Толпа прилетевших с Колумба редела. Пассажиры, перестав быть таковыми, уже подстроились к ритму земного города, уже ассилилировались с теми, кто не покидал Москву, уже начали думать о делах повседневных, забывая веселье курортной планеты.
В километре от порта громадный транспортер буксировал челнок по взлетному полю, и так же медленно и размеренно «синт» толкал свою тележку, не глядя в ту сторону, где надрывались двигатели монструозной машины.
До распылителя было уже подать рукой, однако рабочий услышал странные звуки, доносящиеся из глухого закутка между низенькими постройками. «Синт» насторожился. На территории не должно быть посторонних — это аксиома. Но в темном тупичке кто-то был. Рычание — не рычание, не разобрать. И вроде как стонет человек.
Биоробот бросил свою поклажу и осторожно, вдоль стены подсобки, подкрался ко входу в узкий коридорчик.
Рычание перешло в сдавленный кашель. Борьбы, кажется, там не было. Но оставить без помощи человека, предположительно в ней нуждающегося, «синт» не мог. На этот счет в мозг его была заложена жесткая программа.
Рабочий наладил связь с напарником и тихонько попросил подкрепления. В закутке затихли. Помедлив несколько секунд, биоробот решился сделать шаг вперед.
— Р-р-р… я-а-а-ап… яп… р-р-р! — с остервенением рыгнула темнота.
А потом «синт» закричал.
Когда на место происшествия подоспели другие биороботы, они обнаружили бедолагу лежащим навзничь, без сознания. Кроме него, в тупике не было больше никого.
* * *
Он мчался навстречу закату.
Желание было одно: чтобы все запланированное осуществилось…
Легко было бежать. Так легко, что можно было одновременно думать, вспоминать. Ни одышки, ни усталости.
Солнце… Не всегда оно было таким над Москвой!
Ему повезло стать свидетелем отключения Фильтросферы. Сколько же времени минуло с тех пор? Кажется, полвека… Он был совсем мал. Родители взяли его с собой посмотреть уникальное событие. За шесть лет до Москвы Фильтросферу отменили в Нью-Йорке, и сопровождалось это действо грандиознейшим шоу. Американцы любят и умеют веселиться от души. А все почему? Миграция! История помнит и других американцев, но было то в незапамятные времена…
Тогда он стоял возле матери и в тревоге, с холодным комком в животе, таращился в серебристые небеса. Фильтросфера, которая была создана полтысячелетия назад с целью защитить город от радиации, переливалась перламутром. А тот тускло-золотистый комочек — это, как говорили взрослые, и есть Солнце. Они видели светило, выезжая за пределы Москвы, но не иначе как через прозрачную, чуть затененную крышу автомобилей или флайеров.
Все, что за пятьдесят лет, казалось, ушло в глубокие лабиринты памяти, сейчас являло себя удивительными подробностями…
Обращение президента, которая правила на тот момент Столицей Содружества:
— …По решению Галактического Союза и вследствие проведенных испытаний, доказавших, что радиационный фон Земли за последние десятилетия классифицируется как «условная норма», Фильтросфера над Москвой должна быть снята сегодня, 21 марта 951 года, ровно в 17.00 по местной широте…
Реакцией толпы на речь Эды Солло были оглушительные рукоплескания, крики, свист.
Он даже не представлял, кто и каким образом «отключит» Сферу. Ему казалось, что президент просто отдаст голосовой приказ. Четырехлетний ребенок не подозревал, сколько трансформаторов и стабилизаторов и на скольких засекреченных станциях сейчас, после тщательной к тому подготовки, синхронно прекратят свою работу — навсегда…
Навсегда ли? Может быть, может быть… Тогда он испытывал безмятежную уверенность: конечно, Фильтросфере не вернуться! Поколение Х века Эпохи Мира уже очень смутно представляло себе, что такое «ядерная зима» и «жесткое излучение». Фильмы Наследия воспринимались как страшные сказки.
Но теперь былой уверенности не было, ой не было!
Он даже встряхнул головой и фыркнул, отгоняя черные предчувствия. Нынешние люди изменены генетически, но выход ли это? Иногда ведь даже страх перед самоуничтожением — не преграда. История сухо иллюстрировала данный факт ослепительными вспышками над Древними Россией, Америкой, Францией, Испанией, Ближним и Дальним Востоком, Австралией, арабскими территориями Африки… В анналах памяти Главного Компьютера этот период называется «Завершающей войной». Без малого тысячу лет назад была поставлена беспощадная точка в жизни многих людей Эпохи войн и катаклизмов. Медленно, тягостно начался новый отсчет…
…Вот влюбленная парочка — два пуделя. Настолько увлечены друг другом, что даже не обратили на него внимания. И как он раньше не догадывался, что они умеют разговаривать? Не на этой скудной и лживой кванторлингве, а каждым своим движением, каждым взглядом.
Прыжок — уход — задорное поддразнивание:
— Ты меня любишь, мой матерый волчище?
Черный пудель прихватывает зубами нижнюю челюсть подруги, и они с упоением выкручивают друг другу головы, заставляя насторожиться андроидов-выгульщиков, которым невдомек, что таким образом ухажер отвечает своей невесте:
— Радость моя, я весь твой, до кончиков когтей!
Он, сторонний наблюдатель, следит за игрой собак почти с завистью. Пуделям нет дела до окружающих, они просто живут и наслаждаются жизнью…
— Это светило, радость моя, — оно тоже твое!
Они валятся в траву на газоне (как мало таких парков и сквериков осталось в центре города!) и, нежно покусывая друг друга, щурятся на солнце. Потом на несколько секунд, очарованные, замирают, глядя в небо…
…Так же и он смотрел тогда на тускло-золотистый комочек в серебряных небесах Фильтросферы. И этих двух собак не было еще в помине.
Будто встарь, на башне реконструированного Кремля загудел набат. Последний удар колокола возвестил точное время — пять часов вечера. С последним ударом мир стал другим.
Толпа охнула, в едином порыве шевельнулась. Люди застились руками — и яркое, великолепное, бесстыжее солнце явило себя на лазурном куполе. Именно «куполе», ведь пройдет много лет, прежде чем горожане отвыкнут называть небо словом, которым испокон века называли Фильтросферу. Солнце сияло уже в треть своей весенней мощи, клонясь к закату, но многие решили, что ослеплены. Да, очевидцам навсегда запомнился тот вечер весеннего равноденствия…
…До места назначения нужно преодолеть еще пол-Москвы.
Утомившись, он перешел на шаг. Становилось все темнее, солнце уже давно, подобрав лучи, с королевской неторопливостью сошло по другой стороне дальних холмов, за перевал, в какие-то неведомые чертоги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
