Пойдём на опережение.
Глава 2
— Нет, ну это хрень какая-то, а не отчёт! — уже в третий раз за пять минут выпалил Степан Фёдорович. — Нет, такой отчёт я принять не могу!
— Ну почему? — осмелилась-таки задать вопрос я (ждала-ждала, пока он выпустит пар, но вижу, что не дождусь, много там его, пара этого).
— Да потому что хрень это, а не отчёт! — вызверился Степан Фёдорович, задел рукой телефон, так, что аж трубка свалилась. Раздались длинные гудки.
В таком гневе я давно его не видела, а ведь работаю я в ЖЭКе как-никак, а уже третий день.
— Да почему хрень! — уже рассердилась я, но трубку подняла и аккуратно положила на место, — я могу сейчас все расчёты показать, и как я коэффициенты считала.
— Да зачем мне твои расчёты! — заверещал Степан Фёдорович и замахал руками, а я торопливо отодвинула телефон чуть дальше.
— А как я докажу, что всё цифры в отчёте правильные? — удивилась я.
— На кой мне твои цифры! — рявкнул Степан Фёдорович, вытер большим полосатым платком взопревший лоб и пожаловался портрету Арнольда Шварценеггера, который зачем-то висел у него на стене в кабинете, — уф, первый раз мне такая помощница нерасторопная попалась. Сил моих нету.
— Степан Фёдорович, — начала терять терпение я, — давайте, по существу. Где конкретно вы видите ошибки? Я не понимаю, что там не так. Как по мне, отчёт — идеальный.
— Говнеальный! — передразнил меня Степан Фёдорович и сердито надулся.
— Степан Фёдорович… — настойчиво повторила я, — что там не так? Объясните и я сразу же переделаю.
— Нечего там объяснять! — буркнул Степан Фёдорович, — а принять его не приму. Всё, иди!
С этими словами он буквально выпихнул меня за дверь.
Я очутилась в коридоре, в двери щелкнул замок — Степан Фёдорович заперся на ключ.
И вот как? Как мне на это реагировать? Дичь какая-то! От переизбытка эмоций, хотелось крепко выразиться. Но на работе нельзя.
— Что за шум, а драки нету? — тётя Зина, наша уборщица, посмотрела на меня с любопытством и принялась полоскать тряпку в ведре.
Не знаю почему, то ли оттого, что начало моей жэковской карьеры прошло среди дворников, то ли ещё по какой причине, но тётя Зина меня выделяла и относилась ко мне всё-таки получше, чем к остальной человеческой биомассе, работающей здесь в ЖЭКе.
— Да так, — неопределённо отмахнулась я, — начальство ругается. Пар вон выпустил. Пусть отойдёт, потом ещё раз схожу.
— Отчёт не принимает? — понятливо хмыкнула тётя Зина и шлёпнула тряпку на швабру.
Я удивилась. Потрясающе! Только-только вышла из кабинета, ещё даже отойти на три шага не успела, а уже все всё знают. Или же это была спланированная акция? Тогда зачем он меня так усиленно затаскивал поскорей работать?
— А вы откуда знаете? — с подозрением посмотрела я на уборщицу.
— Да что там знать⁈ — хмыкнула она и принялась возить шваброй по полу, — я курьерскую почту принесла и раскладывала, а вы так орали, что пол-Калинова небось слышало.
Ладно, хоть не масонский заговор, и то ладно.
— Вот такие, значит, пироги, — вздохнула я и хотела уже уйти к себе (да, да, мне полагался отдельный кабинет. Маленькая такая комнатушка, куда помещался один стол, один стул и небольшой стеллаж. Но тем не менее, это был отдельный кабинет!), но была остановлена грозным окриком.
— Погоди! — велела тётя Зина и, воровато оглянувшись, сказала, — отчёт покажи.
— Зачем? — удивилась я.
— Хочу глянуть, где ты так накосячила.
— Ну гляньте, — мне стало любопытно, что она собирается делать, и я протянула ей папку с листами.
— Так… так… так… — тётя Зина вытерла руки об свой серый халат и принялась торопливо перелистывать целыми кипами страниц.
— Так вы же не читаете, — отметила я, заглядывая ей через плечо.
— А! Ну во! — удовлетворённо сказала тётя Зина, долистав до раздела с результатами выполнения плановых показателей, — примерно так я и думала.
— Что? — я решила, что она прикалывается.
