Известно, наша страна всегда стояла за прекращение ядерных испытаний. Первой провела по собственной инициативе невиданный девятнадцатимесячный мораторий, однако ее благой порыв не был поддержан ни США, ни Францией, ни Англией, ни Китаем. Подземные ядерные испытания, несмотря на протесты общественности, продолжаются.
«Хотя в краткосрочной перспективе подземные ядерные испытания не настолько опасны, как проводимые ранее ядерные испытания в атмосфере, — утверждает в своей прокламации «Гринпис»,— они тем не менее приносят вред окружающей среде. Ядерные боеголовки детонируют в подземных шахтах. Эти взрывы приводят к образованию огромных каверн, которые заполняются расплавленной горной породой и радиоактивными наносами. Даже если исключить возможность аварий (а их уже было немало), доказано, что часть радиоактивности проникает в окружающую среду через систему вентиляции, из-за утечек и просачиваний. Безопасность подземных ядерных испытаний зависит таким образом от нарушенных геологических условий местности, которые должны удерживать радиоактивность на глубине в течение десятков тысяч лет. Это — рискованная игра».
Я был на Новой Земле. Работал радистом в те далекие годы, когда там проводились первые термоядерные испытания в атмосфере. Слышал этот жуткий, словно разорванный на части звук взрывов. Видел записи мощнейших колебаний на лентах сейсмических приборов. Деревянные дома даже на тысячекилометровом удалении в этот момент ходили, как при землетрясении, ходуном. Позже видел с берега судна почти всю Новую Землю. Ее мрачные горы, придавленные языками ледников. Знаю, как неспокойно и ненадежно это место. Удержать на протяжении тысячелетий гиблую силу в подземных шахтах и в самом деле очень рискованная игра...
Казалось бы, после выступления М. С. Горбачева появилась надежда на приостановление там ядерных испытаний, передачу ее незапакостенных территорий местному северному населению. Однако события повернулись в другую сторону. Министерство обороны СССР, принимая меры по сокращению ядерных испытаний в районе Семипалатинска, как оказалось, планирует увеличение нагрузки на полигон, расположенный на островах Новая Земля. Об этом и о том, что жители Ненецкого автономного округа протестуют против увеличения ядерных испытаний на северном полигоне, сообщил на втором Съезде народных депутатов СССР член Верховного Совета СССР А. И. Выучейский.
Я ни минуты не раздумывал, когда ассоциация «Спасем мир и природу» предложила мне участвовать в походе «Гринписа», который собирался идти на Новую Землю с акцией протеста против ядерных испытаний. Сам попросился включить меня в состав экипажа. Мурманск, Архангельск, Нарьян-Мар — до Новой Земли осталось совсем немного. Завтра утром, как сказал капитан Ульрих, будем у пролива Маточкин Шар.
— Надо срочно собрать наших, — подходит ко мне с озабоченным и хмурым лицом Андрей Золотков. Он народный депутат СССР, как бы глава нашего коллектива на этом корабле. — 036 — корабль пограничников, что следует за нами от границ Норвегии, объявил ультиматум. «Гринпис» будет задержан, если попытается войти в территориальные воды. И нам, советским гражданам, следует решить теперь, как быть...
Баренцево море, октябрь 1990 г.
Продолжение в следующем номере
Валерий Орлов Фото автора
Последние из шестнадцатой сатрапии
З олотое сияние разгоралось в каменных ладонях ущелья. Вспыхнули влажные от росы камни на выбитых овечьими копытцами склонах. Нестерпимо для глаз засверкала под далекими туманами змейка бурного Ягноба. Перекрывая мычаньем и блеяньем приглушенный расстоянием рокот реки, двинулось на верхние пастбища стадо. От родника, к которому я спустился умыться, хорошо был виден весь кишлак. Сложенные из дикого серого камня жилища на черном фоне укрытых тенью скал. Маленькие издали фигурки горцев то возникают на несколько мгновений, то сливаются с постройками. Не бьют барабаны, как когда-то при восходе солнца, и никто не пускается в пляс. Идет тихая, размеренная, обыденная жизнь. Женщины в пестрых, выцветших халатах привычно несут на голове тазы с лепешками сушеного навоза, чтобы растопить очаг. Мужчины в старых потертых халатах-чапанах перетаскивают на спинах огромные копны сена, складывают его в скирды на крышах амбаров. Дети идут от источника с ведрами, тащат упрямых ишаков попастись.
