В Девин — сияющий бело-жёлтый город храмов и реликвий — поезда, пароходы и дирижабли прибывали наполненные до отказа. Тысячи и тысячи богомольцев стремились поклониться живоносному гробу Девы-Радуги. Места в гостиницах бронировали по телеграфу, за месяц до прибытия. А жаждущие побывать в Святой Земле всё ехали и ехали!
— Правда ли, что главный келарь арендовал военные палатки?
— Да, мы их сдаём за символическую плату, — отозвался патриарх. — Примем всех. Хвала Ветру и Радуге, давшим добрую погоду нивам и достаток людям…
Престол первосвященника вёл широкую торговлю. Повсюду шла продажа образков, чёток, молитвенников и духовных книг, икон и статуэток. Наперсное Божье Око монахи предлагали на любой вкус — от дешёвых медных до узорных золотых. На площадях, на высоких помостах, играли моральные пьесы и сцены из Писания. В павильонах волшебный фонарь показывал картины — жития святых, истории мучеников и торжество церкви.
— Я заметил — вы продаёте даже проповеди на граммофонных пластинках, — выпустив сигарный дымок, принц полуобернулся к патриарху.
— Надо идти в ногу со временем, — улыбнулся владыка.
В его просторном кабинете царила зеленоватая тень плюща. Пахло чужеземными благовониями — дары Вейских островов! — над латунными чашами-курильницами поднимались струйки пряного дыма. Патриарх восседал в роскошном резном кресле красного дерева; на верху высокой спинки — позолоченное Око и выпуклая надпись дугой: «Отец Веры». Владыка любил свой титул.
Крупный, ширококостный патриарх — с квадратным, бронзового оттенка лицом, прямым грубым носом и большим ртом — походил скорее на мужлана. Изъяны его внешности искупались вежливой тихой речью, безупречными манерами и обширным умом.
По возрасту наследник Синего престола годился ему в сыновья, а по стати… Особа царских кровей! Седло, плавание и гимнастика сделали его сильным и грациозным, как античная статуя, а лощёное лицо с тонкими усиками излучало спокойное, уверенное превосходство. Сероглазый брюнет — недаром у Цереса слава первого сердцееда в Двойной империи.
Их так и хотелось поменять ролями. Одеть принца в наглухо застёгнутую рясу с жёстким стоячим воротом. Высокий, надменный, он читал бы проповеди, блестя глазами, вкладывая в слова пафос и чувственность. Прихожанки обмирали бы, лишаясь чувств. Храм всегда был бы полон, старухи бы дрались за очередь в исповедальню… А патриарха — кряжистого, с тяжёлыми руками, с брылями на щеках — в жандармы, наводить порядок и чинить расправу. Все б издалека узнавали его массивную фигуру и трепетали в страхе. Тянулись бы в струнку, а простой люд — сразу на колени, в грязь.
«Мне и так свыше дано судить и карать. Я без эполет, без сабли — а мне земные поклоны кладут. Выйду из врат — все падают словно колосья под серпом. Тот серп в моих руках… — Патриарх молчал, заставляя Цереса волноваться. — Красив Его Высочество, хорош… пост, воздержание, молитвенное бдение — и прямо-таки пророк выйдет. Куда уж мне!.. за молодостью не угнаться — кость раздалась, чрево наел. Грешен, люблю сытно поесть. Только, милый принц, слаб ты. Вспыхиваешь ярко, да сгоришь быстро… Сломают тебя. Тут нужна становая сила. Встанешь на череду молебнов, служишь две и три недели, сколько надо. Голова как котёл, глотка лужёная, ноги как тумбы — меня не своротишь. А пузо… пузо голос даёт!»
— Эрцгере, — патриарх обращался к принцу кратким титулом, — посетите храмовый театр. Труппа Красного царя Яннара представит «Мученичество Девы-Радуги».
— Увольте, Ваше Святейшество. Нет ни малейшего желания смотреть, как четвертуют нашу небесную заступницу. Ещё ребёнком я предпочитал быть запертым в тёмной комнате, лишь бы не видеть этих кровавых сцен.
Патриарх скользнул глазами по форме принца. Тёмно-синий мундир жандармского полковника… Он так впечатлителен? кто бы мог подумать!.. А ведь Его Синего Высочества полк известен как карательный… Но сам принц на усмирения не ездит. Избегает кровавых сцен.
«Любопытно, принц, для чего вам воинская часть, приученная к крови? Охраняют вас гвардейцы — а зачем наследнику головорезы?.. Хотя его адъютант на живодёра не похож». — Патриарх искоса взглянул на прапорщика, застывшего у дверей в ожидании. Очень молодой, тонколицый, худой и бледный… однако породистый. Судя по росту, обещает стать сильным и гибким бойцом.
