«Конечно, это не карета, — решила она, — зато принц настоящий».
— Забирайся в машину, Лягушонок, а то опять вся промокнешь, — позвал ее Игорь, открыв дверцу.
— Я не боюсь дождя. Иногда мне кажется, вода — моя стихия.
— Она станет и моей, если ты не поторопишься. Дождь заливает через дверцу.
Вася забралась на сиденье и, обернувшись к Игорю, одарила его такой счастливой солнечной улыбкой, что тот удивленно замер.
«Что же такое особенное есть в этой девочке?» — уже не в первый раз за этот вечер задал он себе вопрос. Она, конечно, жива, непосредственна, природна, но все-таки было что-то еще, заставлявшее его губы растягиваться в улыбке и тянувшее его на легкие безрассудные поступки. Ее хотелось удивить, ошарашить, хотя бы только затем, чтобы увидеть эти распахнутые глаза и восхищенно приоткрытый рот. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Игорь протянул руку и коснулся ее щеки.
— Ты такая красивая, — словно в забытьи прошептал он.
— Вот это здорово! — воскликнула Вася. — За один вечер дважды произносят слова, которые мечтаешь услышать всю сознательную жизнь. Раньше мне этого никогда не говорили.
— Ты росла среди слепых?
— Нет, но… — Вася вдруг смешалась. — Просто раньше… давно…
Девушка отвернулась, плечи ее тоскливо ссутулились, и она уставилась на свои колени.
— Кажется, я затронул что-то личное. Прости.
— Все в порядке. Поехали?
— Только я повезу тебя самой длинной дорогой, не возражаешь? Надо запутать следы. — Игорь старался связать те шутливые легкие ниточки, которые уже протянулись между ними.
И Василиса не замедлила откликнуться. Она улыбнулась ему во весь рот и просто, без намека на кокетство, сказала:
— Это было бы отлично.
Лил дождь, «дворники» старались вовсю, и этот перестук капель, шум воды, вырывающейся из-под колес, создавали особую атмосферу в сухом и теплом салоне машины — атмосферу уюта и какого-то чувственного покоя.
Оба молчали, боясь нарушить хрупкое, почти воздушное чувство — ощущение счастья. Вася опасалась, что, задав дежурный вопрос или сказав что-нибудь банальное о пресловутой погоде, она погубит эту атмосферу безвозвратно. Игорь чувствовал растерянность. Растерянность опытного энтомолога перед неизвестным ему ранее видом прекрасной бабочки. Шевельнись — и она исчезнет. Дотронься — и ты ее изуродуешь.
За весь путь они не проронили ни слова. Игорь, к облегчению Васи, всегда путавшейся в дорогах, и неясному ее огорчению (он бывал в этом доме и раньше — увы!), знал, куда ехать, и спустя час мягко притормозил у темного подъезда. Они взглянули друг на друга, и тихая грусть близкого расставания промелькнула в их глазах.
— Я провожу тебя до двери. Василиса молча кивнула. Они вышли из машины, поднялись пешком на третий этаж, и Вася достала ключи.
— Тебе надо возвращаться к гостям…
— Ты, наверное, очень устала… Они заговорили одновременно и так же одновременно замолчали. Вася выдавила улыбку.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Повернувшись к нему спиной и каждым миллиметром своего тела ощущая его взгляд, она открыла дверь, вошла в квартиру и, не оборачиваясь, захлопнула дверь.
Все еще вымученно улыбаясь, с влажными глазами, Вася прошлепала в ванную, оперлась руками о раковину, и непрошенные слезы хлынули из ее глаз.
2
Василиса блаженно потянулась, и губы ее раскрылись в широкой улыбке. Находясь еще во власти светлых снов, она вдруг поняла, что счастлива, хотя и не могла объяснить почему. Девушка не торопилась открывать глаза, но явь уже начала стучаться ей в веки, и смутное вначале воспоминание неожиданно ярко вспыхнуло в ее сознании.
Вася резко села в постели и наконец открыла глаза. Огляделась: сумочка прямо у двери, на полу — босоножки, платье, трусики.
«Я напилась, — подумала она, но тут же одернула себя. Нельзя опьянеть от полстакана некрепкого коктейля. — Я влюбилась!» — с ужасом осознала Василиса и громко — в голос — рассмеялась.
Вскочив с кровати, она подбежала к зеркалу и тщательно осмотрела себя.
— И он сказал, что я красива, — для пущей убедительности сообщила она своему отражению.
Ей хотелось петь и смеяться, танцевать и любить весь мир. Сейчас, в эту минуту, ее так переполняли чувства, что ее нимало не заботило, отвечают ли ей взаимностью.
«Когда-нибудь потом я об этом подумаю», — в уголке сознания мелькнула мысль и тут же бесследно пропала.
Вася умылась и решила устроить себе маленький праздник. Приготовив нехитрый завтрак, сварив кофе и поставив все на поднос, прошла к себе в комнату, чтобы вернуться в постель. Как здорово, что сегодня не надо идти на работу!
Она неспешно, смакуя каждое движение, намазывала масло на мягкую булочку и старалась думать о делах, об успешной защите диплома, о недавней прибавке к зарплате (она подрабатывала уборщицей в одной солидной фирме), но время от времени ее пронзали воспоминания: вот он убирает волосы с ее лба, улыбается ей, его взгляд, его руки — и тогда сердце ее будто останавливалось, Василиса замирала и судорожно вздыхала: казалось, в легких не остается воздуха, и она сейчас задохнется.
Кое-как покончив с завтраком, Вася решила пойти погулять. Неважно куда. Вспомнив о Марине и о неизбежной встрече с ней в коридоре или на кухне, девушка захотела сбежать из этого дома.
«Давно пора съехать отсюда». — Слова прозвучали в ней решительно и окончательно и это еще больше улучшило ее настроение. Надо только найти недорогую квартиру или комнату… Она уже обувалась, когда дверь Марининой комнаты распахнулась и на пороге показалась сама хозяйка.
— Куда это ты так рано? — зевая, протянула Марина, и Василиса как-то сразу съежилась.
— Пойду пройдусь.
— Ты кофе мне не сделаешь? Ужасно болит голова. И куда ты провалилась вчера вечером? Хотя выглядела ты как мокрое чучело, и, может, оно и к лучшему, что решила слинять. Не знаешь, где мои таблетки, вечно ты все куда-то засовываешь…
Произнося эту тираду, растрепанная и заспанная, но, как всегда, прекрасная, Марина расхаживала по кухне, держась одной рукой за голову, а другой — запахивая шелковый розовый халатик, скорее подчеркивая этим свою безукоризненную наготу, чем скрывая. А Василиса стояла в прихожей с одной туфелькой в руке, с другой — на ноге, и ей казалось, что каждое слово подруги — гвоздь, прибивающий ее к полу.
«Я не поддамся. Я не поддамся», — словно заклинание вертелось у нее в мозгу, хотя она уже знала, что уступит: сварит кофе, бросится на поиски таблеток, о которых понятия не имела, при этом извиняясь и оправдываясь неизвестно за что.
