Легенда, которую рассказывают нам Элифас Леви и Папюс о том, как перед лицом нашествия варварских племен древнеегипетские жрецы зашифровали свои знания в колоде карт, предназначенных для азартной игры и доверили ее кочевому цыганскому племени, по сей день остается легендой и научной точности в ней не больше, чем в легенде о сотворении мира в шесть дней или в мифе о Девкалионе и Пирре. Миф прекрасен, но с точки зрения науки он не состоятелен.
Чем глубже и пристальнее мы вглядываемся в историю, тем очевиднее становится тот факт, что ученые и философы античности и средневековья либо ничего не знали о картах Таро, либо не придавали им никакого значения, ибо относились к ним как к обычному людскому пороку, вроде игры в кости (по которым, кстати, также можно гадать) или пьянству. Истоки современной символики Таро надо искать в алхимических и каббалистических изысканиях средневековых ученых, которые пользовались Каббалой и еврейским алфавитом для совершения мистический действий.
То, что 22 козыря Таро совпали с 22 буквами иврита – оказалось не больше, чем удачным совпадением. Тому, что на картах многих современных колод красуются буквы иврита мы обязаны увлечению ведущих французских мистиков XIX века еврейской каббалой – если бы они увлекались древнеиранской религиозной культурой, то на теперешних картах Таро красовались бы имена Ахурамазды, Ангра-Майнью и Амеша-Спента. До появления книг Э.Лефи «Догматы и ритуал высшей магии» и «Таро магов» Освальда Вирта карты Таро не носили букв еврейского письма и об их философском значении мало кто помышлял.
Появление на свет трудов швейцарского пастора Курта де Жебелена и пособия по предсказанию Эттейллы дали миру новую философскую и мантическую систему, но и работа де Жебелена не отличалась строгостью доказательств. Автор не видел необходимости привлекать символы еврейской Каббалы к истолкованию карт Таро. Однако он сделал такое допущение, поместив в своем труде отрывок из сочинения некоего Милле. Но давайте рассмотрим все по порядку.
Антуан Курт (1719–1784), сын французского протестантского пастора, родился в Швейцарии, вероятно в 1719 г. Однако в настоящее время историки расходятся в точной дате его рождения, относя ее порой к 1728 г. Известно, что окончив обучение в семинарии в 1754 г., он также избрал для себя карьеру пастора.
В 1762 г. он переехал во Францию и там под псевдонимом Антуан Курт де Жебелен издал свою первую книгу «Тулузцы или несколько исторических и умиротворяющих писем в защиту протестантизма». Эта книга привлекла к личности пастора внимание общественности и королевского двора. Во Франции еще сохранялось противостояние между католиками и протестантами, против чего выступала просвещенная часть общества. В 1752 г. правительство сделало еще одну попытку подавить протестантизм, объявив все крещения и браки, совершенные реформатскими священниками, недействительными и предписав католическому духовенству произвести их вновь. Эта мера вызвала сильную волну эмиграции из страны; общественное мнение заставило правительство взять свое постановление обратно.
Работа де Жебелена была написана в пользу тулузского торговца-протестанта Жана Кала (Jean Calas), который предстал перед судом за убийство собственного сына, обратившегося в католицизм. Эта книга вызвала ожесточенные нападки Вольтера, который хотя и выступал против католической религии, но отнюдь не в пользу протестантизма. Объективно работа де Жебелена способствовала примирению общества и привлекла к его личности внимание публики и королевского двора.
Антуан Курт де Жебелен
Позже де Жебелен объездил всю Францию, повсюду посещая протестантские общины и постоянно улаживая острые моменты в их спорах с католичеством, у него был открыт офис в Париже, где он принимал представителей общин. Он даже был назначен королевским цензором – замечательное достижение для протестанта. В течение последних 12 лет Антуан Курт де Жебелен своей жизни он занимался эзотерическими учениями и погрузился в популярный мир масонства, которое имело во Франции сотни лож, насчитывающих тысячи членов.
В 1771 г. Курт де Жебелен был рекомендован в парижскую ложу «Les Amis Rеunis». Впоследствии он присоединился к ложе «Девять Сестер», где в 1778 г. он содействовал инициации в масоны своего прежнего критика Вольтера, который привлек к масонству таких известных личностей из числа своих друзей, как астроном Лаланд, натуралист Ласепед, скульптор Гудон, и американский посол во Франции, Бенджамин Франклин.
