Кобыла Стира обычно пробегала эти семь миль минут за сорок, и он очень ею гордился, особенно сегодня, когда она обогнала лошадь Баудена. Обе коляски ехали рядом ровно столько, сколько нужно было, чтобы обменяться следующими словами:
– Доброе утро, Бауден!
– Доброе утро! Мисс Молли, здравствуйте. Что-то вас в последнее время не видно. Я думал, вы уехали куда-нибудь погостить.
– Нет, мистер Бауден.
– Меня радует, что вы так хорошо выглядите. А Нед, кажется, сейчас очень занят и не бывает у вас.
Тут кобыла Стира обогнала Баудена.
«Моя старая кобыла стоит двух таких, как у него», – подумал Стир.
А когда коляска Баудена исчезла из виду и вдали маячило лишь облачко пыли, он повернулся к племяннице и сказал:
– Что там у тебя произошло с молодым Бауденом? Когда ты его видела в последний раз?
От его проницательных глаз не укрылось, что губы у нее дрожат, а щеки покрылись пятнами.
– Уже… уже целый месяц.
– Вот, значит, как! – только и сказал Стир. Но он сильно стегнул лошадь кнутом и подумал: «Хорошенькое дело! Мне лицо этого парня всегда не нравилось, и вот, выходит, он нас дурачил!»
Стир был человек воздержанный; перед тем как уехать домой, он обычно выпивал в трактире «Дракон» лишь рюмку джина, настоянного на терновых ягодах. Но в этот день он выпил две рюмки, раздраженный усмешкой Баудена, который обычно сидел в трактире еще час-другой после его ухода, накачиваясь джином и сидром. Что сулила эта усмешка ему и его племяннице?
Поскольку Стир был также человеком благоразумным, он недели две выжидал, наблюдая. Нед Бауден не показывался в церкви, не видно было его и на ферме Стира. Молли побледнела и осунулась. В душе Стира росло негодование. «Если он откажется сдержать слово, которое ей дал, – подумал Стир, – я на него в суд подам. Щенок эдакий!»
Знакомые были не более откровенны со Стиром, чем он с ними, так что прошла еще неделя, прежде чем он получил новые сведения. Получил он их после приходского собрания от школьной учительницы, седой, одинокой, всеми уважаемой женщины.
– Не нравится мне, что Молли так бледна и печальна, мистер Стир; и Нед Бауден ужасно меня огорчил, – я думала, у него верное сердце.
– А что он такое сделал?
– Да вот связался с этой девушкой, что служит у Бауденов.
Стир встревожился. Выходит, вся округа знает, может быть, уже много недель, что его племянницу бросили ради этой приблудной суки; все знают и посмеиваются тайком, так, что ли? Вечером он объявил племяннице:
– Я иду к Бауденам.
Она вся вспыхнула, потом побледнела.
– Я тебя в обиду не дам, – сказал он. – Этот номер у них не пройдет. Дай-ка сюда его кольцо, оно может мне понадобиться.
Молли Уинч молча сняла с пальца обручальное кольцо с аметистом и отдала ему.
Стир надел свою лучшую шляпу, брюки и гетры, взял тонкую тросточку и ушел.
Было время жатвы. Он пересек свое пшеничное поле и пошел через овес Баудена. Стир один во всей округе выращивал пшеницу. Пшеница! Бауден считает, что все это «только фокусы». Но Стир думал так: «Моя пшеница хороша, а вот про его овес этого не скажешь. От такого овса и соломы-то не будет».
Он не был на ферме у Баудена с того самого дня, как пристрелил рыжую гончую, и теперь при одном воспоминании о ней икра у него заныла – до чего ж эта тварь больно укусила его!
Открыла ему служанка Пэнси. Увидев, как вспыхнули ее бледные щеки, он подумал: «Вот вытянуть бы тебя палкой по спине, была б тебе наука, красотка».
Бауден только что отужинал свининой с бобами и сидром и теперь курил трубку, сидя у горящего очага. Он не встал навстречу гостю, и в том, как он молча кивнул на стул, Стиру почудилось умышленное оскорбление. Он сел, поставив палку между ног, а девушка тем временем поспешно вышла.
– Прекрасный вечер, – сказал Бауден. – Погода в самый раз для уборки урожая. Не выпьете ли сидра?
Стир покачал головой. Он был человек осторожный и приглядывался к обстановке, прежде чем перейти в наступление. Старая миссис Бауден сидела у камелька, так что видна была лишь ее дряхлая сгорбленная спина. Собака с белой головой и обрубленным хвостом растянулась на полу, положив голову на лапы; рыжая кошка, неподвижная, как сфинкс, лежала тут же, жмуря глаза; больше в комнате не было ничего живого, кроме разве только медленно тикавших часов.
Стир показал Баудену кольцо с аметистом.
– Видишь вот это?
