– Мы можем осмотреть это сооружение изнутри. Думаю, вам будет интересно, – предложил Секач.
– А на нас не набросятся эти ваши штрафники? – спросила Лиана.
Двести гномиков опять потянули за канат бровь Секача.
– Штрафники не набросятся, – сказал он.
Лиана оглянулась на Дионисия Тиграновича. Она была уверена, что старичок откажется, но тот, что-то соображая, покусывал губки:
– Почему бы не посмотреть? Когда Гай обещал приехать?.. Ага, значит, два часа у нас еще есть!
В торопливом его голоске, в потупленных глазках, в том, как он при этом повел маленькой ручкой, Лиана уловила спешку. Белдо проявлял явное желание все тут изучить и разнюхать, причем почему-то еще до появления Гая. Любопытно.
Секач кивнул и по асфальтированной дорожке направился к внутренним воротам. Кирпичный тоннель с полукруглыми сводами уводил в глубь форта.
– Тут как в подводной лодке. Отсек переходит в отсек. Здесь арсенал. Дальше казармы. В конце коридора – изолятор, – пояснил Секач.
Лиана покосилась на массивную круглую дверь с рычаговым запором. Подобные двери она видела только в банковском хранилище, когда студенткой проходила учебную практику.
– Не мощновато для изолятора?
– Осторожность никогда не помешает, – уклончиво ответил Секач и провел их в длинное помещение, разделенное надвое прозрачной перегородкой. Вдоль стен висело десятка два легких скафандров, к каждому прилагался шлем с защитным стеклом.
– А надевать их обязательно? – спросила Лиана.
– Нет. Но очень желательно.
Лиана натянула скафандр. Секач помог ей разобраться с застежками и молниями, а потом быстро и привычно облачился сам. Дионисий Тигранович справился со своим скафандром без всякой помощи, хотя и пролепетал на всякий случай, что ужасно бестолковый и ничего не понимает во всех этих штучках.
Едва они вышли в коридор, как замигала красная лампа. Открылся тяжелый, утопленный в стену люк. Снизу по крутой лестнице поднимались четверо. Все они были облачены в скафандры и в шлемы, закрывающие лица. У люка группу ждали восемь вооруженных берсерков. Они сомкнулись вокруг четверки и куда-то их повели.
– Ребятки вернулись! Вели ремонтные работы на нижних уровнях. Пройдут сейчас осмотр – и, если все в порядке, на обед! – посмеиваясь, сказал Секач.
Когда берсерки проходили мимо, Лиана, оказавшаяся лицом к лицу с одним из поднявшихся, сумела разглядеть его сквозь стекло шлема. Ее удивило, что у берсерка была красная борода.
– Красная борода, – машинально сказала Лиана.
– А-а… борода… – рассеянно повторил Секач, явно не понимая, о чем она. Голос его звучал из динамика внутри шлема Лианы. – Давайте-ка вниз, пока не перекрыли проход!
Он свернул на лестницу, по которой только что поднялась группа. Лестница была узкой, вбуравленной в толстые своды.
– Сколько лет я уже здесь! – сказал Секач. – Признаться, не по своей воле сюда попал… Сцепился по молодости с одним типом. Горячие были ребятки. Он за топор – я за шестопер… Угодил в штрафбат. А через годик подранили меня… Мазнуло что-то сквозь защиту: я вроде ничего, на ногах, а товарищи уж навалились и куда-то тащат. Засунули первым делом в карантин!
– Это то же, что изолятор? А вас туда зачем?
– Так положено… Бывает, пустяковая ранка, а начинает с человеком невесть что твориться – и все, нельзя его выпускать. Ну а мне повезло. Хоть щупальцем и задел, но не внедрился. Через месяц выпустили меня, должен был я уже в форт возвращаться, и тут вызывает меня к себе Тилль… Говорит: пока ты, Лева, в карантине был, начальник твой на понижение пошел… в могилу… не хочешь ли занять его место? Псиос, деньги – все у тебя будет! И вот уж сколько лет я тут!.. А теперь, выходит, и сам Тилль на понижение пошел, а я на повышение… Вот оно как сложилось!
Секач удрученно крякнул, однако особой горечи в голосе у него Лиана не обнаружила.
– В штрафбате ведь не только берсерки? – спросила она.
