– Процентов.
– Ого! Отлично!
– Что отлично?
– На снижение резко пошло. Скоро закончим… Следующая – Инга Гроссет.
О, счастье мое! Не мое, конечно, а Эдика. На них смотреть – и то счастье. Она танцевала испанский танец на одном из институтских вечеров. Как танцевала… Они познакомились. А через неделю решили пожениться. Я сам по поручению бюро факультета разговаривал с ним – не легкомысленна ли такая скоропалительная женитьба? Дурак дураком! Как будто дело в сроках. Ведь у них вся жизнь – переходный процесс. Ничего устоявшегося, стандартного, каждый день все по-разному, по-другому.
– Четыре процента, – сказал Эдик.
– Отлично, – радовался Карминский. – Кто следующий?
– Но почему больше, чем у Марины? – спросила Инга. Все-таки женская солидарность была в ней очень сильна.
– Разберетесь позже. Иванов Сергей.
– Ноль два. Пять. Три. Ноль пять. Стрелка скачет.
– Зайцы скачут! – заорал Карминский. – Семигайло! Почему аппаратура барахлит?
Аппаратура тут ни при чем. Это мое странное отношение к Сергею. Работать с ним было одно наслаждение. Все спорилось в его руках. Когда мы еще только разрабатывали индикаторы счастья, он мог за день изобрести с десяток схем, спаять и настроить их. И они работали. Правда, повторить их обычно уже никому не удавалось. Они работали только созданные его руками. И дома, и в лесу, и в командировках он был таким. Если что-нибудь всем казалось невозможным, он, не раздумывая, бросался вперед очертя голову. И у него получалось. На мотоцикле он умудрялся ездить по таким немыслимым дорогам, где даже тракторы вязли. В шахматы выигрывал в безнадежных позициях. У него был какой-то странный талант везения и легкая рука.
Десять лет он, Эдик и я были неразлучны. Потом он немного отошел от нас. Это произошло тогда, когда я понял, что люблю его Нину…
Стрелки индикатора пляшут, и Карминский почем зря ругает Семигайло, который ни в чем не виноват.
– Все работает нормально, Виталий Петрович.
– Нормально, нормально. Тогда проинтегрируй по времени.
– За какой отрезок?
– Откуда я знаю! За минуту.
– Хорошо… Две и семь.
– Антон Семигайло!
– Ноль.
– Алла Куприна!
– Ноль две.
– Карминский!
– Ноль.
– Филатов! Скрипкин!.. Президент США!.. Директор института! Дежурный водопроводчик!..
– Ноль, ноль, ноль…
– Где осечка? – спросил Карминский. – Остается двенадцать процентов. Вроде всех перебрали. И знакомых и незнакомых.
– А здоровье-то забыли! – взревел Антон. – Здоровье – это о-го-го!
– Здоровье!
– Ноль.
– Он же хочет стать знаменитым композитором, – сказал Сергей.
– Сергей, как ты можешь? – прошептала Инга.
– Слава! Признание! Талант!
– Ноль, ноль, ноль…
Карминский устало опустился на стул.
– Ну, что еще позабыли?
– Может, взять толковый словарь и по порядку? – предложил Сергей.
– Вот что, Гроссет. Спроси-ка у него сам. Ему лучше знать.
Они отобрали у меня все. У меня уже ничего и никого, кроме Нины, не было. Эдик, конечно, знал. Разве это скроешь? И Сергей знал, но не подавал виду. А может быть, не знал?
Маленькая женщина с черными короткими волосами, которую я и в мыслях-то боялся поцеловать, потому что потом нужно будет смотреть Сергею в глаза.
– Сашка, – позвал меня Эд.
Я сделал усилие и напряг всю свою волю. Нет у меня ничего и никого! Нет! Один я! В этом сером, бесцветном и пустом мире.
– Двенадцать процентов, – тихо-тихо сказал Эдик.
– Итого ноль, – заключил Карминский. – Первая половина эксперимента закончилась. Иванов, давай сюда контейнеры со счастьем!
Сергей ногой подтолкнул ящик. Молча подкинул на ладони полиэтиленовый мешочек с розовым счастьем и запустил им в ползающую по подоконнику муху. Убить муху счастьем!
– Кощунство! – укоризненно покачал головой Карминский.
– Вычтите из зарплаты, – тихо сказал Сергей.
– А все-таки странно, – вдруг всполошился Карминский. – Только сейчас в голову пришло… Существует ведь какое-то отношение к жизни, какие-то убеждения, цели… Ничего этого мы у Александра не отнимали, а он абсолютно несчастлив!
– Во-первых, убеждения у человека не так просто отнять, – возразил Эдик.
– Да, да, – сразу же согласился Карминский. – Тут методика нашего эксперимента явно недоработана. Надо еще подумать…
– Все равно ничего не выйдет. Отношение к жизни и мультивокс – это не одно и то же. Более того, если мы и сможем отнять у него убеждения, то из бокса выйдет уже не человек… Вспомните народовольца Николая Морозова. Он просидел в каземате двадцать пять лет, но тюрьма его не сломила.
– Да, но у Александра-то сейчас нуль!
– Сейчас – да. Это потому, что на него все слишком быстро обрушилось. Пройдет время, и он сам начнет искать выход, то есть начнет выходить из этого состояния абсолютной опустошенности без всяких пакетов со счастьем. Именно убеждения человека и дают ему возможность выжить в таких ситуациях. Но эксперимент наш и без того получается жестоким.
– Методика, методика… – пробормотал Карминский.
А я болтался между горем и счастьем, никому не нужный. И мне никто не был нужен. В душе и в голове пустота. Абсолютная! Странное состояние. Так, наверное, чувствует себя камень. Перетащит его река с места на место хорошо. Не перетащит – и так пролежит тысячу лет. Но я все-таки не камень! Пожалуй, самой яркой мыслью была мысль о бесполезности собственного существования… Я представил себе, как они все сидят там, в лаборатории, вычерчивают графики, обсуждают результаты, готовятся к продолжению эксперимента. Несчастный подопытный кролик!
– Убейте меня! – закричал я в микрофон. – Убейте!
Ведь каждый из них мог бы очень просто зайти в бокс и стукнуть меня по голове табуреткой или чем-нибудь еще. И все… Но нет. Они будут сидеть. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы поднять табуретку! Тоже мне, друзья, братья, товарищи…
– Не могу! Не могу больше!
2
Года четыре назад нам предложили новую тему. Нужно было разработать индикаторы счастья. Ох и смеху было в первые дни, когда мы изучали техническое задание! Неужели серьезно? Оказалось – без всяких шуток.
Нам выдали несколько экспериментальных датчиков, ненадежных, громоздких, которые определяли общее настроение человека. Первый индикатор нужно было возить на грузовике. К технической стороне дела мы уже относились серьезно, но к самой идее – все еще с усмешкой.
Потом наша лаборатория получила ящик полиэтиленовых пакетов неопределенного цвета. В них находился какой-то газ, вдыхание которого приводило к улучшению общего настроения. Некоторые пакеты ссохлись, потому что газ улетучился из них или превратился в порошок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
