Жители той далекой эпохи, о которой идет у нас речь, не узнали бы теперь Трезении. Не потому что акрополь города превратился в груду развалин, которые в такой степени смешались с естественными известковыми глыбами, что без проводника и не найдешь их, а оказавшись на этом месте, не сразу догадаешься, что здесь когда-то кипела жизнь и серые камни — это все, что осталось от богатой и утонченной цивилизации. Три с половиной тысячи лет назад горы Адеры, на одном из склонов которых возвышался акрополь Трезена, были значительно ниже. То же самое можно сказать и о горных вершинах Метаны и Калаврии.
Горы и острова росли, но поднимался и уровень моря. Он сейчас почти на четыре метра выше, чем во времена Питфея. Ахейский Погон — порт Трезении — находится под водой. В ясную тихую погоду сквозь голубоватое стекло воды можно увидеть остатки древних строений.
Каким был этот Погон? Название порта означает «борода». И, действительно, он располагался на крохотном полуострове, острым клином врезающемся в залив. При определенной доле воображения можно представить, как выглядел древний Погон. Одноэтажные и двухэтажные дома из серого известняка. Глинобитных хижин и домов из саманных кирпичей здесь уже давно не строили. По милости бога морей Посейдона и покровительницы царского дома, искусной в ремесле, богини Афины государство процветало. Люди чувствовали себя уверенно и прочно обосновывались на благодатной земле Трезении.
Конечно, строительство каменного дома требовало значительных расходов и усилий. В горах за несколько десятков стадиев от побережья нужно было подобрать тяжеловесные каменные глыбы для фундамента и более мелкие бутовые камни для кладки стен. Их нередко приходилось обтесывать, чтобы плотнее подогнать друг к другу. Не менее сложно было перевести весь этот материал на мулах и ослах к месту строительства. Но усилия оправдывали себя. Дома получались добротными. Им не были страшны наводнения и ливни, ни умеренные землетрясения, ни испепеляющее солнце. С фасада они удивительным образом похожи на современные дома. Однако это только видимость. Ахейские дома — гораздо более сложные сооружения, включающие в себя многочисленные пристройки, амбары и подземные кладовые для хранения вина, оливкового масла, зерна и другого продовольствия. Они оснащены канализацией и водопроводом. Как и жители современной Греции, ахейцы строили свои дома с плоскими крышами — террасами, на которых сушили белье, отдыхали вечером и спали душными летними ночами.
Ахейские дома служили не только местом отдыха и ночлега. В них кипела хозяйственная жизнь: там ткали полотно, занимались кузнечным и гончарным ремеслом, столярничали, изготовляли драгоценные украшения и благовония. Недаром древние названия дома «войкос» и «домос» означают живое существо.
Таким же живым существом был ахейский город. Он не знает удушающей прямолинейности современных улиц. Этому препятствовал неровный характер местности, на которой возводились ахейские города, а главное — сам дух народа, создавшего эту удивительную цивилизацию. Дома возникали естественно и стихийно, повинуясь лишь собственной логике и индивидуальному произволу. Они сосредотачивались островами и создавали запутанный лабиринт улиц. И в то же время целое проявляло себя во всем и, прежде всего, в поразительной гармонии и каком-то сверхпорядке противоречивых элементов, из которых слагался город. Дух целого незримо присутствовал везде, и вместе с тем он был сосредоточен в одном определенном месте, которое было душой и центром города. В самом Трезене это был царский дворец со святилищем Афины, в Погоне — храм Посейдона. Однако реально дух города проявлял себя здесь лишь в особо важные моменты: во время религиозных праздников или принятия ответственных решений в связи с какими-либо исключительными обстоятельствами или событиями. Будучи подвижным и неуловимым, он повседневно присутствовал не здесь и даже не в самом городе, а вне его — он был там, где находились трезенийские корабли — главная сила и богатство государства.
Живописное зрелище представляло собой побережье Погона. Здесь можно было увидеть стоящие на якоре критские корабли, похожие на месяц, с кабиной и навесом для пассажиров, финикийские — напоминающие вытянутую миску с высоко поднятыми краями, египетские — по форме сходные с бананом. От них резко отличались быстроходные удлиненные корабли ахейцев — легкие крейсеры, изобретение которых позволило ахейским государствам утвердить свое господство на море, вытеснив ширококорпусные корабли критян с их традиционных рынков на островах и в Азии. Рядом с этими кораблями длиной до тридцати пяти метров и грузоподъемностью до ста пятидесяти тонн в заливе там и здесь сновали одновесельные и двухвесельные лодки, похожие на пироги баркасы, гондолы с каютой или балдахином, барки с профилем фантастической водной птицы.
