Сосед показал на верхнюю полку. Там кто-то спал, накрывшись с головой. Виден был погон с тремя сержантскими лычками, из-под шинели торчали широкие подошвы сапог.
Костя взял чайник, болтнул его, но чайник был пустой и лёгкий.
Они подъезжали к станции. Светлана прижалась к окну, высматривая что-то на перроне. Как только поезд остановился, она вдруг сорвалась с места, схватила чайник и, быстро сказав: «Я сейчас», — исчезла в коридоре.
— Куда ты? Стой, стой!
Девочка мчалась по платформе, прямо к баку с кипячёной водой, около которого уже образовалась очередь.
Бежать за ней вдогонку было бы смешно и глупо. К тому же это было недалеко. Наполовину сердясь, наполовину забавляясь, Костя увидел, как девочка подошла к баку, стала пробираться вперёд и как вдруг расступились перед ней со смехом парни в гимнастёрках, а один взял у неё чайник и налил кипятку.
Осторожно обмотав платком ручку, Светлана понесла чайник назад.
Когда она вошла с сияющими глазами и, поставив, чайник на стол, сказала: «Вот! Пейте!», — у Кости даже не хватило духа бранить её.
— Ты всё-таки так не делай другой раз, — сказал он, — поезд уйдёт, а ты останешься. Ты что им говорила? Почему они вдруг тебя вперёд пустили?
— А я им сказала: «Товарищи военные, пустите ребёнка без очереди. А то поезд тронется, вы-то на ходу можете вскочить, а я нет!»
Костя засмеялся и стал развязывать свой мешок.
— Есть хочешь?
— Эге! — послышался голос сверху. — Я вижу, здесь чаёвничать люди собрались?
С верхней полки наклонилось добродушное лицо, такое загорелое, что брови и усы казались светлыми полосками на медно-красном фоне.
— Присоединяйтесь, товарищ сержант, — сказал Костя. — Мы тут похозяйничали у вас немножко.
— Хозяюшка у вас больно хороша, товарищ младший лейтенант!
Светлана поела с аппетитом, а Костя только выпил две кружки горячего чая и опять уселся, нахохлившись, в своём углу.
Сержант предложил ему лечь на верхнюю полку, но Костя отказался. Сержант подумал, покряхтел, спросил сам себя удивлённо: «Сколько может человек спать?!», — перевернулся на другой бок и опять заснул.
Костя думал с досадой, что без доктора всё-таки не обойтись, придётся сойти где-нибудь на станции и потерять несколько часов до следующего поезда.
Сегодня уж как-нибудь надо потерпеть, а завтра прямо с утра узнать…
Светлана сидела у окна, подперев руками подбородок. Большое багровое солнце скрылось за лесом. Закат был тревожным. Лохматые тучи метались по небу, как языки пламени, раздуваемые ветром.
На востоке небо было спокойное, прозрачно-синее, там медленно вставала луна, такая же большая и круглая, как солнце.
И казалось, что поезд убегает от тревожного зарева войны и торопится навстречу спокойной луне, в мирную жизнь…
В вагоне темнело, соседи дремали, кто сидя, кто лёжа.
— Ложилась бы ты, — сказал Костя.
Светлана зевнула и спросила:
— А вы?
— Я здесь посижу.
Она стала устраиваться, подложила вместо подушки под голову узелок.
— Где шинель твоя? — спросил Костя. — Накройся. Ночью холодно будет.
— Какая шинель?
— Которую тебе Федя дал.
— Так она же в машине осталась.
— Эх, ты! — с досадой сказал Костя. — И я, дурак, плохой нянькой оказался.
— Я же не знала, что мне её насовсем дали, — оправдывалась девочка, — не могла же я взять… казённое имущество!
— Ладно уж, спи! — Костя накрыл её своей шинелью и опять сел в угол.
— Что вы, зачем? Вам холодно будет.
— Не будет холодно. Спи.
— Нет, будет! Не возьму ни за что! У меня кофточка тёплая.
Она села и отодвинула шинель.
— Вот что, Светлана, — сказал Костя. — Хватит тебе своевольничать. Говорят, так надо слушаться. «Кофточка тёплая»! Без единой пуговицы! Нужно же было так откромсать неаккуратно, прямо с мясом!
— Вы знаете, почему я их отрезала!
Она легла, повернувшись лицом к стене.
Костя молча закрыл её шинелью до самого подбородка. Светлана молча отбросила шинель.
— Лежи смирно, кому говорят! — прикрикнул Костя. — Нянчиться с тобой!
На этот раз Светлана исчезла вся, с головой, и под шинелью стало совсем тихо. Потом послышалось приглушённое всхлипывание и начал вздрагивать левый погон, который пришёлся сверху.
