Прошла зима. Анастасия Черкас неожиданно превзошла достижения своего мужа, проникнув в сознание целой семьи, которая сидела за обеденным столом в ближайшем городе. Она предложила Гауку принять участие в эксперименте, однако тот отказался наотрез, испугавшись вида длинной платиновой иглы. А вот Гаусгофер согласилась очень охотно. Ей даже доставило удовольствие пребывание в чужом разуме.
Шпионская машина начала обретать форму.
Для завершения работы Рогову осталось — всего два этапа он пока еще не мог настраиваться, на восприятие мыслей человека, находящегося на значительном расстоянии. Ученого интересовали такие удаленные цели, как Белый дом в США, или штаб-квартира НАТО в предместье Парижа.
Вторая проблема заключалась в создании метода подавления разума на расстоянии. Необходимо было научиться вводить людей в состояние депрессии или сумасшествия, но как Рогов ни старался, ему не удавалось проникнуть дальше тридцати километров в радиусе поселка Н. Впрочем, однажды в ста километрах от Харькова было зарегистрировано семьдесят случаев массовой истерии, большинство из которых закончилось самоубийствами. Но Рогов не был уверен, что причиной этому служит его аппарат.
В тот день, находясь в лаборатории, Гаусгофер в порыве энтузиазма осмелилась даже хлопнуть Рогова по плечу и сказать, захлебываясь от восторга:
— Вы гений, товарищ Рогов! Я горжусь вами.
Глаза ее, водянистые и выпученные, словно у рыбы, выброшенной на берег, заискивающе смотрели на ученого, тонкие синеватые губы растянулись в улыбке.
Взгляд Гаусгофер встретился с презрительным взглядом Анастасии, и бдительному Гауку даже показалось на секунду, что между женщинами блеснула синеватой вспышкой электрическая дуга взаимной ненависти. Гаук промолчал, а Рогов, казалось, ничего не заметил, погруженный в работу.
Проект «Телескоп» сделал резкий прорыв вперед в тот год, когда умер Еристратов, когда СССР вместе со странами Восточной Европы попытался прекратить холодную войну с Западом.
За окнами лаборатории стояло теплое майское утро. Внутрь проникал влажный после ночного дождя ветерок, приносящий терпкие запахи весеннего леса и молодой зелени, отчасти заглушив привычную вонь сгоревшей изоляции, смешанную с озоном и горячей пылью, лежавшей местами на электронных приборах.
Рогов недавно обнаружил, что его зрение начало портиться из-за постоянного применения электродов во время опытов, и тоща он решил провести опыт над пятнадцатилетним парнем, осужденным за тяжкие преступления. Ученый ввел платиновую иглу и электрод непосредственно в мозг подопытного, и результат оказался поразительным — парень видел какие-то образы, слышал незнакомую речь, однако его интеллектуальный уровень оказался настолько низким, что он не смог ничего толком рассказать. В принципе, Рогов был против использования заключенных в качестве подопытных, ведь Гаук, ссылаясь на секретность эксперимента, всегда настаивал на их ликвидации. И в то утро он обратился к Рогову с таким же предложением.
На это Рогов раздраженно ответил:
— Вы, Гаук, надеюсь, понимаете, насколько важна наша работа? Вы уже много лет торчите в лаборатории, но даже не пытаетесь помочь нам. Неужели вы лично не хотите принять участие в эксперименте? Надеюсь, вы сознаете, что работа с заключенными противозаконна? К тому же они не в состоянии ничего рассказать об увиденном, ибо слишком тупы.
Гаук ответил как всегда бесстрастным голосом:
— Товарищ профессор, вы выполняете приказ правительства, я тоже выполняю приказ. Заметьте, я никогда ни в чем не мешал вам.
Рогов буквально взревел от бешенства:
— Да, вы мне не мешаете! Но и не помогаете! Я без вас знаю свое место и тоже предан советскому правительству, но неужели вас не волнует тот факт, что мы на сто лет опередили ученых Запада? Сколько вам можно объяснять? Или вы так же тупы, как и подопытные свинки?
Гаук молча смотрел на Рогова своими глазами-бусинками. Его землисто-серое лицо по-прежнему ничего не выражало.
Черкас восхищенно взглянула на мужа и сказала:
— Ты должен продолжать эксперимент, Николай.
Гаусгофер, не одержав эмоционального порыва, выпалила:
— Продолжайте, товарищ профессор.
Рогов кивнул:
— Да, я лично продолжу эксперимент и сделаю все, что в моих силах, даже если мне придется проникнуть в сознание самого Эйзенхауэра, этого короля мошенников, замышляющего очередную пакость против советского народа. — Рот профессора скривился в презрительной усмешке. — Да, я смогу сделать его идиотом, с помощью своего аппарата.
— Даже и не пытайтесь! — воскликнул Гаук, протестующе взмахнув рукой. — Вы не имеете права делать этого без приказа!
Проигнорировав его замечание, Рогов продолжал:
— Сначала я подключу свой мозг к приемному устройству. Пока я не знаю, чей сигнал смогу воспринять и где в тот момент будет находиться его источник. Основная трудность будет заключаться в определении координат. С тем подопытным парнем произошла интересная история — совершенно очевидно, что он слышал звуки иностранной речи и его сознание переместилось очень далеко, однако он не знал ни одного иностранного языка, поэтому не смог пенять, где очутился и что увидел.
Черкас рассмеялась и сказала:
— Я спокойна за тебя, Николай. Эксперимент определенно не представляет опасности. Ты будешь первым человеком, покорившим чужой разум и подчинившим его своей воле.
Она обернулась к Гауку и Гаусгофер, спрашивая с ноткой пренебрежения:
— Я полагаю, товарищи не станут возражать?
Гаук угрюмо кивнул, а Гаусгофер, у которой перехватило от волнения горло, помассировала костлявой ладонью тощую шею и сказала:
— Конечно, товарищ Рогов, вы будете первым, ведь вы наш руководитель.
Рогов опустился в массивное кресло. Гаусгофер, облаченная в белый лабораторный халат, вынула из футляра аппарат-приемник и кивнула Черкас, которая щелкала тумблерами, подготавливая оборудование к работе. Сам приемник имел вид большого шлема, оплетенного проводами, внутри которого была закреплена платиновая игла, длинная и невероятно тонкая, предназначенная для проникновения в нервные центры и далее, непосредственно в мозг.
Черкас тщательно выбрила на темени мужа крохотный пятачок, не более трех-четырех сантиметров в поперечнике, а затем закрепила голову специальным обручем на спинке кресла для того, чтобы игла вошла в нужное место. Всю эту работу она проделала точно и быстро, пальцы ее были нежными, и в то же время в них чувствовалась уверенность. Черкас была не просто любящей женой Рогова, но и товарищем по работе. Она была истинным ученым, подлинной коммунисткой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