Некоторые корабли, прибывшие в порт на длительное время, были вытянуты на берег. И тут же, рядом, на прибрежной площади, расположенной у храма Посейдона, купцы вели торговлю. Вот краснокожий египтянин в белоснежной юбке с тяжелым золотым ожерельем на обнаженной груди и серьгами в ушах. Он продает мирру и ладан, мазь для глаз, папирус, хвосты жирафов, слоновую кость и обезьян. Рядом с ним желтолицый хетт, с волосами, заплетенными в косу, расхваливает необыкновенные достоинства молодой рабыни, которая, по его словам, в искусстве любви превосходит богиню Иштар. Его недоверчиво слушает коринфянин, видимо, поставщик иеродул для храма Афродиты, и придирчивым взглядом торговца осматривает смуглокожую красавицу с головы до ног.
А вот и наш знакомый Диодор. Шествуя по торговой площади, он несколько замедлил шаг. Его прищуренные глаза скосились в сторону низкорослого юркого финикийца, который, вероятно, готовясь к отъезду, складывал свой навес. Но тут внимание Диодора привлек спешащий навстречу начальнику порта воин — расталкивая прохожих, он интенсивно и взволнованно размахивал руками. И прежде чем из уст взмыленного вестника вырвалось похожее на стон слово «навс» (корабль), начальник порта резко повернул голову к морю и понял все — в бухту Погона входило судно с пурпурными парусами, на которых отчетливо было видно изображение совы. Жестом подозвав к себе одного из следовавших за ним воинов, Диодор сказал ему властно и торжественно: «Немедленно запрягай самых быстрых лошадей, стрелою лети к царю Питфею и сообщи ему, что царь Афин Эгей прибыл в Погон!»
3. ОТВЕТ ОРАКУЛА
В сопровождении немногочисленной свиты царь Эгей сошел с корабля на берег. Пристально вглядываясь в его лицо, Диодор отметил про себя, что в этот раз оно было необычно суровым, а в глазах царя сквозили озабоченность, тревога и растерянность. Его движения не были, как всегда, размеренными и спокойными. В них ощущались несвойственные характеру Эгея порывистость и нервозность. Все это поразило Диодора и навело его на мысль о том, что нынешний приезд царя в Трезению — чрезвычайное событие, которое может иметь самые серьезные последствия.
— Здравствуй, анакт, — почтительно приветствовал Эгея Диодор, — слава великому Посейдону, помогшему тебе и твоим благородным спутникам благополучно прибыть в Трезению.
— Здравствуй, Диодор, — ответил царь. — Воистину велик Посейдон, покровитель Трезении. Благодаря его покровительству и я благополучно прибыл в Погон. О, если бы и другие боги были бы столь милостивы ко мне!
«Боги или богини? — усмехнувшись про себя, подумал Диодор. — Это уже кое-что проясняет».
Кто из богов, вернее, из богинь проявлял немилость к Эгею, было известно. Об этом рассказывали пикантные истории при дворах ахейских анактов и судачили простолюдины на торговых площадях. «Если именно эта богиня с тайным умыслом направила сюда афинского царя, можно быть уверенным — скучно здесь не будет», — решил про себя начальник порта, с трудом подавив на своем лице не совсем уместную улыбку.
— Здоров ли царь Питфей, здорова ли его благочестивая супруга Антия и царевна Этра? — спросил Эгей.
«Кто из них троих интересует его прежде всего?» — не без ехидства подумал Диодор.
— Велика милость богов, — сказал он. — Царь Питфей здоров на радость жителям Трезении. Здорова его прекрасная и благочестивая супруга. Цветет и хорошеет Этра. Неуместно мне спрашивать тебя о твоем здоровье, царь. Вероятно ты расскажешь об этом царю Питфею, гостем которого ты являешься, вступив на трезенийскую землю. А теперь, я думаю, было бы правильно в связи с твоим благополучным прибытием в Погон совершить возлияния на алтаре Посейдона. Благодарственные жертвы богу-властителю морей, несомненно, вы принесете вместе с царем Питфеем позднее. После совершения возлияний мы могли бы отправиться на колесницах во дворец царя. Я не решаюсь, царь, предложить тебе себя в качестве возницы, поскольку вижу в числе твоих спутников доблестного Антедона, который, как мне известно, в совершенстве овладел искусством управления лошадьми и постоянно исполняет обязанности царского возницы. Позволь, однако, предложить услуги благородному Эврилоху, одному из лучших мужей Афин, прославившему свое имя ратной доблестью и мудростью. Для всех остальных твоих спутников также готовы колесницы и искусные возницы доставят их во дворец Питфея.
