Оставим на минуту скепсис по поводу военных реформ, неприязнь к Совету обороны, к его секретарю и председателю, и тогда с точки зрения проправительственной окажется, что Батурин был довольно мощным двигателем этих самых реформ, мозговым центром, красой их и гордостью. Он создал действенную структуру, наладил связи с войсками, выдал кое-какую зарплату офицерам, сбросил Родионова, подмял под себя Генштаб — так много успел, и вдруг!.. На голом месте срочно создается эта странная главная военная инспекция. Сама по себе. В то время как прежде о ней говорили как лишь о вспомогательном подразделении Совета обороны.
И ставится перед Инспекцией точно такая же задача, как перед Советом. Те же “реформы армии”. Публично, с вызовом, с некоторым даже напористым раздражением подряд неделю объявляется об этом по телевидению. Нас как бы приучают к самому звучанию новой и важной организации. А Батурин в это время проверяет свой организм на выносливость с помощью центрифуги в Центре космонавтики. Тоже публично, откровенно рекламирует себя в качестве единственно возможного начальника Инспекции.
Но начальником ставят Кокошина.
Его бесцеремонно выдирают из Министерства обороны, где он обладал реальной властью и тоже “занимался реформами”. И тоже, по меркам демократов, был сильным работником.
В результате оказываются ослабленными, отброшенными на вторые роли два мощных ведомства. Реформы возлагаются на Инспекцию, находящуюся в зачаточном состоянии, по сути бессильную. Пока что у Кокошина нет ни стола, ни стула. И он еще долго будет завхозом, начальником отдела кадров, оргработником, прежде чем сможет соорудить из сборища восьмидесяти человек — коллектив, машину. Для него как для политика все это время будет потеряно, и не исключено, что как раз в тот день, когда он почувствует послушность машины штурвалу, из Кремля придет указ о расформировании его нового детища.
Паника и хаос в организации управления военной реформой — очередной успех оргоружия американцев.
Заокеанские советники — это тени на нашей политической сцене, управляющие актерами, а не наоборот.
Вслед за электрификацией, химизацией настала хаотизация России.
Лишь где-то в Барвихе, под первыми желтыми листьями кленов, в узорчатой беседке за столиком рядом с Ельциным могли бы мы увидеть этих людей, чьи размытые силуэты едва различимы на политических подмостках в Москве. Этими милыми, умными янки очарованы Наина Иосифовна с Татьяной Борисовной. Они сами по очереди, ревнуя друг к дружке, подливают им кофе…
Перетряска рабочих, отлаженных команд, страсть к “перестановке мебели”, неприязнь к Минобороны и Совету обороны как к ведомствам “агрессивным” — все это отлично укладывается в пресловутую “бабью логику”.
Александр ЛЫСКОВ
ЧУБАЙСОВА УХА
Денис Тукмаков
21 августа правительство обсудило, одобрило и внесло на рассмотрение Госдумы проект бюджета страны на 1998 год. Чубайс, отстаивая его, впервые выступил с пропагандистским тезисом: “Это — бюджет экономического роста. Бюджет без долгов, без секвестра.” Названы лакомые цифры: 2% роста ВВП, в том числе 3% роста промышленности в следующем году. Думе, а точнее ее оппозиционной части, преподносится нечто в красивой обертке. Что же под ней?
Прежде всего новый бюджет построен на чубайсовском секвестрированном бюджете-97: расходы вновь занижены почти на 100 трлн. руб. и составят 472 трлн. руб. (по секвестру-97 — 468 трлн. руб.), доходы будут равняться 340 трлн. руб. (по секвестру-97 — 332 трлн. руб.); дефицит достигнет 132 трлн. руб. или 4,8% ВВП. Вспомним теперь, как было с прошлогодним бюджетом. Он очень долго обсуждался, одиннадцать ультимативных требований оппозиции ни к чему не привели, бюджет был все-таки принят, а в мае Чубайс заявил, что он невыполним и вырезал из его расходной части сто триллионов рублей. И хотя Дума разрешения на секвестр не давала, тем не менее оппозиция, до того одобрившая бюджет, была выставлена в дурном свете: как же, мол, можно было принимать заведомо ошибочный документ? Обжегшись на молоке, депутаты теперь станут дуть на воду, отдающую притом майской касторкой.
