Орк поупрямившись, завалился на освобожденный эльфой край телеги. Возобновив движение, возница все причитал вслух, о свалившихся на него несчастьях в виде такой неуживчивой пары. Минут через десять длинноухая решила, что ее терпению пришел конец и бросила беглый взгляд на поврежденную ногу, решив выяснить насколько орк притворяется. Ехать в телеге было не возможно не из-за возницы, а из-за крепкого запаха орка, впивавшегося в утонченное обоняние эльфы тысячью коготков.
Рана оказалась действительно серьезная, была задета артерия и кровь покидала тело орка, постепенно напитывая в солому.
«— Нахватало еще, чтобы меня в войско не приняли, если этот неумеха умрет по дороге», — беспокоясь о своем будущем, длинноухая наложила исцеляющее заклинание.
Буркнув под нос нечто среднее между благодарностью и «не стоило с этим возиться» излечившийся орк выпрыгнул из телеги. Среди орков считалось признаком слабости передвижение в повозках.
«— Если бы у меня был варг..», — мечта о собственном боевом друге, на котором было бы не стыдно ехать верхом или кинутся в стремительную атаку на врага, витала в голове у каждого воина-орка.
Замечтавшись о ездовом животном орк перешел на обычный походный марш и дошел до деревни обогнав еле ползущую телегу на пару часов. Снулая лошадь втащила повозку через ворота частокола как раз к закату, едва поспев к закрытию.
В преддверии войны, в лесах активизировались лихие люди, беспокоя хутора и малые деревни своими набегами. Каждая война приносила не только смерть близких и знакомых, но и голод. Запасы еды становились основной целью ночных разбойников.
Посреди ночи над деревней раздался набат. Стража на частоколе подняла тревогу, заметив вооруженные тени в ночи. Сообразив что обнаружены, нападающие перестали скрываться. Стрела с горящей паклей, воткнулась во внешнюю сворку ворот с глухим стуком.
— Эй вы, трусливые людишки, где там ваш староста! — закричали из темноты: — У него есть пять минут чтоб спасти вашу жалкую деревеньку!
Вышедший вперед разбойник оказался не человеком, а крупным гоблином. Ожерелье из ушей своих жертв, надетое на его шею, говорило всем встречным о том что перед ними сильный воин.
— Что вам надо? — запыхавшийся староста высунулся чуть не по пояс из-за частокола, подслеповато всматриваясь в темноту.
Крепкая рука орка, невесть как оказавшегося рядом, отдернула его назад. Стрела выпущенная из темноты, прошла на расстоянии ладони от седых волос.
— Ох тыж ёк, — выдохнул староста и прижался к грубо обтесанным бревнам.
— Тихо вы! — крикнул за спину вожак разбойников и снова повернулся к частоколу.
— Эй староста! Мы не будем жечь твою деревню, убивать твоих людей и жарить живьем детишек! Но ты должен отдать нам эльфийку! — громкие крики разбойников и звуки ударов мечей о щиты из темноты при упоминании о длинноухой, разорвали похоронным набатом ночную тишину.
Чувство страха за собственную жизнь и ненависть к притянувшей на их головы беду чужеземке, заставило людей расступиться, оставив в круге отчуждения вышедшею вместе со всеми на деревенскую площадь эльфу.
— Откуда ты взял, что в нашей деревне есть перворожденные? — долг хозяина давшего приют гостю и страх за деревню боролся в нутрии старосты.
— Не называй этих ублюдков так! — мгновенно вышедший из себя, главарь банды сделал несколько шагов вперед: — Только гоблины могут называть себя перворожденными! Только мы! Ты слышишь!
Оказавшись в круг света от догорающей стрелы, так и торчавшей в створке ворот, гоблин потрясал в вытянутой руке ржавым мечом.
Орк, наблюдавший за происходящим не собирался вмешиваться, пока не заметил на шее у главаря разбойников ожерелье. Вернее будет сказать, что ожерелье он заметил давно, а вот ухо одной из жертв он увидел только сейчас. И это ухо когда то принадлежало орку.
В одном движении слилось сразу несколько действий, плавно перемахнув острие частокола, орк оказался рядом с главарем. Разбойник начал заваливаться назад, получив удар кончиком меча сверху вниз. Веер крови брызнул в стороны, сдуваемый в темноту утробным рыком, вырывающемуся из пасти орка. Ночное зрение не давало никаких преимуществ напавшим на деревню гоблинам, ведь у орков оно было не хуже и он прекрасно видел собравшихся перед частоколом.
