Остальные абашевские памятники на интересующей нас территории связаны уже с бассейном р. Урал. Самым южным памятником является Родниковое поселение, расположенное в 4 км к западу от пос. Чесноковка Переволоцкого района Оренбургской области, на пониженном участке первой надпойменной террасы правого берега р. Урал, который протекает в 0,3 км к юго-востоку (рис. 1). Поселение многослойное. В результате раскопок была получена выразительная коллекция приуральской абашевской керамики (Порохова О. И., 1983) (рис. 9).
На левобережье р. Сакмары у подножия Губерлинских гор башкирскими археологами исследован разнокультурный курганный могильник Ибрагимовский III (Денисов И. В. и др., 2001, с. 76-82, рис. 1-3). Абашевские материалы обнаружены в четырех курганах: №№ 14. Насыпи земляные незначительных размеров от 7 до 16 м в диаметре и от 0,13 до 0,5 м высотой. В кургане 4 зафиксирована каменная конструкция в виде «панциря» над центральной частью насыпи. На подкурганной площадке присутствуют одна или две могилы. Ямы неглубокие прямоугольных очертаний, ориентированные по линии СВЮЗ. Погребение 2 в кургане 2 совершено в прямоугольном каменном сооружении на уровне древнего горизонта. О характере ингумации судить сложно, так как все могилы разрушены, но исходя из сохранившихся in situ костей нижних конечностей взрослого индивида в кургане 1, можно предполагать вытянутую на спине позу и северо-восточную ориентировку костяка (Денисов И. В. и др., 2001, с. 77, рис. 1, 4). В могилах присутствуют кости крупного и мелкого рогатого скота. Инвентарь представлен керамикой, каменными черешковыми наконечниками стрел, бронзовыми и серебряными нашивными бляшками, рифлеными и реберчатыми пронизями, миниатюрной очковидной подвеской и золотой желобчатой височной подвеской в полтора оборота (рис. 6).
Великолепные памятники абашевской культуры выявлены недавно в среднем течении р. Салмыш, правого притока р. Сакмары (рис. 1). Наиболее выразительным на сегодняшний день абашевским некрополем в степном Приуралье нужно признать могильник Белозерский I (Халяпин М. В., 2000). Экспедицией Оренбургского госпедуниверситета в 1998 году было раскопано три из тринадцати курганов, расположенных на первой надпойменной террасе левого берега старицы р. Салмыш. Насыпи уплощенные диаметром 12-16 м и высотой от 0,3 до 0,6 м. Подкурганные сооружения представлены мощными каменными кольцами из поставленных на ребро массивных плит. Обычно в центральной части располагаются одна или две крупные могилы, на периферии под каменными выкладками в двух курганах обнаружены камеры небольших размеров. Надмогильные и внутримогильные конструкции представляли собой каменные выкладки, ящики или цисты, иногда сооруженные на уровне древнего горизонта (рис. 7, I-IV). Ямы прямоугольной формы со скругленными углами незначительно углубленные в материк. Погребальные сооружения ориентированы по линии СЗ-ЮВ. Практически все захоронения разрушены, поэтому реконструировать способы обращения с телами умерших не удалось. В ряде случаев на дне ям зафиксированы растительные подстилки, мел, охра. Широко практиковались огненные ритуалы, отмечены находки остатков жертвоприношений и заупокойных тризн в виде отдельных костей животных. Погребальный инвентарь включал в себя глиняную посуду и бронзовые украшения: пронизи из спирально закрученной проволоки, желобчатые височные подвески в полтора или два оборота (рис. 7, 1-15). Один из сосудов был отремонтирован посредством бронзовой скобы (рис. 7, 11).
Несколько южнее описанного могильника, вниз по р. Салмышу, открыт уникальный могильник у горы Березовой, расположенный на краю первой надпойменной террасы (Халяпин М. В., 2001; 2005) (рис. 1). Можно выделить как минимум три стратиграфических горизонта функционирования погребальной площадки. Самый ранний из них относится к заключительной фазе СБВ. С этим периодом существования могильника связан низкий участок на окраине срубного поселения Буланово II, расположенного на останце у подошвы террасы правого берега р. Салмыш, между горой Березовой и болотом Гнилые Лозки, где выявлен слой с абашевской керамикой.
На территории памятника раскопана овальная в плане каменная ограда № 1, размерами 9,6х7,8 м, внутри которой фиксировалась небольшая грунтовая насыпь. Ограда сооружена из поставленных на ребро каменных плит и валунов больших размеров и массивных каменных плит, использовавшихся в качестве облицовки конструкции и крепиды для насыпи. В центральной части ограды исследовано сильно разрушенное основное погребение 3, совершенное на уровне материка. Контуры ямы проследить не удалось, но можно предполагать широтную с отклонением ориентацию могилы. Разрозненные человеческие кости принадлежали скелету женщины в возрасте 25-35 лет, лежавшей, вероятно, головой на северо-запад. На дне фиксировалась посыпка угольками, среди костных останков человека обнаружены кусок медного шлака и кость животного. В предполагаемом изголовье in situ стоял глиняный сосуд кубкообразной формы с плавнопрофилированным туловом, достаточно высокой, слегка отогнутой наружу шейкой, и небольшим поддоном с закраиной. Сосуд украшен горизонтальными и наклонными линиями, образующими по тулову горизонтальную елочку (рис. 8, 23). Декор выполнен глубоким небрежным прочерчиванием.