Бюджет и вправду с запашком. Количество доходов в следующем году будет зависеть от нового Налогового кодекса, проект которого планируется обсуждать в Думе вместе с бюджетом. Согласно же этому кодексу, в то время, как доход федерального бюджета увеличится на 13 трлн. руб., доходы субъектов Федерации сократятся на 41 трлн. руб. При этом уменьшение доходов региональных бюджетов правительство компенсировать не собирается (фонд федеральной поддержки регионам, например, уменьшится на 2% и составит 13%). Понравится ли такой продукт думцам и губернаторам? Вряд ли.
Приправ в чубайсовой снеди явно недостаточно. Деньги на культуру, образование, фундаментальную науку будут выделяться в количестве, предусмотренном секвестированным бюджетом. Ни к чему, кроме дальнейшего упадка, это не приведет. Траты на здравоохранение повысятся на четверть, это радует: глядишь, больших эпидемий не будет. А вот, скажем, учебные заведения будут выведены из состава ведомств, и платить им теперь станет не родное министерство, а федеральное казначейство — попробуй до него достучись!
В бюджете-98 полностью отменяется финансирование поставок топлива и питания Северу. Говорят: берите деньги в банках. Кто ж их даст, может, Потанин с Гусинским? Прекращается и субсидирование малого бизнеса: очевидно, с этим в нашей стране все в порядке.
В бюджет 1998 года закладывается особая начинка, так называемый “бюджет развития”, который составит 50 трлн. руб. Что он означает? Деньги, которые население и фирмы могли бы вложить в развитие промышленности, будут собраны в виде налогов правительством, и оно само будет решать, куда эти деньги направить. Интересно, на что они будут истрачены?
Наконец, пресловутые два процента роста могут оказаться лишь яркой этикеткой. Дело в том, что в бюджет заложена очень маленькая цифра инфляции: 5% годовых. Поэтому, если рост производства окажется равным нулю, а инфляция достигнет 7%, доход бюджета ничуть не пострадает, оставшись на запланированном уровне.
Вот такой обед приготовлен для Государственой думы России. Что будет делать с ним оппозиция?
Она может вылить его на голову правительства, полностью зарубив этот проект и создав свой, реальный бюджет. Этим решительным шагом оппозиция, с одной стороны, крепче сплотит свои ряды и поддержит намечаемые на осень выступления против социально-экономической политики режима, но с другой стороны, рискует быть разогнанной указом президента, потеряв свой последний форпост — Думу. При этом непринятие бюджета-98 окажется пшиком для правительства: расходы 1998 года будут тогда финансироваться, исходя из секвестированного бюджета-97, и это продлится до следующей зимы.
Оппозиция может попытаться, зажав нос, проглотить отраву, поддержав усилия режима по выводу страны из краха, однако с такими цифрами это вряд ли возможно и приведет лишь к тому, что народ прозовет оппозицию соглашательской и перестанет ей доверять.
Скорее всего, депутаты съедят этот бюджет, максимально напичкав его собственной начинкой и получив на десерт чью-нибудь рыжую голову.
Конечно, все это предположения, а что будет на самом деле, время покажет, благо его у оппозиции прибавилось: обсуждение бюджета состоится не раньше октября. Пока Дума будет пробовать его на язык.
Денис ТУКМАКОВ
ГИБЕЛЬ АКТРИСЫ
Олег Головин
Страшная смерть. Нелепая смерть. Неожиданная смерть… Но почему она так легко вписывается в целую кавалькаду смертей?
Бывали трагические кончины талантливых мастеров искусства и в стабильные времена. Вспомним того же Геннадия Шпаликова. Но не случайно о той смерти говорили долгие годы, она была как бы знаковой. А сейчас, как бы ни объясняли мотивы самосожжения Елены Майоровой, как бы ни доказывали случайность гибели (а гибель талантливого нестарого человека всегда случайна), эта случайность нанизывается на гибель Маневича и Сыча, на чеченских заложников, на издателя школьных учебников, расстрелянного у порога собственного дома…
С другой стороны, эта случайность вписывается в такой же трагический ряд самоубийств Юлии Друниной, Бориса Примерова, Вячеслава Кондратьева.
Я не собираюсь утверждать, что прекрасная актриса из МХАТа Елена Владимировна Майорова устроила самосожжение в знак протеста против оккупационного режима Ельцина…
Но то, что ей обрыдло жить и работать в такой криминально-уголовной бездуховной продажной обстановке, она утверждала и в своем последнем интервью, и в разговорах с Олегом Ефремовым, и в письмах к больному отцу на Сахалин.
Атмосфера нынешнего театра такова, что всем приходится продаваться. Разве назовут творчеством Олег Табаков, Олег Ефремов или ушедший недавно от нас Юрий Никулин свои рекламные поделки, свои политические предвыборные клипы?
