Перед самой дверью квартиры Колобов неожиданно сказал:
– Извините за возможный беспорядок в квартире, товарищ подполковник. Олег – холостяк.
– О чем вы говорите, Сергей Васильевич, – успокоил его Яковлев. – Только сначала войти надо…
– С этим проблем не будет, – кивнул Колобов и достал ключи.
– Не доверяли братцу? – поинтересовался Яковлев.
– Почему же? Просто такое правило. Квартира же не его. Это, скорей, комфортабельное общежитие.
Владимир Михайлович уважительно кивнул: видно, мол, фирму по полету.
Дверь была обычная: без дополнительной решетки, без брони и сигнализации. «Пожалуй, и в самом деле Олег Колобов не был особо ценной фигурой ни для фирмы „Каскад“, ни для концерна „Кононг“, ни для возможных недоброжелателей или конкурентов», – отметил про себя Яковлев.
Но все в этом мире относительно. Квартира, которую занимал не самый значительный сотрудник фирмы, была роскошно обставлена и снабжена спутниковой связью. Правда, порядок в ней был как раз такой, о котором предупреждал Колобов. Жилище представляло собой заполненную хламом, пустыми бутылками и аудио-видеоаппаратурой берлогу славянина-холостяка без аристократических привычек и денег на прислугу.
– Вот видите… – заметил вполголоса Сергей.
– Это ничего. В этом бардаке есть утешительный момент.
– То есть?
– Грубо говоря, это означает, что ваш братец не попал в лапы жестокосердных профессионалов, которые после выноса тела оставляют в квартире идеальный порядок. Кстати, вы были здесь после того, как обнаружили исчезновение… э-э… Олега Васильевича?
– Да, конечно. Я должен был узнать, почему он не явился на службу.
– Как у вас с памятью?
– Пока не жалуюсь, а что?
– Посмотрите внимательно, не изменилось ли что-нибудь со времени последнего вашего прихода сюда. Может, что-то лежит не так или вообще пропало…
– А, понял!
Пока Колобов с глубокомысленным видом изучал оставленный в квартире бардак, Яковлев прошелся туда-сюда по квартире, приглядываясь, а иногда даже принюхиваясь. На кухне в мойке из нержавейки стояли два бокала с остатками желтоватого напитка. Хищно раздув ноздри, он втянул носом застарелый запах шампанского. «Значит, – прикинул он, – шерше ля фам. Два мужика не станут оскорблять свои утробы слабенькой шипучкой из хрупких бокалов. Не будут также использовать в качестве закуски шоколад. Вон фольга от него валяется прямо на столе. По всему видать, девица не из домовитых и хозяйственных, которую затем хочется взять в жены. Вот и след от помады на одном из бокалов. Слава Богу, пятен крови нигде нет».
Яковлев вошел в гостиную.
Колобов стоял посреди комнаты и шарил взглядом по мебели, но без энтузиазма.
– Как успехи, Сергей Васильевич?
Тот пожал плечами.
– Знаете, однозначно трудно сказать. У Олежки куча всякого тряпья, шмотки – его слабость. Но, кажется, так все и было, когда я его хватился…
– Ценности? Дорогая одежда? Аппаратура?
– Ценностями он еще на начал увлекаться, – улыбнулся Колобов. – В соболях не ходил, магнитофоны, кажется, на месте.
– Оружие?
– Откуда?
– Его работа, судя по всему, связана с определенным риском. Надеюсь, вы не будете мне рассказывать, что не добились разрешения хотя бы на газовые пистолеты?
– Не буду. Имеем разрешение, и не только на газовые. Но у нас, как и у вас, товарищ подполковник, оружие выдается только на время работы и сдается, когда работник отправляется домой.
– И все честно исполняют приказ руководства?
Колобов помолчал.
– Признаться, об этом не думал.
– Почему?
– Это слишком серьезное нарушение, за которым следует увольнение без всяких поблажек.
– А если человек попал в неприятную ситуацию и хочет выпутаться из нее самостоятельно? Мне кажется, вы не хотите рассказывать об увлечениях брата до того времени, как прибрали его к рукам.
– Да, – мрачно признался Колобов. – Потому что Олег болтался в «быках» у Коли Слизовского, пока я не вытащил его оттуда. Слыхали о таком?
– Отчего же нет? Кличка – Скользкий. Воюет с чеченами за контроль над «Палас-отелем».
– Да, МУР есть МУР! – с неподдельным уважением заметил Колобов и предложил: – Если у вас есть еще немного времени, подскочим в офис, уточним, сдал ли Олег оружие?
– Поехали, – согласился Яковлев.
