бы он знал, как учащенно бьется ее сердце, какая теплая волна наполняет ее, каких усилий стоит удержаться ей, чтобы не броситься ему на шею. Он, как всегда, был спокоен и сосредоточен. И казалось, что ничто, кроме дороги, его не интересовало. Он ни разу не повернул голову в сторону Нины. Они выехали за деревню на проселочную дорогу. С одной стороны тянулось убранное поле, на котором чернели кучи соломы, с другой стороны тополиная посадка. Нина повернулась к нему, обняла его за шею и прижалась щекой к его плечу. Леня повернул голову, но промолчал и снова стал глядеть на дорогу, освящаемую автомобильными фарами.
— Тыыы чего? — наконец-то спросил он.
— Ленечка! Остановись!
— Приспичило?
Она захихикала.
— Еще как! Если бы только знал! Уже мочи нет терпеть!
Она выбралась из кабины, но дверку не закрыла. Какое-то время смотрела на него, потом спросила:
— Ну, чего ты сидишь?
На его лице никакой реакции.
— Куртку возьми! Земля-то уже холодная.
Ах, как она его ласкала, как она нетерпеливо добиралась до его тела через его одежды, какие нежные слова признания в любви она сказала ему. Никогда еще ей так не хотелось мужчины, любимого мужчины. А когда он, учащенно дыша, лег рядом с ней, глядя в ярко-звездное небо, она восхищенно воскликнула:
— Ах, как мне было хорошо! Никогда в жизни мне не было так хорошо! Как будто я побывала в раю.
Так с этого дня, точнее ночи, и началась их связь. Но Нина прекрасно понимала, что скрыть в деревне что-то невозможно, и рано или поздно ее муж Гена всё узнает. И тогда… А что будет тогда, ей даже не хотелось думать. Но даже этот животный страх не мог удержать ее. В буйстве Гена был страшен. Если он мог побить ее без всякого повода, то что будет, когда этот повод появится. Каждый день она проживала так, как будто это был последний день в ее жизни.
Возвращение домой было для нее как восхождение на Голгофу. В ней всё сжималось. И она, не зная ни одной молитвы, просила Бога, чтобы он отвел от нее беду. Вот сейчас Генка, обзывая ее самыми последними словами, схватит ее за волосы, повалит на пол и будет бить, бить, бить. И потом несколько дней все в ней будет болеть. Но или деревенский телеграф сломался, или ему было не до того. Гена тоже работал на уборке и возвращался домой очень поздно или смертельно усталый, или на бровях. И порой даже не помывшись, заваливался спать. Иной раз прямо на полу.
Так закончился сентябрь и выход нашелся сам собой. Нина узнала, что «партизаны» через три дня уезжают. Она покидала в большую сумку самую необходимую одежду, дкументы и пришла к вагончикам, в которых жили прикомандированные. Вагоничики стояли полукругом на окраине села за большим гаражом для «Кировцев». Водители сидели за длинным дощатым столом.
— Это к тебе, Лёнь.
Он подошел. Она ожидала увидеть удивление или растерянность на его лице. Но он был спокоен, как удав.
— Чего это ты?
— Я поеду с тобой, Леня.
— Со мной?
Он опустил голову. Пнул пустую пачку из-под сигарет. Заглянул ей в глаза. Что он чувствует, непонятно.
— Без тебя я не могу. Зачем мне жизнь без тебя. Без тебя я умру.
— Но у тебя же муж, сын.
Он что отговаривает ее? Хорошо, что не гонит. Она была и к этому готова. И тогда упала бы ему в ноги.
— Я ненавижу его. Меня только от одного вида его коробит. Да и убьет он меня, когда узнает. А он узнает не сегодня, так завтра. Это же деревня, Лёня. Здесь ничего нельзя скрыть. А сын… Так тут же бабка и дед. Да он и живет у них в основном.
Лёня жевал кончик соломинки. Она и не увидела, как соломинка оказалась у него в руке.
— Так что же, Лёня?
— Неожиданно, Нина. Но если так…
Она бросилась к нему на шею и заплакала. Она так счастлива. Она уедет вместе с Лёней.
Она целовала его лицо и. как безумная, шептала слова любви. Мужики молча за столом наблюдали за этим. Никто не высказывал комментариев, не хохмил, не смеялся.
Так Нина попала в город. Лёня уже как два года развелся и жил один в однушке. При разводе они разменяли трехкомнатую квартиру на двушку и однушку. Детей у них не было.
Через месяц она написала письмо родителям, но обратного адреса не указала. Боялась, что Генка может приехать на разборку. Ответное письмо она получила на почте до востребования». Мать ее ругала последними словами, писала о том, что вся деревня осуждает ее. Бросить семью, ребенка и уехать с первым попавшимся мужиком. Нина ответила: «Мама! А то, что он бил меня смертным боем, это ничего? А то, что синяки не успевали сходить? И вот это я всё должна была молча терпеть только потому, что девчонкой совершила дурость и вышла за него замуж? И вы меня не остановили. А теперь я нашла настоящего мужчину, полюбила его, он умный, скромный, заботливый. А главное он любит меня и всё готов сделать для меня. Вы осуждаете меня за мое счастье. Вам лучше было бы, если я ходила в синяках и со слезами на глазах, если бы я босиком зимой прибегала к вам искать спасения? Антона я не брошу. Немного погодя заберу его».. Но «немного погодя» затянулось.
Через год мать написала, что Генка пьяный упал с комбайна и грудью прямо на штырь, который пробил грудь насквозь. По дороге в больницу умер в машине. Вот и допился! После этого Нина зарегистрировалась с Лёней и взяла его фамилию. И она была уверена, что наконец-то обрела счастье. Леня даже не умел ссориться и почти никогда не сердился. Одно только огорчило ее, что они не могут иметь детей. Но потом и это приняло как должное. Про Антона она не заикалась, не зная, как Лёня отнесется к тому, чтобы забрать его к себе. Да еще и неизвестно, как у сына могли сложиться отношения с отчимом. Всё-таки он уже не был малышом и кое-что начинал понимать.
Время от времени она посыала родителям деньги. Родственники осуждали ее. Но она на это махнула рукой. Если вы не можете понять таких простых вещей, то это ваши ппрблемы. «Пошли они в пим дырявый!»
Лёня как-то за ужином заявил, что он нашел хорошую работу. Сколько же можно сшибать копейки? Но работа эта