Хотя большинство франкмасонов были больше заинтересованы вопросами социального переустройства общества или политиканством, чем исследованием философских или духовных вопросов, существенное количество масонов с энтузиазмом увлекались философией нонконформизма и оккультизма.
Некоторые члены лож благодаря масонству узнали о классической мифологии и древних культурах и, по крайней мере время от времени исправляли языческие обряды.
Например, популярные масонские альманахи, обычно выпускаемые на французском языке, часто содержали календари, в которых описывались ежемесячные праздники в соответствии с установлениями древнеримской мифологии. В канун Рождества 1793 г. масоны Амстердама даже праздновали древнеримский языческий праздник Сатурналии.
Иногда лекции в ложах были посвящены традициям древних тайных наук. Один голландский масон писал в 1794 г., что лектор «развлекал нас рассказами об обычаях древнеегипетских жрецов, чтобы потомству передать героические дела и историю страны посредством метафорических символов» (см., Маргарет К. Джекоб. «Жизнь и просвещение: масонство и политика в Европе XVIII столетия. London, 1991).
Кроме того, Курт де Жебелен основал и неустанно трудился в качестве президента Общества Аполлония (Sociеtе Apollonienne), позже названного Парижским Музеем. Под его руководством члены общества посвятили себя изучению древних искусств и наук. Де Жебелен также состоял у истоков основания секты филалеитов (Philalеthes), тайного братства масонского толка, и мистической секте Избранные кохены (Elus Coens).
Имея прочные позиции в религиозно-философских кругах де Жебелен мог посвятить себя главному труду своей жизни: в 1773 г. вышло в свет его программное сочинение «Monde primitif, analysee compare avec le monde moderne» (Примитивный мир, проанализированный в сравнении к современному миру) в 4-х томах. Это сочинение привлекло к нему тысячи поклонников, в числе которых были известные писатели и философы: Дидро, Даламбер, Бенджамин Франклин. Книга разошлась большим по тем временам тиражом свыше 1000 экземпляров, из которых 100 экз заказало королевское семейство. За последующие 9 лет (с 1773 по 1782 г.) де Жебелен выпустил 9 изданий этой книги, и лишь его смерть в 1784 г. оборвала его дальнейшую работу над книгой.
В своей книге (обычно ее название сокращают до Monde primitif), де Жебелен стремился восстановить образ жизни и мировосприятия первобытных цивилизаций. Следуя по стопам некоторых ведущих ученых Возрождения, он утверждал, что древняя цивилизация была универсальной, интеллектуально развитой и духовно просвещенной. Труд де Жебелена был сосредоточен на двух главных аспектах: a) лингвистика и b) мифология и символика. В отношении первого де Жебелен выдвинул теорию универсальной грамматики и единого для всех народов мира разговорного языка и письменности.
В отношении мифологии и символики, он обсуждал происхождение древнейших аллегорий и истории календарных систем от гражданских, религиозных, и мифологических традиций. Кроме того, он представил первые известные эссе относительно гадательной практики. В свой труд он включил два таких эссе, одно собственное, а другое подписанное неким «M. le К. де М. ***». Историки решили, что полное имя этого автора было Луи-Рафаэль-Люкре да Файолль, граф де Мелле (Louis-Raphael-Lucrece de Fayolle, Comte de Mellet), французский вельможа XVIII столетия, кавалерийский офицер, мало известный как лингвист.
В своем эссе де Жебелен описал свое первое столкновение с картами (за исключением детских забав). Это состоялось приблизительно в 1773–1778 гг. во время визита некоего приятеля, прибывшего к нему из Швейцарии или Германии. В то время как собрались сыграть в карты, де Жебелен бросил взгляд на карты, прервал игру, и начал осматривать карты. Давно утратившие популярность в Париже, карты Таро были фактически неизвестны французам, поскольку оказались совершенно вытесненными игральными колодами… Однако де Жебелен заявил, что он сразу же понял происхождение Таро и осознал их символическое содержание. Он вспомнил собственные описания в Monde primitif в почти мистические сроки: «…я поглядел на это [Мир] и немедленно понял Аллегорию. Любой человек прекратил бы игру и остановился для созерцания этих изумительных Карт. Я сознавал, что вижу то, чего никто и никогда не видел. В течение четверти часа колода была мною пройдена, изучена и истолкована египтянами. И это не было уловкой собственного воображения, но плодом сознательного построения ассоциаций и чувств, вызванных колодой карт у человека, который имел представление о египетских идеях.»