Звон оружия, вопли и крики умирающих в ночи стихли через полчаса. Жители деревни, всматривались до рези в глазах в ночную мглу, но не смогли ничего увидеть. Орк, вставший на защиту деревни не вернулся.
Его нашли среди высокой травы на рассвете. Он был еще жив, но потерял слишком много крови и был близок к тому, чтобы умереть. Трупы гоблинов жители деревни стащили в одну кучу, насчитав двадцать два разбойника. Деревенские охотники, обойдя округу, подтвердили, что следов беглецов нет, все кто пришел ночью к деревне остались здесь.
— Великий воин, — с почтением сказал староста: — Не могли бы вы помочь ему светлая госпожа.
Староста был очень доволен. Если бы ушел хоть один гоблин, это могло бы грозить деревне очень большими неприятностями. Мелкие поганцы отличались вековой злопамятностью. Никто бы не захотел жить в деревне, зная что рано или поздно придут гоблины и отомстят за убитых.
Возница еще вчера в таверне растрепал деревенским, что эльфа лекарь, а не лучница несмотря на рога лука и колчан стрел, торчавшие из ее походного мешка.
«— Не думала что орки способны на благодарность, — думала эльфа, осматривая раны умирающего: — кто бы мог подумать, что за вчерашнее лечение ноги он решит меня отблагодарить спасая мою жизнь?!»
В том, что жители деревни смогли бы связать ее и отдать на откуп банде гоблинов, она не сомневалась ни мгновения. Воспоминание о круге отчуждения, образовавшемся вокруг нее, красноречивее всего говорило о характере живущих здесь людей.
— Излечение займет три дня, — наложив несколько пасов и остановив кровотечение, эльфа посмотрела на старосту: — Мне потребуется отдельный дом, чтобы положить больного и быть при нем неотлучно.
Путешествие по дороге очень сильно выматывало ее. И перворожденная решила воспользоваться ситуацией и хорошенько отдохнуть. В связи с предстоящей войной, такая возможность могла выпасть еще очень нескоро. О том, что орка можно излечить в течение получаса, она решила умолчать.
— Будь по-вашему, светлая госпожа, — спрятав глаза, склонил голову староста.
Третья ночь в деревне выпала на полнолуние. Орк не любил находиться в помещениях, отдавая предпочтение чистому небу над головой. Молочный свет луны, заливавший двор дома, будоражил кровь, пробуждая инстинкты продолжения рода. Легкий весенний ветерок нес с полей удивительный букет запахов луговых цветов, пробуждающий в памяти эльфы венок, подаренный ей ее первым мужчиной.
Вынужденность быть рядом в последние три дня, притупило их обычную неприязнь к друг другу. Чувство благодарности, перемешавшись с нахлынувшими в эту ночь чувствами, заставили два сердца биться сильнее.
Случилось то что случилось, а на утро и он и она решили сделать вид, что ничего не было.
Продолжив путешествие, через несколько дней эльфа поняла, что последствия от их ночного безумства все же остались. Она была целительницей в первую очередь и в подобных вещах не ошибалась.
Я остановился в своем монологе. Картинка всего происходящего потихоньку гасла, уступая место меню выбора персонажа. Я сам не ожидал от себя подобной фантазии, а так же визуальной реакции игры на мое поведение. Настоящее кино, промелькнувшее передо мной, было очень реальным.
— Сожалею… — голос системы казалось и в правду был расстроен.
За долю секунды я понял, что услышу дальше. Решимость бороться до конца наконец-то проснулась во мне и я продолжил, как если бы ничего не слышал: — Через семь месяцев через в деревенские ворота вошли два воина. Идущая впереди держала на руках маленький сверток. В каких-то пяти метрах за ее плечом шел орк, осматривая цепким взглядом окрестности. Подойдя к дому старосты, эльфа остановилась.
Я прервался, набирая по привычке воздух, хоть и не нуждался в нем. Система молчала, словно давая шанс закончить историю.
— Староста помнил обоих, более полугода назад орк спас его деревню от гоблинов, а эльфа лечила воина три дня, хоть и могла управиться быстрее. Много повидавший за свою жизнь староста смолчал, умея быть благодарным. Кто лежит в пеленках на руках у длинноухой лекарки он понял, едва увидел силуэты идущих к его дому по улице.
— Светлых дней уважаемый, — певучий голос эльфы был грустным.
— И вам светлая госпожа, — встав с крыльца дома, староста поклонился эльфе.
— Боги решили, что ему есть место под этим небом, — опустив глаза, мать смотрела на свое дитя: — пусть его детство пройдет здесь.