Бауден, ничуть не обеспокоенный ни его тоном, ни смыслом его слов, медленно повернул голову и посмотрел на кольцо.
– Ну, вижу! Так что же?
– Моя племянница получила его в знак обручения. Будет ли выполнено обещание жениться?
– А я почем знаю! Спроси у Неда.
Стир сжал в кулак руку, поросшую редкими рыжеватыми волосами.
– Я слышал, что люди говорят, – сказал он. – Так вот если он не захочет сдержать слово, я подам на него в суд. Я всегда считал, что моя племянница слишком хороша для него, и если он вообразил, что может безнаказанно ее обидеть, то сильно ошибается, вот и все.
Бауден выпустил изо рта облачко дыма.
– Нед – взрослый человек.
– Значит, ты за него?
Бауден лениво повернул голову.
– Нечего меня пугать. – И он снова выпустил облачко дыма.
Стир не курил, и табачная вонь взбесила его еще больше.
– Яблоко от яблони недалеко падает, – сказал он. – Все знают, что за человек был твой отец.
Бауден вынул трубку изо рта и зажал ее в кулаке величиной с хороший бифштекс.
– И у тебя поворачивается язык говорить это в присутствии моей старой матери! Вон из моего дома!
Кровь бросилась Стиру в лицо, его худые щеки побагровели.
– Ты прекрасно знаешь, что она ничего не слышит.
Бауден снова сунул трубку в рот.
– Нет, видно, учить тебя приличиям бесполезно, – буркнул он.
У Стира перехватило горло где-то у кадыка, поросшего седовато-рыжими волосами.
– Даю твоему сыну неделю сроку, а там – берегитесь!
Бауден проводил его смешком.
«Ну ладно же, – подумал Стир. – Увидим, кто будет смеяться последним».
IV
Трудно сказать, существуют ли нравственные правила для таких людей, как Бауден, в чьих жилах течет простая крестьянская кровь. Пожалуй, не пристрели Стир его собаку, Баудена куда больше взволновало бы то, что Нед путается со служанкой Пэнси. Теперь же он находил, что они очень кстати утерли нос этому наглецу. Более того, он уже не так жалел о потере своей законной собственности и ему больше не казалось, что он предал свою собаку, не воспротивившись решительным образом осуществлению деревенского правосудия. А что касается суда, то слишком много поколений Бауденов прожило свою жизнь в приходе, где не было даже полицейского, чтобы верить в могущество этого самого суда. Бауден сам частенько тайком нарушал закон: стрелял фазанов, отбившихся от стаи, не осматривал каждый день, утром и вечером, кроличьи силки на своих полях, не всегда в срок подвергал овец дезинфекции и тому подобное. Закон всегда можно было обойти. И кроме того, какой закон нарушил Нед? Нет, Стир все это зря болтает.
Поэтому он почувствовал презрительное удивление, когда через три недели Нед получил бумагу, на которой значилось: «Верховный суд. Уинч против Баудена». Ответчику предлагалось уплатить штраф в пятьсот фунтов стерлингов за нарушение обещания жениться. Это было просто неслыханно, да еще во время войны! Разве Нед не может позволить себе такое удовольствие – выбрать девушку по сердцу? Бауден хотел бросить бумагу в огонь. Но чем больше оба они ее рассматривали, тем сильнее она их гипнотизировала. Конечно, от адвокатов проку ждать нечего, только деньгам перевод, но, может, все-таки нужно показать ее адвокату?
Поэтому в ближайший базарный день они захватили бумагу с собой и отнесли ее к Эпплуайту из конторы «Эпплуайт и Картер», который подверг их настоящему допросу. Был ли Нед помолвлен с этой девушкой? Ну да, можно сказать, что был. А как он разорвал помолвку – написал ей письмо? Нет. Ну, а получал ли он письма, в которых она спрашивала бы, в чем дело? Да, два письма. Ответил он на них? Нет. Значит, он виделся с девушкой и сделал это на словах? Нет! Он не видел ее уже полтора месяца. Согласен ли он теперь повидаться с девушкой или написать ей? Нет, не согласен. Согласен ли он жениться на ней? Нет! А почему?
Нед обменялся с отцом взглядом. О Пэнси они до сих пор не обмолвились ни словом.
Мистер Эпплуайт повторил свой вопрос. Нед не знал, что ответить.
Адвокат решил, что уж если Нед этого не знает, то, вероятно, не знает никто. В чем же причина такой перемены в его чувствах?
На это ответил старик Бауден:
– Он пристрелил мою собаку.
– Кто?
– Стир.
Мистер Эпплуайт никак не мог понять, при чем тут собака. Он выразил опасение, что, если все дело только в этом, молодому мистеру Баудену придется либо жениться, либо быть готовым к тому, что «его самого захотят пристрелить». Он вдруг пристально поглядел на Неда.