Ангелина Иванова, шеф редакции политических программ студии «Спектр», выглядела моложе своих сорока двух лет, причем совсем не было заметно, каких усилий ей это стоит. Одета она была, как и все в телекиношной тусовке: с изящной небрежностью, но дорого. Лишь узкая полоска черной косынки поверх лба напоминала о том, что дама в трауре.
Строгая меблировка офиса и неудобные, с прямыми жесткими спинками стулья для посетителей намекали на то, что хозяйка кабинета не склонна к праздным разглагольствованиям. Тем не менее Турецкий все же сначала выразил соболезнования начальствующей вдове.
Та сухо поблагодарила.
– Позвольте узнать, – спросила она, – чем вызван ваш интерес к этому происшествию? Насколько мне известно, никто не оспаривал заключения ГАИ о несчастном случае.
Турецкий к такому вопросу не был готов. Пришлось мямлить старшему следователю по особо важным делам:
– Видите ли, Ангелина…
– Все зовут меня просто – Ангелина.
– А как же субординация?
– Путем правильного употребления местоимений «ты» и «вы», – уточнила она.
– Вас понял, – кивнул Турецкий. – Дело в том, что выводы Нарофоминской прокуратуры и областной ГАИ носят, скажем так, предварительный характер. Эти выводы пока никем не оспорены и потому остаются в силе.
– Почему – пока? – насторожилась вдова.
– Кое-кто сомневается, что имел место несчастный случай, – таинственно заметил Турецкий.
– Кое-кто? – хмыкнула Иванова. В голосе ее явно прозвучал скепсис: следователь, дескать, по особо важным делам – и толком не знает расследуемого дела.
– Вы проницательный человек. Неужели вы думаете, что Генеральная прокуратура заинтересуется рядовым дорожно-транспортным происшествием?! – с не меньшей долей скепсиса заметил Александр Борисович.
– Что же в этом деле нетипичного, не рядового, кроме одной жертвы? – вскинула брови Иванова.
– Все, – многозначительно изрек Турецкий.
Он не спускал глаз с Ангелины. Если она знает о смерти своего мужа больше, чем написано в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, полагал следователь, то, может быть, ей не удастся этого скрыть. Вдова, в свою очередь, смотрела на него с неким досадным удивлением. Она взяла со стола пачку сигарет и достала одну, коричневую и длинную, как тростинка.
– Александр Борисович, зачем вы напускаете тумана? Отнимаете мое время и свое тоже. Я только-только пришла в себя, вошла в рабочий ритм. А вы являетесь и начинаете говорить загадками!
– Ну отчего же загадками, – улыбнулся Турецкий. – Генеральный прокурор сомневается в нелепой случайности этой трагедии. А моя скромная обязанность – проверить обоснованность его сомнений.
Ангелина усмехнулась и затянулась сигаретой.
– Если бы это не звучало кощунственно, я сказала бы, что наконец Юра добился желаемого веса в обществе сильных мира сего!
– По-моему, в последнее время ваша компания не страдала от невнимания властей. Не прежний ли генпрокурор был столь к вам внимателен, что наслал на вас следователей? – поинтересовался Турецкий.
– А-а, вы об этом? Никому не пожелаю такого внимания! Хорошо, хоть оборудование не арестовали! В его стоимости половина денег – наши личные сбережения. Форма собственности – акционерное общество закрытого типа, поэтому никто не помог нам подняться!
– Но, как мне сказали, на последних президентских выборах ваш муж поставил на верную лошадку…
– Да. Благодаря этому теперь не приходится обивать пороги чиновников, сами звонят и предлагают помощь. Юра все сделал для своей фирмы. Все, что мог. Но такая уж у него несчастная карма: ушел как раз тогда, когда его мечта исполнилась…
Вдова опустила глаза.
Ангелина ошиблась, употребив замысловатое словцо. Турецкий как раз очень даже хорошо представлял себе, что такое карма и вообще восточная религия. К тому же многолетний опыт следственной работы подсказывал ему, что умышленное убийство редко бывает связано с буддизмом, особенно в европейском регионе.
– Вы предполагаете вмешательство сверхъестественных сил? – после небольшой паузы спросил он. – Вы правы лишь в том случае, если у вашего мужа не было врагов.
– Вот как? Любопытно! – насторожилась Ангелина.
– Дело в том, – продолжал Турецкий, – что автокатастрофа произошла на таком участке дороги, где она в принципе не могла случиться.
– И только на этом основаны сомнения генерального прокурора? – удивилась Ангелина.
– Когда речь идет о продюсере телекомпании, которой заинтересовался сам Президент, этого вполне достаточно. Поэтому, чтобы не отвлекать больше вашего внимания, я задаю вам, Ангелина, лишь один вопрос: если бы вы сами сомневались в случайности этой смерти, кого бы стали подозревать в первую очередь?