– Берсерки – это наш костяк. Боевые маги тоже попадают… Инкубаторов частенько к нам заносит, растворенных… Много кого! Некоторые ухитряются слиться с несколькими закладками зараз! Такая жадность их одолеет – ну все подряд закладки хапать! Как-то один, худенький такой, шестерых уложил за минуту. Другой стал размером с бегемота, разрывал скотомогильники и поедал павший скот… По мне, если уж берешь не свои закладки – рассчитывай свои силы!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лиана резко остановилась.
– И что? Все они у вас служат? – спросила она с ужасом.
– А что делать? Тех, кто поопаснее, мы, конечно, из подземий не выпускаем. Иной раз обходчик пропадет – так ты уж думаешь: то ли гость его прибрал, то ли кто-то из своих. – Секач покачал головой.
Они продолжали спускаться. Лестница вела в тоннель, ярко залитый электрическим светом. Через каждые двадцать-тридцать метров – опускающиеся решетки. Перед решетками – бронеколпаки с амбразурами.
– Для пулеметов? – любознательно спросил Белдо.
– Для огнеметов. Какой тут от пулемета прок!
Секач толкнул ногой один из ближайших колпаков. Вокруг огнеметного отверстия он был покрыт жирной копотью. Поверх же копоти словно застыл разлившийся канцелярский клей. У Белдо создалось впечатление, что этот клей – хотя бы частично – должен был попасть и под бронеколпак.
Дальше тоннель плавно закруглялся. В нескольких местах от него отходили ответвления. Два из них были наглухо перекрыты: одно заложено мешками с песком, другое – плоскими, скрепленными между собой бетонными блоками.
– Наша боль, – пожаловался Лев Секач. – Каждый год приходится долбить все новые тоннели, а это ослабляет защиту. Сильное искушение просто взять и намертво завалить все тоннели – но нельзя. Нужно постоянно осматривать и выскабливать, не то хуже будет. Так вот и возимся с утра до ночи. Выгребаем грунт, прокаливаем его, выжигаем и помещаем в бетонированный отвал…
Они прошли еще немного. Щиток шлема Лианы запотел изнутри. Ощущение пространства стало иным. Лиана двигалась будто внутри целлофана. Скафандр издавал звук трущегося лыжного комбинезона.
– Это от холода! – сказал Секач. – Холод идет вон из тех трещин… Абсолютный ноль по шкале Кельвина – это минус двести семьдесят три градуса по Цельсию. Здесь, в главном тоннеле, конечно, потеплее будет, где-то минус шестьдесят, а уж сколько там в самих трещинах, никто не ведает. А еще немного пройдем – будет жарко.
И правда, еще через десяток шагов Лиане почудилось, что гель внутри скафандра становится мягким и оплывает. Лиана остановилась. Рядом, похожий на старенького мальчика, прыгал в скафандре Белдо.
– Тут вот еще какая штука с этими тоннелями! – продолжал Секач. – Мы привыкли, что железо твердое, вода жидкая и так далее. А ведь все от температуры зависит и от давления. Французы в 1812 году почему все в тряпье кутались? Шинели у них развалились! Пуговицы на шинелях оловянные, а олово при минус пятнадцати осыпается! Понизим температуру градусов на тридцать – жидкими у нас останутся только нефть и густые соляные растворы. Еще больше понизим температуру и повысим давление – потекут реки из жидкой угольной кислоты. Повысим температуру на сто градусов – не станет даже твердой серы… А тут, в глубине скал, – и холод, и жар, все вместе! Здесь-то ничего еще, в самих тоннелях, терпеть можно, а вот трещины… что там внутри – кто его знает? – Секач сердито дернул подбородком, показывая на мелкую сеть трещин. Из нижних трещин, шипя, поднимался газ.
– Что за газ? – спросил Белдо.
– У химиков наших спросить надо. Я думаю: граниты где-то снизу плавятся! В одном кубическом километре гранита двадцать шесть миллионов кубических метров воды, пять миллионов кубических метров водорода, десять миллионов кубических метров угольной кислоты, а также много азота, метана и много чего еще. А в школе учат: гранит – камень! – Глава берсерков усмехнулся, что стоило невидимым гномикам, управляющим его лицом, просто титанических усилий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Это все из-за болота? – спросила Лиана.
– Да. Болото просачивается. Там у них не поймешь, где жар, где холод, где все вместе! А вы говорите: почему слой бетона у нас больше, чем в чернобыльском саркофаге!