— Ты вот что, — продолжала между тем тетя Зина, возвращая мне мой отчёт обратно, — ты возьми прошлогодние отчёты и глянь, что там не так.
— Да зачем мне смотреть⁈
— А ты глянь…
Ну ладно, я пошла в кабинет и сняла со стеллажа папку с прошлогодним отчётом. Сравнила. Да ладно! Не может быть! Затем вытащила позапрошлогодний. Опять сравнила.
И мои глаза полезли на лоб.
— Ну что? — торжествующе посмотрела на меня тётя Зина, когда я, тихая и вся какая-то аж пришибленная, вернулась обратно.
— Там расхождения чуть ли не в восемь раз… — растерянно пробормотала я. — Ничего не пойму. У меня же всё правильно! За год показатели так рухнуть не могли! Откуда такие цифры взялись?
— Сама как думаешь? — хитро ухмыльнулась тётя Зина и бросила грязную тряпку обратно в ведро.
— Неужели…? — меня аж в жар бросило.
— Ужели! — хохотнула тётя Зина, — потому Фёдорович у тебя этот отчёт никогда и не примет.
— Но как…
— А вот так! — развела руками тётя Зина, — думай дальше и делай правильные выводы.
— Но…
— Не нокай, у тебя два варианта. Или ты делаешь отчёт как надо, в смысле как в прошлые годы, и остаешься здесь работать дальше. Или оставляешь, как сейчас у тебя, и Фёдорович твой отчёт не примет, а тебя отсюда под зад ногой.
— Но правильно у меня! Как я могу…? Если вдруг узнают…
— Ага, все эти годы такие глупые не узнавали, а вот сейчас прямо принципиально возьмут и узнают! — прыснула тётя Зина и сказала, — ой, Любка, ты такая смешная, прямо китайский болванчик! Ладно, заболталась я с тобой, надо идти ещё лестницу домывать…
— Подождите! Ещё секунду, — попросила я, — а почему мне Степан Фёдорович прямо не сказал? Начал за ошибки рассказывать, ругаться.
— А как бы он тебе сказал? — хмыкнула тётя Зина, — как ты представляешь, он такой тебе вдруг говорит, «Любаша, дорисуй здесь везде по нолику»? Так?
Я промолчала, а тётя Зина подхватила ведро с грязной водой и пошла по коридору дальше, фальшиво напевая под нос: « На заре ты ее не буди, на заре она сладко так спит; утро дышит у ней на груди, ярко пышет на ямках ланит…».
Надо ли говорить, что после небольшой «доработки», отчёт у меня Степан Фёдорович принял?
После успешной сдачи отчёта я пошла на второй участок. Нужно было забрать акты по контролю за санацией трубы. Мастеров я нашла быстро, бумаги забрала сразу, и уже возвращалась обратно, довольная, что все прошло благополучно. Как за углом одного из домов, который обслуживал наш ЖЭК, увидела, что Виталик, воровато озираясь, что-то делает над открытым канализационным люком.
— Виталик! — сказала я, — здравствуй! Ты что тут делаешь?
— Ох! Испугала… — чуть не подпрыгнул Виталик, затем выдохнул и опять воровато оглянулся, — тихо ты, не ори!
— А что ты делаешь? — шепотом спросила я и тоже оглянулась.
— Дрожжи в канализацию бросаю, — объяснил Виталик, как само собой разумеющееся явление, а я аж зависла.
— Ты с ума сошел? — только и смогла спросить я. — Зачем?
— Так это участок Михалыча, — довольно улыбаясь, объяснил Виталик и посмотрел на меня так, словно от осознания этого я сейчас должна как минимум станцевать лезгинку радости.
— И что? — нахмурилась я, — пострадают же жильцы…
— А он, гад такой, весь септик налево толкнул. Я случайно узнал.
— Но ему же самому потом работать…
— Так он не свой, он наш с Семёном толкнул! — возмущенно зашипел Виталик, — а мы-то своими силами выкручиваемся, только успеваем чистить всё.
— А не проще руководству пожаловаться? — спросила я, — это же натуральная диверсия. И страдают ведь простые жильцы.
— Ой, Любаша, знала бы ты все дела, за какие жильцы страдают — уехала бы жить в тундру.
— А всё-таки…?
— Да там Марьяновна с ним в доле, — огорченно махнул рукой Виталик, — не подкопаешься. Так что я так, дедовским способом, накажу его. Ему теперь своего септика явно не хватит… пусть тоже побегает и ручками, ручками… как мы с Семёном!
