«Да знаю я, знаю», – отвечаю я. Это всего лишь тысячный раз, когда он рассказывает мне об этом. Он начинает рассуждать о том, как важно уметь вставать на мостик, когда ты занимаешься борьбой. Дескать, это единственный способ избежать поражения, когда тебя уложили на спину. Он наклоняет назад голову, чтобы продемонстрировать, как делается мостик. А я и так знаю. Я умел это делать еще в колыбели.
«Ты поднимаешь плечи и поддерживаешь тело с помощью шеи», – продолжает он как ни в чем не бывало. Я отворачиваюсь от него, чтобы смотреть на дорогу. «Нас пригласил тренер. Мы будем только смотреть», – говорит отец, почувствовав мое возмущение.
Гигантский голубой борцовский ковер покрывает весь пол в спортивном зале. Я иду за отцом к ряду трибун, оттряхивая снег с волос. Ребята по всему залу делают пробежку, растяжку, а некоторые уже начали бороться. Я наблюдаю за ними. Если раньше мне в голову как-то не приходило, что я еще не достиг периода половой зрелости, то сейчас я очень четко это осознал. Ребята в зале просто огромны; у некоторых из них есть даже щетина на лице. И теперь я чувствую себя еще хуже. Под ложечкой сосет еще сильнее. Я не хочу заниматься борьбой. Отец улыбается тренеру, когда тот обращает на нас внимание.
Тренер машет рукой и идет к нам. Ему около сорока, он невысокого роста, но крепкого телосложения. На нем коричневые брюки, голубая майка с надписью на груди «Борьба в Кеннебунке», а на шее висит свисток. Он протягивает мясистую руку, чтобы пожать мою, и представляется: «Тренер». Я выдавливаю из себя улыбку и отвечаю, что мне приятно с ним познакомиться.
«Так ты, говорят, любишь борьбу?»
Каждая фибра моей души хочет ответить «нет», но я знаю, что, если я так сделаю, отец убьет меня. Поэтому я просто киваю и отвечаю: «Да, вполне». К счастью, после этого внимание тренера переключается на моего отца. Они начинают разговаривать, используя свой борцовский жаргон. Я слышу фразы «переворот назад» и «подхват корпуса обеими руками между ног соперника», и к горлу подступает тошнота. Но я вижу радость на лице отца, чего не случается с ним почти никогда. И, как воздушный шарик, с каждым новым жаргонным словечком он раздувается чуть больше.
И вот, незаметно для себя, я надеваю на голову шлем, а на ноги борцовки. Но борцовское трико я надевать отказываюсь. Мой спортивный костюм Университета Бостона вполне сойдет. Кто-то протягивает мне капу. Я встаю на край ковра. Напротив меня – новичок по имени Брайан. Он на год старше, но я знаю его еще со средней школы. Я удивлен, что он – борец. Никогда не видел, чтобы он занимался каким-то спортом. Брайан скорее похож на типичного члена научных кружков: единственный, кто умел пользоваться компьютером из всех, кого я знал в школе, и он всегда играл в «Атари» или в какую-нибудь другую видеоигру. Я вижу, как он напуган, но страшит его явно не перспектива поединка со мной: на «оружие массового поражения» я не похож совсем, ведь роста во мне всего сто шестьдесят два сантиметра, а веса – пятьдесят килограммов; его пугает возможность проиграть схватку мальчишке из средней школы. Друзья по команде начинают его дразнить. Они уже подбадривают меня, а мы еще даже не приступили. Ему есть что терять. Они никогда не простят ему, если он мне проиграет. И вот раздается свисток тренера.
Может, мне и достались в наследство борцовские способности отца, но его техничности у меня нет. Единственное, что я умею делать, – вставать на мостик, что, в общем-то, тоже неплохо. Думаю, если меня просто не уложат на лопатки, все уже будут счастливы, и мы сможем спокойно уйти отсюда. Брайан приближается ко мне, мы сцепляемся руками и пытаемся уложить друг друга на мат. Я сразу же отметил, что двигаюсь быстрее него. Его внимание сконцентрировано на том, чтобы стоять в правильной позиции и осуществлять правильный захват. Пока он возится с этим, я проскальзываю сзади и, схватив его за пояс, бросаю на пол. Прежде чем Брайан успевает что-либо сообразить, я укладываю его на спину, и тренер стучит по ковру. От немногочисленной толпы борцов, наблюдавших за нами, слышен коллективный выдох удивления. Все закончилось. Слава богу, я могу отправиться домой. Но у тренера другой план на этот счет. Он хочет, чтобы теперь я сразился с десятиклассником. Толпа наблюдающих выросла до десяти человек, если не больше. И над десятиклассником я одерживаю победу, даже быстрее, чем над Брайаном.
