Разве не очевидно? — в свою очередь удивился сицилиец. — Силы сибирского хана слабнут. Ему уже не хватает воинов-мужчин, которые могут сражаться за его империю. Завтра он бросит против нас детей и младенцев!
— Хо-хо-хо! — отозвался фон Кислинг. — Если так, то полная победа близка! Еще один удар — и Сибирское королевство окажется целиком в наших руках, а путь на Катай — будет открыт!
— Хорошо, если так, — кивнул фон Регер. — Но я бы не стал праздновать победу прежде времени. Враг все еще очень силен, и не позволяйте сегодняшней победе обмануть вас. Впереди множество битв и сражений.
— Больше веры, брат мой! — воскликнул Бруно. — Вот увидишь, не пройдет и месяца, как мы будем стоять у ворот сибирской столицы! С внутренней стороны! — добавил он и снова расхохотался.
— Враг силен, — упрямо повторил фон Регер. Немного помолчал и продолжил: — Некоторые братья считают, что мы потратили слишком много времени и сил на борьбу с поляками, русскими и литовцами. Это позволило сибирскому хану укрепить свою империю, призвав на помощь единоверцев с Востока и неведомые языческие племена, некоторые из которых, говорят, прибыли даже из Нового Света!
— Это ересь, брат Виллиброрд, опасная и безумная ересь! — сверкнул глазами фон Кислинг. — Борьба против схизматиков была неизбежна, потому что мы не могли оставаться в стороне и безучастно наблюдать, как они оскверняют имя Господа! Схизматики хуже магометан, хуже язычников, хуже самих иудеев — те просто не верят в Христа, а эти исказили само слово Божье!
— Поляки были католиками, — тихо заметил фон Регер.
— Хо-хо-хо! — осклабился Бруно. — Они НАЗЫВАЛИ себя католиками, но были ли они ими?! Это гнуснопрославленное предательское племя, вставшее на пути нашего великого крестового похода! Они выбрали себе в короли лживого язычника, лишь для виду принявшего Святое Крещение! И этот негодяй не желал пропустить наших рыцарей в лежавшие на Востоке языческие земли! Был ли он католиком?! Кому он самом деле служил — и кого защищал? Уж точно не великое христианское дело, а своих единомышленников, слуг Сатаны! Нет, мы не могли не вступить с ними в борьбу, и если Сибирское царство за это время усилилось, то пусть грех падет на головы предателей-поляков! И вот что я скажу тебе, брат — разве время не доказало нашу правоту? Разве победа над Польшей не позволила Ордену усилиться многократно? Разве не наши братья сумели прекратить смуты в Италии и Франции и тем самым остановить раздоры, терзавшие христианский мир? Разве не тевтонские рыцари спасли Константинополь от безбожного турецкого султана?! Разве не наши воины первыми ступили на берега Нового Света и сокрушили многочисленные царства заокеанских язычников, запятнавшие себя столь мерзкими и отвратительными преступлениями, что кровь стынет в жилах и язык застревает в горле при одной лишь мысли о них?! Сумели бы мы все это совершить, если бы не победа над Польшей? Нет, я так не думаю.
— У тебя на все готов ответ, Бруно, — усмехнулся сицилийский рыцарь Аматор.
— Как и у всякого, кто искренне верит в правоту нашего дела и не сомневается в нем, — немедленно отозвался фон Кислинг. — А как же я могу не верить, если правда на нашей стороне? И если Господь сражается рядом с нами — то кто же тогда сражается против нас?!
На это нечего было возразить, поэтому братья-рыцари провозгласили здравицу за здоровье Бруно и с удвоенными силами накинулись на еду. Завтра будет новый день бесконечной войны во славу Христа, и им понадобятся все силы.
В этот самый момент к костру подошел еще один гость и заслуженный участник крестового похода. Бруно заметил его первым.
— Вечер добрый, падре! Присоединяйтесь к нам!
— Прошу прощения, но я здесь не за этим, — смиренно отвечал отец Леодегар, перебирая четки. — Я прослышал, что вы захватили в плен знатную татарскую графиню…
— Слухи разносятся быстро, — усмехнулся Альберт фон Хаузер.
— И будто бы она родом из германских земель, — продолжал священник. — Мне хотелось бы поговорить с ней.
— Я провожу вас, падре, — кивнул Бруно фон Кислинг. — Заодно подменю Августа, бедняга до сих пор не поужинал.
Х Х Х
Некоторое время спустя отец Леодегар оказался лицом к лицу с татарской пленницей, которая встретила его крайне презрительным взглядом — точно таким же, каким она смотрела на своих тевтонских пленителей.
— А! понимаю, — сказала она. — Ты один из тех христианских попов, о которых рассказывала мне мать…
— Именно поэтому я здесь, — кивнул священник. — Мы не враги тебе, потому что ты одна из нашего народа. Не по своей воле ты оказалась в царстве тьмы, вдали от родных земель. Полагаю, что в плену языческого гарема у тебя не было возможности открыть свое сердце Господу нашему Иисусу Христу. Но теперь, когда ты очутилась среди нас, я вижу в этом знак небес и перст Божий! Теперь ты сможешь вернуться в лоно матери нашей католической церкви…
— И что потом? — насмешливо поинтересовалась сибирская принцесса. — Мне придется влачить жалкое существование в одном из ваших монастырей и замаливать свои грехи, которые я вовсе не считаю грехами? Или стать женой скучного старика вроде тебя? Ты напрасно тратишь время. Пусть я говорю на вашем языке, но я не одна из вас! Я уже говорила твоим железным болванам, кто я такая. Валия-Бакира аль Кабир, защитница Богдыхана и командир его армий! Ступай прочь, глупый старик. Меня не интересуют ни твои проповеди, ни твои боги.
— Ты напрасно гонишь меня, дитя мое, — укоризненно покачал головой отец Леодегар. — Знаешь ли ты, какая судьба ждет тебя, если ты продолжишь упорствовать в своих заблуждениях? Будь ты обычной язычницей, тебе бы просто отрубили голову. Но поскольку ты говоришь на нашем языке, к тебе отнесутся как к католичке, которая совершила немыслимое — отвернулась от Господа нашего и предала свою веру! Поэтому тебя сожгут на костре, как злостную еретичку. Как ведьму, которая носила мужскую одежду. Как изменницу…
При этих словах татарка заметно побледнела, но голос ее оставался тверд:
— Ты не только глуп, но и туговат на ухо?!
