Кстати, по поводу безопасности полетов. Сначала, после бурных сцен расставания с родителями, мы все никак не могли взлететь: то у них электричество вырубится, то энергия, то еще хрен знает что. Ожидание тянулось страшно медленно. Народ мрачно шутил, что это П*** хочет снять нас, прогульщиков и подделывателей подписей, с самолета. Никотин дал волю воображению и тут же принялся рассказывать анекдот про мужика, заблевавшего самолет, а Никита с Женькой предавались воспоминаниям, где какой самолет рухнул и почему. Я, само собой, принимала живейшее участие в разговоре. Мы и сами не заметили, как на нервной почве слупили весь запас конфет, предназначенных на взлет. Но вот, наконец, наш Air France не спеша вырулил на взлетную полосу, подрагивая на неровном полотне, постоял в небольшой очереди, и, разогнавшись, взлетел! Женька тут же принялась на весь самолет громко поздравлять меня с первым полетом, французские пассажиры неодобрительно косились на нас, а меня просто распирало от счастья!
Но, пожалуй, самое большое потрясение мы испытали тогда, когда в CDG взгляд выловил в редких встречающих до боли знакомую красную жилетку… Перед нашими изумленными взорами материализовался… кто бы вы думали? – Илья собственной персоной! Рядом с ним обнаружилась аж парочка наших гоблинов – Флориан со своей неизменной ухмылочкой и растеряша Эрвенчик.
Честно говоря, если бы не Илья, я просто не представляю, как бы мы тащили наши баулы от станции Антони до соседнего городка, где и располагалась Ecole Centrale Paris – место, где мы должны были просуществовать 6 дней и, если повезет, выжить.
По приезде в кампус нашлись и все остальные. Они почти не изменились, за исключением пижона Себастьяна, превзошедшего на этот раз самого себя – челка и макушка оказались высветлены в какой-то немыслимый блондинистый цвет, из-за чего он стал отчетливо походить на педика (и что ввергло в глубокий шок всю женскую половину). Но это, в сущности, было уже неважно, поскольку Илья тут же утащил нас с Женькой гулять по ночному Парижу. Та еще авантюра, но мы были не в силах отказаться – да мы просто рвались туда! И никакие преграды не могли нас остановить: ни тяготы перелета, ни последний поезд…
Итак, наш ночной маршрут благодаря тому, что Илья, как он сам выразился, «местный», был насыщен под завязку: Trocadero – вид на Tour Eiffel – Arc de Triomphe – Champs Elyssees – Concorde – Vendome – Opera… и все это – огромное море огней! Вообще, Париж гораздо привлекательней выглядит именно ночью: не видно огрехов архитектуры, облупленной местами краски на фасадах домов и мусора на улицах. (или например, нарисованного фасада в реконструируемой части Ritz – если бы Илья не поделился с нами этой новостью, мы бы так ничего бы и не разглядели в темноте).
К слову: уже через пару часов нашего пребывания в взлелеянной в мечтах Франции у меня сложилось стойкое впечатление, что Париж – это метро и негры. За истекший час мы успели покататься по ветке В6 ни много ни мало 3 раза и вволю насмотреться на «загорелых».
Происходило это так: покидав куда-то вещи, мы отправились на устроенную в честь нашего приезда «пьянку»: пару шампанского и орешки на 16 человек. Однако пьянка в таких масштабах не входила в наши с Женькой планы, и поэтому когда на сцену выступил Илья, мы, не раздумывая, рванули в город, сожалея только о том, что не удалось вытащить еще и Катю. Ну да, обидятся на нас наши гоблины, но, как любит говорить Робин: «а что делать?»
В результате гоблины даже не почесались, куда это мы испарились на ночь глядя, одни, в незнакомом городе (это нам-то незнакомом?!), без денег и документов. А зачем? Они тихо посидели и разошлись. (то есть французы отправились спать, а русские начали по-русски отмечать свой приезд). Зато обиделся Никита, который собрался было идти с нами, но потом куда-то делся. Да, по пути на станцию мы встретили своего лионского (!) знакомого Кристофа, шедшего куда-то по делам. Естественно, на эти дела он забил, что еще раз подтвердило избитую истину, что женское обаяние в двойном размере способно горы свернуть!
