Старый, старый способ увидеть врага – приём Юдифи. Разве они – эти чатовские собеседники, были врагами? Для меня – нет. Но почему-то я была для них олицетворением врага. Почему? Настоящая, живая, без маски, такая, какая есть. Я не была персонажем. Я была лишь частью реальности, с которой они вели войну. Без легенды и нагромождений фальши.
Вот. значит, кто столько лет разговаривал со мной. Почему столько злобы.
Я лежала и чувствовала, как его сперма течет в меня.
– Вставай скорее, сейчас всё запачкаешь.
Он тащил меня за руку.
– Что запачкаю?
– Одеяло.
– Да чем я могу запачкать твое одеяло?
– Сперма же из тебя вытекает.
– Это же не грязь.
Спорить было бесполезно. Он был на грани нервного срыва. Сразу видно было, что стирать он не умел.
Крохотная ванна, дверь открыта, полотенца свисали сверху.
– А вытираться чем?
Новое чистое он мне не принёс.
– Как ты можешь тут жить и работать?
Этот вопрос все же вырвался у меня.
– Мне нравится, что я могу складывать слова, мне нравится, что я хорошо пишу, что у меня получается писать. Мне нравится эта работа.
– Троллить?
– Не грузчиком же мне идти.
– А что писать – уже не важно?
– Сейчас родители придут.
– Это что значит?
– Уходим.
Я молча одевалась. Он уже был одет. Вышли.
– Ты знаешь, я помню дорогу к метро.
– Нет, я провожу.
Он перешагнул через штакетник газона. Шёл впереди, не оглядывался. Шпильки без восторга восприняли отсутствие асфальта.
– Впрочем, – он сделал еще пару шагов.
– Да, да, я найду дорогу.
– Вот видишь, большое здание, до него дойдёшь, там шоссе- повернёшь направо- дойдёшь до метро.
– Конечно.
Он старался не смотреть на меня. Я оглядывала его исподтишка. Злоба осталась во всём его облике, в глазах, в движениях.
Он резко развернулся и зашагал к подъезду, мы как раз шли у его окон. Можно было рассмотреть сквозь штору оставшуюся чистой кровать.
Я вздохнула. Идти с ним было пыткой. Говорить он мог только в чате. Множество… множество… составное множество. Объединённое тролличьей работой. Тролли инета собирались вечерком, чтобы поговорить со мной и друг с другом.
Теперь я увижу их всех, разложу по словечкам и выражениям, увижу их голыми и в постели, потому что только так я могла выманить их из тени экранов, из-за ширм ников. Заканчивался этап моей жизни. Жизни, которую я провела в паутине виртуальности и лжи…
Навстречу мне попались его родители. Странно, но я узнала их. Они держались за руку и чувствовалось очень торопились.
Через две недели он попросил меня выслать фото моей вагины.
Муромец
Он возник внезапно, на просеке. Маршрут моей обычной пробежки стал для него местом охоты. Он стоял чуть в стороне от тропинки, и упорно смотрел себе под ноги.
– Физкульт-привет! – крикнул он мне.
И побежал рядом.
– Побежим вместе?
Он пристроился рядом, усердно подравниваясь под мой темп, тем более, что это было явно ему не сложно.
Отчего я знала, что этот человек – один из чата, из троллей, один из множества сабовских персонажей? Не могу объяснить… Это знание было скорее трансцендентальной апперцепцией, чем результатом опыта и анализом фактов, сформировано под воздействием априорных форм созерцания пространства и времени и не подтверждалось ни одним прощупываемым, осязаемым, материальным доказательством.
Канцелинг, канцелинг – всё указывало, что срок пришел – и судно вошло в гавань, как и должно было быть.
Конец ознакомительного фрагмента.