Но лучше бы я проиграл. В третий раз мне предстоит бороться со старшеклассником Марком; его брат – чемпион штата, и все ожидают, что Марк пойдет по его стопам. И теперь толпа переметнулась на другую сторону. Одно дело, когда восьмиклассник одерживает победу над парой ребят, которые даже не входят в сборную школы, но схватка с капитаном команды – это уже другое дело. Он кладет руку мне на плечо, я смахиваю ее. Он устремляется к моей ноге, но я вовремя уворачиваюсь. Мы схватываемся голова к голове, ухо к уху, а затем оба падаем на землю. Промелькнула мысль, что, возможно, я смогу одержать верх, но вот мы катаемся туда-сюда минуту. И теперь я знаю, что превосходство – на моей стороне. Я чувствую, как у него слабеют руки, и собираюсь воспользоваться этим. Хватаю руку, которая лежит на земле, и пытаюсь скрутить ее. И тут я слышу его смешок. Неожиданно я чувствую, будто скатываюсь с горы, как в мультфильме. Части моего тела переплетаются самым невероятным образом. Я все еще нахожусь в «захвате Претцеля»,[9] когда слышу, как тренер ударяет ладонью по мату, чтобы объявить о моем поражении. А вот распутаться я смог очень быстро.
С тех пор я никогда больше не боролся. И, выполняя данное обещание, мой отец вернулся к этой теме всего лишь один раз, когда я только перешел в старшие классы. Я лишь покачал головой в ответ, и он все понял. Вместо борьбы я играл в американский футбол, но папа говорил, что я не вышел ростом, чтобы в него играть, – его слова меня лишь раззадоривали. Я хотел стать звездой самого высокого ранга. Я хотел видеть свое имя в заголовках местных газет, к чему я в конечном итоге и пришел. Меня избрали основным игроком команды, а также лучшим игроком ассоциации в последний год учебы. Отец не пропускал ни одной моей игры. Он даже как-то сказал мне, что я значительно превзошел его ожидания. Но эти слова могли означать лишь одно: его ожидания относительно меня были очень невелики.
Когда наш фургон въехал на покрытую снегом дорогу у дома и остановился рядом с «корветом», я выпрыгнул из машины и побежал к двери, чтобы побыстрее увидеть дядю. Отец схватил лопату, чтобы завершить то, что начал еще днем. Когда я подбежал к дому, отец уже втыкал, зачерпывал и отбрасывал. Снова и снова.
Глава 2
Январь 1994 года. Кеннебунк, штат Мэн, США
С того эпизода прошло десять лет, и вот мы на той же дорожке у дома, да и снега навалило не меньше. «Зеленый автомобиль» заменен на красный «Форд Эксплорер» 1987 года выпуска. Мой отец меняет машину каждые десять лет или же когда пробег достигнет отметки в 320 тысяч километров. Он перекрасил дом, правда, в те же самые цвета. И вот последняя коробка для моего переезда упакована. Я смотрю на гигантского лобстера, нарисованного на одной из ее сторон, и надпись – «Увлекательные переезды в Америке – Штат Мэн». Потом я начинаю разглядывать своего лучшего друга Джейми, который о чем-то разговаривает с моими родителями. Мы оба невысокие, чуть больше метра шестидесяти, волосы у нас темные, а сами мы небритые. После зимы наша кожа бледно-белого цвета, и на нас обоих джинсы, бейсболки и куртки фирмы «Джей Крю».[10] Мы будем идеальными соседями. Джейми уже перевез большую часть своих вещей, но вернулся, чтобы помочь мне с переездом.
Мой преподаватель журналистики из университета штата Огайо позвонил мне через полгода после выпуска. Он сказал, что, если я хочу работать в Нью-Йорке, я должен быть в Нью-Йорке. В декабре я отправил тридцать «слепых» резюме и сопроводительных писем[11] в разные газеты, журналы и компании по связям с общественностью. Не получив ни одного ответа, я решил, что пришло время стучаться во все двери. Все готово к переезду. Мать обнимает меня так крепко, как будто я ухожу на войну. Отец протягивает свою холодную руку, чтобы пожать мою. Он делает это отточенным движением, крепко и основательно, глядя прямо мне в глаза, как он сам учил меня делать.