Спустившись еще — навстречу стаду и обойдя пустой кишлак снизу, я увидел женщин и детей, которые черными клепаными полосками железа, загнутыми наподобие серпов, или просто голыми руками ломали почти под корень стебли коротких колосков и собирали их в хилые снопики. Все это могло показаться почти игрой, если не знать, что от этого урожая зависит здесь сама жизнь. Зерно низкорослой горной пшеницы перемелют потом на водяной мельнице километрах в четырех ниже по течению Ягноба.
До ближайшего населенного пункта, имеющего связь с внешним миром — села Айни, — суточный переход по трудной горной тропе. Здесь нет электричества, и керосин для ламп везут снизу в канистрах на ишаках. Здесь нет школы и нет врача, медсестры, да что там — даже знахаря нет, отсутствуют какие-либо средства связи, и случись аппендицит, исход будет зависеть от воли Аллаха. В кишлак нельзя послать письмо или отправить телеграмму потому, что здесь нет почты, и потому, что он официально не существует на административной карте Таджикской ССР, даже на самой крупномасштабной. И река Ягноб на всем своем протяжении сиротливо течет по безжизненной бумажной пустыне.
Что я знал прежде об Ягнобе, клочке земли, который затерялся там, где горы Гиссара смыкаются с Зеравшанским хребтом? Сведения об этом как бы заповеднике, где жили потомки древних согдийцев, крайне скупы и отрывочны. Попасть сюда можно лишь горными тропами четыре-пять месяцев в году, в летнее время. Из-за сурового высокогорного климата жизнь на каменистых склонах гор была по существу борьбой за существование. Скудный урожай давали ячмень и мулк — бобовое растение; пшеница вызревала с трудом и не каждый год. Никаких фруктов и овощей. Почти все для жизни давал скот — молоко, мясо, шерсть, кожу. Каждая семья делала шерстяные полосатые паласы — тилем, которые ткали прямо на полу, шерстяной войлок — намат, домотканые скатерти и мешки, теплые, водонепроницаемые мужские халаты — чакман, чулки-джурабы, кожаные сумки. Женщины лепили без гончарного круга неправильной формы сосуды из глины с налепами в виде извилистых линий. Жилища были очень примитивными: сложены из неотесанных камней, скрепленных смесью раствора глины с навозом. Плоские крыши, земляные полы; топили по-черному. Так жили последние века наследники одной из величайших античных цивилизаций Средней Азии.
«Согд (Согдиана), историческая область в Средней Азии в бассейнах рек Зеравшан и Кашкадарья, один из древних центров цивилизации. В середине I тысячелетия до нашей эры — территория одноименного государства. Главный город — Мараканда (нынешний Самарканд). Согдийцы (согды) — древняя восточноиранская народность. Один из предков современных таджиков и узбеков» — так в «Советском Энциклопедическом Словаре» сказано об этой территории и населявшем ее народе. Расположенный на тянувшемся от Китая до Египта Великом шелковом пути, Согд был связан со всеми цивилизациями раннего средневековья.
«...Это прелестнейшая страна на Божьей земле, богатая деревьями, изобилующая реками, оглашаемая пением птиц... Весь Согд, словно плащ из зеленой парчи с вышитыми голубыми лентами проточной воды и украшенный белыми замками и домами»— так описывает Согдиану средневековый арабский географ Аль-Макдиси.
Манил меня этот загадочный край древних ремесел и живой архаики... А когда наконец я собрался искать пути в затерянный мир Ягноба, вдруг читаю в статье нашего нестандартно мыслящего историка и географа Льва Гумилева, опубликованной в газете «Советская культура» 15 сентября 1988 года: «Страшную вещь сотворили с потомками древних согдийцев, жившими в отрогах Гиссара... их волевым решением переселили на равнину сеять хлопчатник. Народ вымер».
Привыкший все же больше полагаться на собственные впечатления и ощущения, я добрался в полулегендарный Ягноб, где узнал, что народ этот в самом деле произволом здешних властей в 1970 году был варварски вычеркнут из числа существующих. Все его кишлаки, стоящие по течению Ягноба — притока Зеравшана, исчезли из реального мира и с географических карт, а жители, как ни фантастично и дико это звучит в наши дни, по сути, угнаны в рабство на хлопковые плантации Голодной степи. Лишенные родины, обездоленные, обреченные на вымирание.
И все же хоронить потомков великого народа, оказалось, к счастью, еще рано. Несколько семей сумели скрытно пробраться из низины в свое заоблачное жилище, и жизнь тонюсеньким ростком вновь проклюнулась в Ягнобе. Задымили очаги в пяти домах кишлака Пскон...
