала центр Пидруда, проходила через кварталы, где даже в этот поздний час шумел возбужденный народ. Валентайн поинтересовался, приезд ли Коронованного тому причиной, но Шанамир ответил, что город по вечерам всегда такой — ведь он главный порт на западном побережье Зимроеля. Отсюда корабли уходят во все другие порты Маджипуры не только в обе стороны побережья, но и через Внутреннее Море в далекое плавание, в Альханроель, что занимает солидную часть года. Здешние купцы торгуют даже со слабо населенным южным континентом и сожженной солнцем берлогой Короля Снов…
Когда Валентайн подумал обо всей Маджипуре, обо всей ее массе, почувствовал, как давит его тяжесть этого мира… Впрочем, он сознавал глупость своего представления, ибо что такое Маджипура? Свет и воздушное пространство, гигантский пузырь на планете — огромный, но без видимой субстанции; человек здесь ощущает себя на поверхности, словно бы плывет… Откуда же тогда эта тяжесть, давящая на плечи, откуда этот неожиданно приходящий страх? Он постарался стряхнуть с себя наваждение.
Скоро он ляжет спать, а утром встретиться с новыми чудесами.
— Пересечем Золотую Площадь, — услышал он голос Шанамира, — пройдем по Портовой Дороге, она ведет к пирсам, а там и наша гостиница — в десяти минутах… Глянь-ка на площадь.
Посмотреть стоило — огромный квадрат, на котором могли бы проводить учения две армии, был застроен высоченными зданиями, чьи широкие фасады сверкали в свете фонарей узорами из золотых листьев, сверкали и башни, словно были целиком из золота.
Оказалось, что сегодня площадь переходить нельзя — уже через несколько шагов они наткнулись на толстый витой шнур, в десятке метров от него стоял отряд солдат в униформе, телохранителей Коронованного — важных, бесстрастных, сложивших руки на груди, на зеленых с золотом камзолах. Шанамир спрыгнул наземь и поговорил со стоявшим перед шнуром торговцем-разносчиком. Вернувшись, угрюмо сказал:
— Везде загорожено. Да пошлет им Король Снов кошмар в эту ночь!
— Что-то случилось?
— Коронованный расположился в главном дворце. Видишь — вон то здание, что с золотыми завитками на стенах? Оно самое высокое. Никто и подойти к нему не может. Нельзя даже обогнуть площадь ни слева, ни справа — там столько народу, что не протолкнешься. Все хотят посмотреть на лорда Валентайна! Придется нам кружить темными переулками, а это займет не меньше часа.
Ну ладно, спать — не главное, я думаю. Смотри — вон он!
Шанамир показал на балкон, осветившийся внезапно прожекторами. Люди на нем казались не больше мышей, но мышей важных, одетых в роскошные одежды. Людей было пятеро и стоящий в середине был наверняка Коронованным.
Шанамир вытянул голову, встал на цыпочки, чтобы лучше видеть. Валентайн сумел рассмотреть немногое: темноволосого человека, кажется, с бородой, в белом меховом плаще поверх темного, зеленого или синего камзола. Коронованный оперся на перила балкона и протянул руку к толпе, которая ответила ему поднятыми над головой растопыренными пятернями — знак сверкающей звезды — и восторженными воплями:
— Ва-лен-тайн! Ва-лен-тайн!
Шанамир тоже кричал:
— Ва-лен-тайн! Лорд Валентайн!
Старшего затрясло от отвращения.
— Подумать только! — забормотал он. — Вопят, словно само божество спустилось поужинать в Пидруде. А ведь он всего-навсего человек. Когда его кишки полны, он их опорожняет, верно?
Мальчик всплеснул руками.
— Он Коронованный!
— Это для меня такое же ничто, как я для него — меньше, чем ничто.
— Он правит! Он следит за справедливостью, отгоняет хаос. Ты сам это говорил! Разве такое не заслуживает уважения?
— Уважения — да, но не поклонения, как богу.
— А что в этом нового? Отец рассказывал мне, как было в старину. Коронованные существовали всегда, еще на Древней Земле, и знаешь, как им поклонялись? Почище, чем богу!
— И знаешь, чем все кончалось? Одних убили их же рабы, других отравили собственные министры, третьих задушили жены, были и такие, которых свергли подвластные им народы, — и всех забывали в одночасье!
Валентайна душила злость и он с отвращением сплюнул.
— Множество стран на Древней Земле обходилось без коронованных. Зачем они на Маджипуре, эти сумасброды — старый и страшный Понтифик, прячущийся ото всех в Лабиринте, посланец скверных снов Сувраеля! Нет, мальчик, может быть, я и глуп для понимания всего, но уж для поклонения Коронованному достаточно умен. Это не что иное, как безумие! Послушай-ка эти вопли! Даже близкого им мэра Пидруда они так не приветствуют.
— Коронованные нам нужны, — настаивал погонщик, — этот мир слишком велик, чтобы им руководили только мэры. Нам нужны великие и могучие монархи, почти равные богам, чтобы держать все в руках. Смотри, смотри!
Мальчик снова показал на балкон.