В пределах ограды зафиксированы еще два детских захоронения, отнесенных М. В. Халяпиным (2001) к числу позднесинташтинских. Не вдаваясь сейчас в проблему отнюдь культурной атрибуции указанных погребений, к которой вернемся позже, заметим, что планиграфически они вписываются в группу размещавшихся рядами погребений ПБВ, занимающих более позднюю стратиграфическую позицию. Показательно, что детские погребения были впущены в ограду № 1 без учета особенностей рельефа, в соответствии с общей планировкой позднего некрополя. Тот факт, что впускные ямы нарушили каменную конструкцию (Халяпин М. В., 2001; 2005, с. 203-204), может свидетельствовать о значительном временном интервале между функционированием погребальной площадки в эпохи средней и поздней бронзы. По крайней мере, к моменту совершения впускных захоронений каменное сооружение, видимо, уже находилось в риунированном состоянии, и было полностью задерновано, так что не читалось в рельефе.
Внутри ограды и за ее пределами на различных глубинах обнаружено большое количество костей животных и обломков глиняной посуды. Для нашего исследования принципиальное значение имеет представительная коллекция абашевской керамики (рис. 8). Сосуды плоскодонные горшковидных и баночных форм с примесью толченых раковин в тесте. Превалируют горшки со сглаженным ребром на внешней стороне тулова и внутренним – на отгибе венчика, часто имеющим характерный желобок. В орнаментации широко представлены каннелюры, зигзаги, заштрихованные треугольники, фестоны, наколы уголка штампа или полой трубочки, налепные шишечки.
Отдельно следует упомянуть несколько фрагментов керамики из могильника у горы Березовой, не вписывающихся в стандарты гончарных традиций абашевской культуры. В коллекции присутствует обломок венчика от крупного сосуда, вероятно, реповидной формы с отогнутым венчиком. С обеих сторон гребенчатым штампом нанесен своеобразный паркетный орнамент (рис. 8, 5). На срезе венчика еще одного горшка с внутренним ребром отмечены крупные ямочные вдавления (рис. 8, 24). В орнаментации сосудов баночных форм иногда присутствуют фестоны с горизонтальной штриховкой и «бахромой» из насечек или наколов трубочки, а также налепные валики, зигзаги, волнистые линии (рис. 8, 3, 4). Вместо ракушечной примеси в формовочной массе таких сосудов содержится дресва. Видимо, эта группа керамики отражает смешение позднекатакомбных и абашевских гончарных традиций. Любопытно, что на площади некрополя зафиксировано несколько выкладок аморфных очертаний из камней небольших размеров. Погребений под ними не обнаружено, но встречается керамика. Точно такая же ситуация отмечена в грунтовом могильнике «Учебный полигон» в Актюбинской области (Родионов В. В., Ткачев В. В., 1996). Там расчищено погребение позднекатакомбного облика, недалеко от которого, под аналогичной каменной выкладкой, обнаружены фрагменты массивного толстостенного сосуда, украшенного налепными валиками и фестонами с горизонтальной штриховкой (рис. 11, II, 5, 6). По всем позициям, в том числе и фактуре, этот сосуд демонстрирует сходство с отдельными образцами из синкретической керамической серии могильника у горы Березовой (рис. 8, 3).
В этом плане нужно отметить уникальную находку в могильнике у горы Березовой бронзового ножа, органично сочетавшего в себе абашевские и позднекатакомбные традиции металлообработки (рис. 8, 1). Форма орудия практически идентична ножам с коротким черенком и узким пятиугольным лезвием, включенным С. Н. Кореневским в группу 2 по разработанной им классификации, кстати, недостаточно подробной (Кореневский С. Н., 1978, с. 36-40, рис. 4) и хорошо известным во всех культурах катакомбного круга. Они присутствуют в поздних донецких и среднедонских комплексах (Смирнов А. М., 1996, рис. 47, 1-5; Матвеев Ю. П., 1998, рис. 3, 7; 4, 7). Представительная серия таких изделий происходит из памятников предкавказской манычской культуры, причем особенно монолитная группа выделяется в Северо-Западном Прикаспии, где они объединены недавно Е. И. Гаком в рамках типа VI катакомбных ножей (Гак Е. И., 2002, с. 284-286, рис. 4). Примечательно, что в Подонцовье и на Нижнем Дону подобные ножи встречаются, преимущественно, в погребениях манычского типа (Смирнов А. М., 1996, рис. 24, 14, 15; Братченко С. Н., 1976, рис. 13, 17, 18). Находки ножей данной разновидности отмечены в памятниках бабинской культуры (КМК) (Братченко С. Н., 1976, рис. 13, 5, 13). Применительно к березовскому экземпляру следует отметить, что, наследуя конструктивные детали ножей привольненского этапа кавказской металлургии, он демонстрирует за счет расширения в верхней части клинка признаки ножей с плямявидным лезвием самого позднего костромского этапа развития кавказской металлургии (Кияшко А. В., 2002, с. 26-27, рис. 7; 8; 28).