Сержант кашлянул на своей полке. Костя поднял голову и встретил его неодобрительный взгляд. С независимым видом Костя закурил и вышел в коридор. Он вернулся очень быстро, не докурив папиросы.
Сержант молчал и деликатно смотрел в потолок. Костя присел на скамейку. Левый погон продолжал потихоньку вздрагивать. Костя положил на него руку и сказал:
— Ну, перестань, не обижайся на меня, Светлана!
Светлана всхлипнула, судорожно и громко.
— Ну-ну! — Костя просунул руку под шинель, нашёл и погладил горячую мокрую щёку.
— Честное слово, нечаянно вышло! Не сердись… Не сердишься?
Маленькая рука нашла его руку и ответила лёгким пожатием: «Нет!»
— Будешь спать, да? — спросил Костя.
Рука ответила: «Да, буду спать, вот доплачу ещё немножко и буду спать».
Светлана действительно очень быстро заснула.
Заснул и сержант, после того как Костя решительно отказался воспользоваться его шинелью и верхней полкой.
А для Кости это была очень длинная и очень беспокойная ночь. В особенности холодно стало перед рассветом. Костя то сидел, поджав под себя ноги, то выходил в коридор и шагал от окна к окну. Впрочем, в коридоре казалось ещё холоднее — от лунного света.
Костя старался думать о Москве, о скорой встрече, но рука болела так, что даже думать мешала.
К утру трава за окном стала серебряной, а картофельная ботва на полях почернела и съёжилась.
Косте иногда казалось, что он засыпает, он даже начал видеть сны.
Поезд подходил к Московскому вокзалу; мама и Надя встречали его и радостно говорили: «Костя! Костя!». И почему-то ещё мужским голосом: «Товарищ младший лейтенант!».
Костя открыл глаза. Поезд стоял. Светлана теребила его за плечо.
— Костя, идите, только сейчас же, как можно быстрее идите на станцию! Больница совсем рядом — вот она, отсюда видно! Там очень хорошая докторша. Василий Кузьмич ей всё рассказал про вас, что вы не хотите, чтобы вас в госпиталь. Она сказала: «Пускай приходит, я его не съем!».
Костя спросил:
— Какой Василий Кузьмич?
Ах, да! Сержант с верхней полки… Уже подружиться успели!..
— Спасибо, товарищ сержант, только как же я пойду? Тогда пойдём вместе, Светлана, и возьмём вещи, ведь поезд…
Сержант сказал:
— Здесь долго будем стоять — часа два.
Светлана перебила:
— Василию Кузьмичу сам начальник станции сказал. А докторша говорит, что у вас, должно быть, остался осколок в руке и может начаться нагноение. Она говорит, что это опасно!
Костя встал, сержант накинул ему шинель на плечи.
— Оденьтесь, мороз был утром. Вот этот белый дом, вторая дверь. Видите?
Костя только сейчас заметил, что на Светлане надет женский ватник, в котором она совсем утонула, как в шубе.
— Откуда это у тебя?
— Докторша дала. Она очень хорошая.
— Ты говорила, Василий Кузьмич к ней ходил?
— А мы вместе.
Костя вернулся нескоро и, улыбаясь, протянул Светлане руку, ладонью кверху:
— Вот. Посмотри. На память мне дала. Правда, что хорошая докторша!
На ладони лежал крошечный зазубренный кусочек металла. Светлана осторожно взяла его, лицо её было очень серьёзно.
— Такой маленький, а как больно от него было! Костя, как, по-вашему, кончится когда-нибудь война?
V
Костя спал. Он отсыпался за обе эти бессонные ночи и за много других бессонных ночей. Спал то сидя, то лёжа. Просыпаясь, удивлённо повторял слова соседа-сержанта: «Сколько может человек спать?!» — и сейчас же засыпал ещё крепче. Окончательно проснулся Костя, когда кто-то громко сказал в коридоре: «Через два часа Москва!»
Светлана, аккуратно причёсанная, с подвёрнутыми рукавами нового ватника, наглухо зашивала свою кофточку без пуговиц, превращая её в джемпер.
Сержант, услышав, что Светлану нужно устраивать в детский дом, сказал:
— Эх, знаю я один детский дом в Москве! Товарища моего ребятишки там живут. Заведующая уж больно хороша!.. Какие письма отцу на фронт писала! Вот бы тебя, Светлана, туда устроить!
Костя спросил:
— А вы адрес знаете?
— Как же, знаю, конечно, сколько раз на конвертах видел… Какой же адрес-то?
Он посмотрел в потолок и задумался:
— Сейчас вспомню, товарищ младший лейтенант… Директора Натальей Николаевной зовут… Душа человек!
* * *
Вечером того же дня директор детского дома Наталья Николаевна сидела у себя в кабинете с книгой в руках. Неожиданный поздний звонок. Она прислушалась. В дверь постучала дежурная няня:
