Сначала я пошел в неправильном направлении. Я пытался воссоздать копию дома старика. И я сделал это неплохо. Старик знал свое фань шу. До определенного момента все, казалось, шло хорошо, но в конце концов я понял, что из этого ничего не выйдет. Точная копия невозможна. Оригинал был в другом месте и времени. Еще более важно, что оригинал был результатом духовного постижения стариком его собственного физического и психологического окружения. Я мог быть любопытствующим седоком в экипаже старика, но, если я хочу стать водителем, мне нужно сделать свой собственный экипаж.
— Я близок к завершению корпуса моего экипажа, — продолжал рассказывать мне Пол в день моего визита. — Дизайн и исполнение моего дома — классический пример из учебника фань шу. Поток чи максимален, но мне нужно произвести тонкую регулировку двигателя моего экипажа, если я собираюсь вывести его за пределы обычно понимаемого уровня фань шу. Мне нужно, не становясь болезненно интроспективным, как можно глубже проникнуть в свои собственные физические потребности и духовные желания. Мне нужно понять, как на мои потребности и желания повлияли и как их отразили те книги, украшения и другие объекты, с которыми я взаимодействую. Если я смогу достичь гармоничного объединения материальной и духовной составляющих моего «я», манипулируя физическими символами моих инстинктов и стремлений, я смогу достичь того же, что совершил тот старый китаец так много лет назад в предместьях Ба Нгои.
Уходя от Пола, я думал, что, хоть он и был немного чокнутым, этот парень мне все равно нравился.
Прошло еще два года, Пол продолжал держать меня в курсе того, что я привык считать его безобидными и бесконечными романтическими поисками страны по ту сторону фань шу. Он рассказал мне, что решил поста— вить двухтомник по педагогике в мягкой обложке над книгами Клиффорда Д.Саймака. Саймак был его любимым автором, потому что он умел передать чудесное чувство любви к родным местам. Его собрание Сакса Ромера хранилось в особом книжном шкафу. Несколько абсурдные китайские романы Луиса Джордана Милна и Энн Бридж должны были уравновешивать книги Роберта ван Гулика и Лин Ютанг. Единственно верные места были найдены для Уэллса, Верна, Берроуза, так же как для Конрада, Киплинга и Лондона. Статуэтки в стиле династии Цин, с должной заботой об их достоинстве, были все на своих местах. Расписанному драконами кувшину было предназначено стоять наверху книжного шкафа для дешевых журнальчиков. Его коллекции монет, миниатюрных пингвинов, марок и пряжек были должным образом сложены или выставлены. Я могу продолжать еще и еще…
Наконец настал тот день, когда Пол вернулся с перерыва на завтрак с той самой картиной. Он позволил мне мельком взглянуть на нее, прежде чем быстро вернул на место бумажную обертку. Если человек может читать в душе другого человека, то на этой картине было место, куда хотелось Полу.
Когда Пол не появился в конторе на следующий день, мое настроение заметалось между фантастической надеждой и реальным страхом… Пол был так погружен в свою восточную магию в течение столь многих лет. Он так тяжко трудился. Я думал, что он просто будет упорно держаться своего, но что, если он вдруг разуверится… Я решил съездить к нему.
Его там не было. На месте 522-го дома по 9-й улице, Юго-Восток, где Пол прожил двадцать лет, был просто свободный земельный участок. Соседи уверяли меня, что участок свободен с незапамятных времен. Я должен был догадаться, что произойдет именно так. Люди и дома не могут исчезать, не вызвав большого переполоха. Но для сил, которые заставили дом с его обитателем исчезнуть, невелик труд заставить людей забыть, что здесь когда-то был такой дом и такой человек.
На днях я проходил мимо участка, где раньше стоял дом Пола. Там строят дом из шлакоблоков. Я полагаю, это значит — Пол не вернется.
ТРАВА БЫВАЛА ЗЕЛЕНЕЕ
Прожив на Луне несколько лет, я страстно желал перемен. Когда проблема моего перевода на Землю на— конец разрешилась, я был счастлив. Я стал еще счастливее, когда узнал, что мое новое место службы будет в пяти минутах ходьбы от дома, где я вырос Я начал представлять себе этот дом и его окрестности, как я их помнил. Большой белый дом с яркой красной отделкой, напоминавшей рождественскую посылку в нарядной праздничной обертке Склоненные ветви плакучей ивы в покатом палисаднике заменяли и шалаш, и клуб, и все остальное, чего требовали наши игры Я проводил почти все свое время рядом с этим деревом. Я с нежностью думал о круге лесистых холмов, которые местная братия, по какой-то неизвестной причине, называла «Церковными Холмами». Летом дубы и орешник Церковных Холмов давали прохладную тень, а зимой их покрытые снегом курганы как нельзя лучше подходили для катания и других забав.
После показавшегося бесконечным путешествия на ракете я все-таки прибыл на Землю. Разница между силой тяготения на Луне и Земле изматывала, хотя я много и упорно тренировался. Тем не менее, не прошло и недели, как я, обосновавшись в своем новом жилище, выбрался осмотреть старую усадьбу, в которой жил раньше.
День был пасмурным и мрачным а морозный воздух пробирал до костей. К тому времени, как я дошел до внешнего края того мира, который знал ребенком, я окоченел от стужи. Я не мог удержаться, чтобы не сказать себе, что в контролируемой среде лунных куполов никогда бы не было так холодно.
Еще несколько минут ходьбы, и я оказался лицом к лицу с плоским пыльным полем, окруженным цепью ограждений. Я посмотрел вокруг, чтобы сориентироваться, и был потрясен, обнаружив, что не сбился с пути. Церковные Холмы были срыты! Почему кому-то хочется разрушить то, что может дать ребенку такую радость? Я получил ответ, когда увидел ряд качелей в углу этого поля. Столетние дубы и ореховые деревья были срублены, чтобы детям было где играть.
Может быть, игровая площадка пустовала из-за холода, но, скорее всего, дети нашли более подходящее место для своих игр. Я не сомневался, что ребячьим чутьем они отыщут в пригородном поселке подходящее местечко для своих забав. В конце концов, нашел же я свой зеленый рай в самом сердце Лунной Базы. Моя подружка и я частенько совершали вылазки на пикник в гидропонные сады Лунной Базы. Хотя инженеры-садоводы притворно протестовали против случайного ущерба растениям, мы понимали, что они сочувствуют нашим романтическим попыткам найти свой Эдем Плакучая ива больше не росла в палисаднике моего старого дома — это и прервало блуждание моих мыслей. Вместо нее во дворе красовался гниющий пень, отмечавший место, где некогда стояло прекрасное дерево.
С растущим унынием я посмотрел на дом. Он казался таким маленьким, намного меньше, чем мой жилой купол на Луне. Красная краска пошелушилась, а белая стала серой с грязными потеками С крыши исчезла кровельная дрань, окна были темны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