Ну так вот, мы топали по ночному Парижу и горланили «Ооо! Champs Elyssees!», упиваясь непривычными впечатлениями. Мечта всех времен и народов наконец-то сбылась: МЫ – В ПАРИЖЕ! Как ни странно, никаких диких восторгов не испытываю, наверное, потому что в них (мечтах) мы там уже минимум полгода, с приезда французов. Хотя Женька клянется, что уже два месяца, как она оттуда вернулась. Но, так или иначе, взгромоздившись на парапет на Trocadero, откуда открывается впечатляющий вид на Tour Eiffel, сияющую огнями, как новогодняя елка, я только теперь почувствовала, почему Париж считается городом вечного праздника. Повсюду фейерверки огней, кафешки прямо на тротуарах, маленькие ресторанчики, повсюду цветы, машины, люди… – и все это куда-то движется, переливаясь разноцветными огнями, отовсюду слышен многоязыкий бавардаж… Хотя – и это странно – ощущение такое, как-будто я дома, в городе, в котором живу уже много лет, до того органично я в него вписалась…
2-й день нашего пребывания в воспетой в мечтах Франции можно охарактеризовать следующей фразой: «лучше б я умер вчера!»
Утром выяснилось, что я охрипла. Моей жалкой попытке оправдаться, что я не пила и не курила, никто не поверил, поскольку остальные судили по себе. О том, что происходило в Сентрале минувшей ночью, мы узнавали частично со слов участников пьянки, а частично, руководствуясь собственными впечатлениями. Повеселились они на славу, то есть до утра. Что там у них происходило в точности, мне никогда не узнать, потому что никто из народа этого полностью не помнил. Сначала компашка, состоящая из Никотина, Ольги и Вересова, гуляла вокруг Сентраля, потом, то есть где-то в 2 часа ночи, ребята вломились к нам в комнату (мы как раз только что пришли) с 2-мя бутылками пива. С воплями «это вам, девчонки!» они грохнули пиво на столик, и, пропустив мимо ушей наши уверения, что мы пива не хотим, так же стремительно удалились. Ольга к тому времени уже где-то отдыхала, может быть, даже в своей комнате, история умалчивает, а вот Вересова с Никотином мы слушали аж до 6 утра, безрезультатно пытаясь заснуть.
В коридоре то и дело кто-то падал и матерился, единственный француз, имевший «счастье» жить на том же этаже, тоже матерился и в отчаянии грыз подушку, я проклинала все пьянки, которые есть и еще будут…
Короче, утром всем было хорошо. Первым делом к нам пришла Катя с сумкой, где хранились остатки водки, уцелевшей после вчерашнего. (А у нас ведь впереди был еще Лион и горы…!) Времени было в обрез, нас уже ждали остальные, и поэтому Катя ограничилась одной короткой, но емкой фразой: «Водку надо спрятать от ребят, лучше всего у вас». Спрятав НЗ, мы, как прирожденные заговорщики, присоединились к остальным и под предводительством Робина двинули в Город Своей Мечты.
Для тех, кто не знает, что первым делом нужно делать, оказавшись в Париже, поясняю: бежать в Российское Посольство за деньгами спонсоров! Что мы и сделали. Мгновенно опознав монументальное бетонное здание в самом конце 16-го округа, наша тусовка тут же стала ломиться в первую же дверь с криками «пустите в Россию!» Там на доходчивом русском языке нам посоветовали идти куда подальше, потому что ни про какие деньги они не слышали и слышать не желают. Робин на это ответил: «Ну ладно, тут еще один вход есть», и мы потащились к этому второму входу, предварительно повиснув на посольском заборе, чтобы запечатлеть этот исторический миг для потомков. Через 2 часа выяснилось, что деньги нам должны были дать вообще в другом месте, это снимало проблему, и все облегченно вздохнули, потому что теперь могли заняться нормальным туризмом.
Знаменитая на весь мир Tour Eiffel, честно говоря, производит впечатление! Особенно снизу, когда смотришь вверх так, что шею начинает ломить: все эти хитросплетения метровой толщины железных прутьев, издалека кажущихся легким кружевом, уходят куда-то ввысь, и вообще создается противоречивое впечатление чего-то очень легкого, но монументального. На уровне первого этажа красовалась неоновая надпись, если верить которой, до начала 2000 года оставался 831 день.
Уже наверху, геройски преодолев весь путь до 2-й площадки на своих двоих, мы разбрелись по сторонам света и сувенирным лавочкам. Женька умудрилась отбиться от остальной толпы, и когда нашлась, рассказала о своей милой беседе с охранником. Прикол заключался в том, что в самый разгар беседы, ведшейся на французском, к Женьке подошла пара здоровенных бритых амбалов в цепях и с ходу на нормальном русском поинтересовалась: «Девушка, он вас обижает?» Женька выпала в осадок, но все же сказала, что нет, не обижает. На что амбалы ответили, что если вдруг кто начнет обижать, они придут и с этими… (непереводимый фольклор) разберутся. В итоге выяснилось, что это минская братва на каникулах.