«Если сердце не подведёт. Что-то губы у него синеватые…»
— Будут и другие представления. «Битва Ветра-Воителя на берегу Ярги», «Победа инквизиции над еретиками-меченосцами»…
В тишине кабинета от патриарха не ускользнуло тихое хмыканье. Кто это позволил себе?.. никак малокровный адъютант?
— Победа… — задумчиво произнёс Церес, с непринуждённым изяществом положив окурок сигары в одну из выемок большой пепельницы чёрного фарфора. — Двести лет празднуете — не наскучило? или остались сомнения?..
— С ересью мы будем сражаться всегда, — мягко, но непреклонно сказал владыка.
— Мне кажется, Орден меча не настолько мёртв, как принято считать.
— Избегайте секретных обществ, Ваше Высочество. Они соблазняют древним знанием, но их учение — ложь и отрава, — отечески предостерёг патриарх.
— Важные дела вершатся втайне. Но где в наш век найти верных людей?..
Владыка сделал адъютанту властный знак: «Удалитесь». Помедлив, бледный прапорщик дождался жеста Цереса и лишь тогда вышел с поклоном.
— Этот юноша с тонким лицом — надёжен? — напрямик спросил патриарх.
— Полагаю, вам известно, что в моём полку много людей, которым больше некуда идти. Каторга, виселица, расстрельный плац — или полк.
— Отец Небесный!.. в чём же провинился такой худосочный парень?
— Оставьте ему его тайны, отче.
— Слушаю вас, эрцгере. Зачем вы приехали в Девин?
— Суть дела я уже объяснил. — Принц держался величаво, но в его голосе звучало напряжение. — Мне нужны верные сподвижники…
— Мудрый выбор очевиден, — речь патриарха зажурчала, словно медовый ручей. — Остатки запрещённых орденов — или знамя истины?.. Святая церковь Грома даёт верным сынам благословение… и помощь, словом и делом.
— Объединить империю, — сквозь зубы молвил принц, повернувшись к окну. — Из Двойной — сделать единую.
— Своевременно ли?.. Урожай богат, цены снизились, бедняки сыты, а бунтов всё меньше. Во времена благополучия лучше решать дела мирным путём — через парламент, прессу. Обещаю вам свою поддержку.
— Через четыре месяца это благополучие рухнет. — Принц остро и жёстко взглянул на владыку. — Сейчас к вам едут сытые — вскоре прибегут отчаявшиеся.
— Мориор?.. — Владыка рывком поднялся из кресла.
Церес медленно наклонил голову.
— Это государственная тайна. Я делаю вам большой подарок, отче, сообщая её. Пока мы здесь беседуем, где-то там, — принц указал на потолок, — несутся шаровые корабли. Они уже в пути. Второй войны империя может не выдержать… если останется разделённой на Синюю и Красную половины. Ну что, Ваше Святейшество?
Жандармский прапорщик, выйдя из покоев патриарха, праздно прогуливался по коридору. В отличие от улиц Девина, тут было малолюдно. На посту — безмолвный рядовой служитель в форме угольного цвета, с багровым знаком серпа.
«Серп и Молот» — девиз инквизиции. За два века эта чёрная полиция поднаторела выслеживать и нападать со спины. Кое-что умел и прапорщик — научился, пока не пришлось вступить в полк. Правда, он обучался боевым искусствам в другом ордене.
— Впервые в Девине? — дружески подошёл молодчик в чёрном мундире, судя по нашивкам — сержант. Считай, младший офицер.
Прапорщик небрежно откозырял ровне по званию:
— Так точно, брат.
— Вы счастливчик! Сразу столько увидите… Представления будут роскошные — у нас играет труппа Красного императора, там великолепные девицы. Говорят, принц неравнодушен к молодым актрисам?
— Скандальные газетки много чего говорят.
— Да! порой такого насочиняют… — рассмеялся чёрный сержант. — А третьего дня будет сожжение ведьм. Люди платят сто унций за место, перекупают билеты, ажиотаж бешеный. Могу достать контрамарку…
— Ересь? колдовство? — деловито осведомился прапорщик.
— Вещуньи, причём здешние, — тише сказал сержант, приблизив лицо. — Изображали ясновидящих… Прослушивали спальни и исповедальни, сон цепенящий насылали… не говоря уж о наводке для воров.
— Матёрые, — глазом не моргнув покивал прапорщик. Его собственный обруч-медиатор, вшитый в кепи, отозвался тяжестью, словно сдавил голову. — И как тут вызрели такие мастерицы?
В чужих местах приходится обуздывать себя, чтобы ни слова не сорвалось в эфир с обруча. Иначе инквизиция запеленгует. Если говорить через эфир — только узким лучом, мимо церковных слухачей…
— За всеми не уследишь. — Сержант с досадой отмахнулся, как от вьющегося комара. — Надо ловить их, едва дар вещания проснётся. Бывают и летающие лунатички. Этих тоже на горелку. Дьяволово семя!..
